Рыцари успели снять доспехи и помыться, слуги начали приглашать в зал, где торопливо сдвигали и накрывали столы скатертями, заносили холодные закуски. Со стороны кухни уже несет жаром и ароматными запахами.
Чтобы гости не торопили с горячим, сразу же на столы подали побольше вина, почти сразу начался веселый галдеж, хохот. Отец Богидерий стеснительно сидел рядом со мной, рыцари морщились, но уже знают, что священник – лучший знаток по мечам и вообще холодному оружию, потому терпели присутствие возле их сюзерена духовного лица.
– Как видите, – буркнул я, – все о подвигах и славе. А о разработке глубоких штолен – это все мне. Как и о подъеме валового продукта.
Отец Богидерий сказал стеснительно:
– Вы сумеете справиться.
Я проворчал:
– Справиться?.. Я пока думаю больше о том, как справиться вот с этим куском мяса.
Он наблюдал за мною из-под странно безбровых глаз, где нет даже намека на ресницы. Лицо крупное, костистое, как и сам он, несмотря на худобу, жилист и крепок, и только крайняя интеллигентность в каждом слове и жесте выказывает, что не воин, а мыслитель.
– Вы сумеете, – повторил он мягко, – у вас напор молодости и мудрость стариков. Даже не знаю, как удается сочетать…
– Очень просто, – ответил я с бодрой ухмылкой. – Напор и дурость от меня, мудрость – от моих наставников. Я часто говорю, что молод, но старые книги читал… Однако, знаете ли, в это трудно поверить, но я их в самом деле читал!
Он застенчиво улыбался, почти ничего не ел, блюда слишком скоромные, и хотя сейчас не пост, но добродетельные не чревоугодничают и в те дни, когда «можно».
Сэр Растер громовым голосом провозглашал тосты, их встречали дружным ревом одобрения, отец Богидерий посматривал на него с опаской.
– Этот доблестный рыцарь, – спросил он опасливым шепотом, – никогда не снимает доспехи?
– Многим суждено родиться в рубашке, – объяснил я, – но лишь сэру Растеру повезло родиться в доспехах.
Он пробормотал в сомнении:
– Господу виднее, что он делает.
Пир продолжался всю ночь, я покинул гуляк довольно быстро, у выделенной мне лучшей комнаты уже охрана, на меня не повели и глазом, не рыцари, чтобы преклонять колено по каждому поводу.
Поспал я с огромным удовольствием, долго и до позднего утра, чего не случалось давно, пробудился под истошные крики петухов, тоже мне рыцарский замок, еще кур бы завели…
Да вообще-то куры как раз и есть, когда въезжали в замок, они прыснули из-под копыт. Незамутненная идиллия…
Отец Богидерий с утра отправился осматривать часовню, я велел представить перед мои ясны очи управителя замка, он прибежал, запыхавшись, извинился, что не явился в момент, был далеко, а так вообще-то торопился.
– Что здесь, – прервал я, – за рудники? Что добывают? Сколько?
Он развел руками:
– Увы, ваша светлость, нет в этих землях ни золотых жил, ни даже серебряных…
– Этого и не надо, – прервал я в нетерпении. – Все куплю – сказало злато, все возьму – сказал булат, не слышал? Будет у нас вдоволь железа, все золото мира будет нашим!
Он закивал, думая, что говорю о завоеваниях, хотя по лицу ликования не заметно, не воинственный, значит, что и понятно, управитель, а не конкистадор.
– Железной руды много, – объяснил он торопливо с виноватостью в голосе, – только добываем понемногу.
– Почему?
– Простите, ваша светлость, но куда ее девать? Добываем столько, сколько запрашивают оружейники, кузнецы… У нас и так слитки готового железа в сарае не помещаются.
– Запросы будут, – сказал я. – Веди, посмотреть изволю. Да, надо отца Богидерия позвать…
Отец Богидерий в часовне стоял на коленях и молился, когда мы зашли и остановились на пороге. Часовня стандартная, ничего лишнего, все достаточно аскетично, в духе всего замка. Только на своде достаточно красочно нарисованы светлые ангелы, что побивают темных и сбрасывают в красное такое озеро, то ли с кровью, то ли лавовое.
Сэр Растер шел навстречу, заглянул и буркнул:
– Опять молится. Сколько в него влазит?
Я сказал негромко:
– Основная мысль человека есть мысль о Боге. Основная мысль Бога есть мысль о человеке, а не об ангелах, которые вроде бы ему ближе. На самом деле Богу нет ничего ближе, чем человек. И когда одни ангелы восстали против Господа, он даже ухом не повел в их сторону.
– Но ведь, – сказал Растер неуверенно, – Господь же низвергнул…
Я пояснил:
– Читайте, дорогой друг, Священное Писание, а не придумывайте небылицы!.. Господь и пальцем не пошевельнул. С восставшими справились ангелы со главе с архангелом Михаилом. А Господь думал о человеке, а на такую хрень, как взбунтовавшиеся ангелы, и внимания не обратил! Вот что значит забота о человеке.
Сэр Растер пробормотал озадаченно:
– Да-а… теперь ходи и бойся.
– Чего?
– Ну, вдруг не оправдаем! Я ж не знаю, чего он от меня ждет. А вы знаете?
– Если бы, – ответил я с тоской. – Всем хочется знать. Потому и пользуется спросом всякое жулье, что предсказывает будущее, гороскопит, гадает, астроложит или по ладони читает. Знаю только, что мы должны много работать и что-то строить, чтобы в конце концов прийти к Богу. Но я знаю, что настроить мы можем такое…
Он вздохнул:
– Пойду лучше выпью еще. А то в таком месте протрезвел, а в гостях быть трезвым нехорошо.
Отец Богидерий закончил молитву и, поднявшись с колен, повернулся к нам. Лицо было до крайности виноватое.
– Простите, сэр Ричард, – сказал он робким голосом. – Я чувствовал, как вы вошли, но не мог прервать молитву…
– Все в порядке, – успокоил я. – Пойдемте, отец Богидерий, взглянем на рудник, это совсем рядом. Вы там просветите вашего туповатого лорда, чего можно ждать от добываемого там железа.
Он смущенно улыбнулся:
– Вы не туповаты, мой лорд… однако, гм, интересно ли вам, привыкшему к звону оружия и крикам мертвецов, из чего и как делаются мечи?
– Интересно, интересно, – заверил я. – Мне вообще-то нужна не такая уж и замечательная сталь, чтоб на высококлассные мечи… меня и сыродутное железо устроит, зато надо побольше, побольше, пока таблетки от жадности не придумали.
– Сыродутное? На подковы?
– На рельсы, – сказал я и добавил внушительно: – Во славу Церкви.
– Во имя Господа, – откликнулся он автоматически и перекрестился. – А что такое рельсы?
– Все расскажу, – пообещал я. – Потом. Вообще-то малость рельсов у меня есть, но надо намного больше, больше…
Глава 14
По дороге отец Богидерий ошалел от моих рассказов настолько, что то и дело хватался за гриву мула, чтобы не свалиться. Всю дорогу к руднику я набрасывал широкими мазками картину железной дороги, по которой крестоносное войско можно перебрасывать из конца в конец королевства не за месяц-другой, а за считаные часы.
Особые вагоны для коней, у некоторых можно оборудовать даже сиденья для благородной публики, кнехты, ратники и арбалетчики поедут в теплушках, как и лучники, для лордов выделим вагон, где на лавках можно будет даже поспать…
Он ахал, крестился, смотрел недоверчиво, но я то и дело авторитетно вставлял «во имя Господа», в особо спорных моментах осенял себя размашистым крестом.
Рудник показался мне провалившейся могилой. Я спускаться не стал, не с моим ростом передвигаться на четвереньках, все равно застряну, с края ямы смотрел, как полуголые рабочие вытаскивают на себе корзины с кусками руды. Отец Богидерий самоотверженно спустился, говорил с рабочими, щупал руду, нюхал и даже лизал, а когда выкарабкался ко мне наверх, лицо было озабоченное.
– Залежи очень велики, – сообщил он, – но слишком высоко идут. Вот-вот пойдут обвалы. Люди начнут гибнуть…
Я спросил быстро:
– А если открытым способом?
Он спросил осторожно:
– Это как?
– Снять верхний слой земли, – сказал я. – У меня на родине так обычно добывают уголь.
– Уголь?
– Каменный, – объяснил я. – Вы пока пользуетесь только древесным, но я вас научу прогрессу… Сколько там земли сверху?
Он смотрел на меня с удивлением:
– Как же мне самому такое не приходило в голову…
– Могу сказать, – пояснил я, – почему. Никому не требовалось столько железа, чтобы ради этого снимать и вывозить массу земли. А мне вот надо! Ладно, главное, что руды много. Вы не ошиблись?
Он покачал головой:
– Нет, в этом я разбираюсь. Но… что такое каменный уголь?
– Для выплавки железа он как раз и понадобится, – заверил я. – Для больших партий железа! Пойдемте, я расскажу про легирование стали, про присадки…
Он слушал как завороженный, хотя я сам почти ни уха ни рыла в плавке, но всяк знает, что из руды получается чугун, а из чугуна – железо разных сортов, от низкосортного до элитного, из которых самое простое – нержавеющее. Я рассказывал, как плавят в домашних плавильных печах и домнах, как с помощью присадок получают железо крепостью как алмаз, но гибкое, без намека на хрупкость, вспоминал еще всякие обрывки, все мы нахватаны по верхушкам, даже в самых тупых головах что-то да застревает со школьной скамьи или даже анекдотов, так что отец Богидерий слушал завороженно, словно дивную сказку.
А я засмотрелся на руины, мимо которых проехали в прошлый раз, отец Богидерий перехватил мой взгляд и сказал поспешно:
– Лучше отвернитесь, сэр Ричард!
– А что там? – спросил я.
– Проклятое место, – объяснил он. – Когда-то был дворец, но в нем сын убил отца, мать убила сына, а ее убили дочери… Потом вмешались дальние родственники, в конце концов там было пролито столько крови, что можно было бы залить ею на три мили все вокруг. С тех пор там никто не живет, а дворец постепенно разрушился сам по себе…
– Старые добрые времена, – пробормотал я. – Но в замке нас сейчас же усадят за стол и заставят пить…
Он нервно дернулся:
– Господи, только не это!
Я кивнул:
– Тогда лучше задержимся, посмотрим на эти руины. Не беспокойтесь, мы не станем убивать друг друга. Мы же не язычники…