– Да, – согласился я, – мы с ним так похожи, так похожи!.. Нет, я ничего не терял. Просто мы, кочевники, такие романтики… А это так романтично: присесть под цветущей черемухой под пение соловья!
– Вашего коня перековали, – сообщила она невесело. – И всю сбрую заменили.
– Там и так хорошая сбруя, – ответил я. – Как и седло. Недавно купил. Задешево.
Она слабо улыбнулась.
– Просто знак внимания. Ярл Элькреф старается сделать для вас все…
– …чтобы я поскорее убрался, – закончил я. – Да уже и сам готов, хотя для меня собраться – затянуть пояс.
Дворец за ее спиной пронизан светом и солнцем, и сам словно из сгущенного солнечного золота. Принцесса с ее черной копной волос на его фоне как благословенная ночь, полная желанной прохлады и отдыха, а темные глаза смотрят загадочно и полны жгучей тайны.
– Великолепный день, – сказал я с чувством. – Впрочем, здесь других и не бывает.
Она посмотрела с некоторым удивлением.
– Здесь?… А что, где-то другие?
Я отмахнулся.
– Под ярким знойным солнцем как вообразить страны, где низкое, давящее к земле небо в тучах изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц? А мелкие гадкие дожди, что длятся тоже неделями?.. А размытые дождями дороги… Небо же давит, давит… Серое, неопрятное от края земли и до края.
Она зябко передернула плечами.
– Как там люди живут?
Я подумал, пожал плечами.
– Многие счастливее, чем здесь даже короли. Так на Севере, на Востоке, на Западе. Даже на Юге… хотя на Юге уже прохладнее. Это раньше казалось, чем дальше на юг, тем жарче, пока не вломишься в настоящее пекло…
Я думал, она вздрогнет, как сделала бы любая женщина при упоминании таких просторов, женщины предпочитают камерные уютные мирки, окруженные прочными стенами, однако Элеонора подалась вперед, глаза заблестели, как утренние звезды.
– Как прекрасно, – прошептала она, – есть еще миры… страны, народы, племена, королевства… Но вы не рассчитывайте, Рич, что выскользнете из моих рук!
В ее шутливом голосе прозвучала угроза, а темные глаза стали еще темнее и серьезнее.
– Не задушите? – спросил я, сворачивая на шуточки.
– Постараюсь быть нежной, – ответила она. – Хотя, правда, не пробовала. Буду учиться.
– Нежной, – пробормотал я, – это неплохо…
– Если не останешься, – сказала она серьезно и твердо, – я поеду с тобой. Если не возьмешь – побегу следом за твоим конем!
Я горел, как в аду, свести к шуточке подло, как ответить иначе, не знаю, серьезности нас не учат, все на своей шкуре, и как спасение с небес услышал приближающиеся шаги и мужские голоса. Один из них принадлежит конунгу Бадии, вот уж не думал, что обрадуюсь его появлению…
Я сказал торопливо:
– Ох-ох, убегаю, чтобы вас не компрометировать… А то подумают что-нибудь для меня лестное…
Глава 4
Она не успела возразить, я отступил и зашел за высокую стену из декоративных кустов, где и листьев нет, одни благоухающие цветы. Вдали на аллее показался конунг с двумя воинами, как мне сперва показалось, затем рассмотрел их пояса с золотыми бляхами… оба полевые вожди. Как я подсознательно и ожидал, воины матерые, среднего возраста, бывалые, таких не проведешь, не перевербуешь, и если поддерживают конунга, то у него в самом деле скоро будет вся власть в руках как в городе, так и в степи.
– Принцесса! – воскликнул конунг радостно. – Как хорошо, что я вас встретил!..
Она в удивлении вскинула брови.
– С чего бы?
Он учтиво поклонился.
– Надо бы сказать, что встреча с такой совершенной красотой – всякий раз счастье… и хотя на самом деле все так, но от меня ждут мудрости… гм… и хотя она начисто выпархивает из моей головы при виде вашей совершенной красоты…
Она прервала, лучезарно улыбаясь:
– Вы это говорили, любезный конунг!
Я попытался отступить, чтобы не оказаться в роли подслушивающего, это совсем не то, что внимать тайному сборищу заговорщиков во главе с Раберсом, там я – бравый лазутчик, вызнающий важные секреты, а здесь – свинья рогатая…
Соблазн скользнуть в личину исчезника с сожалением отпихнул. Если кто издали увидит меня поблизости – не удивится, варвар любопытствует и поражается громадности дворцового сада, его деревьям и прирученным животным, но если хотя бы один из людей Ланаяна, что наверняка владеют нужными амулетами, заметит призрачно-багровую фигуру исчезника, тут же поднимется тревога.
Оба вождя смотрели на принцессу бесстрастно, даже не поклонились, а конунг продолжал с поклоном:
– Да-да, ваша совершенная красота смешает мысли любого мудреца… Но я еще и конунг, потому я прежде всего отец своего племени и тем людям, кто вверяет себя моей заботе. А как конунг, позвольте заверить вас, что при всем восторге вашим совершенством еще больше уважаю вас и восторгаюсь вашим умом! Даже больше, чем красотой. Красоту видят все, а ваш блистательный ум и вашу цельность характера – только такие же, равные вам.
Она тоже не повела в сторону полевых вождей даже бровью, подумаешь, дикари немытые, смотрела настороженно на конунга.
– Это вы к чему? – поинтересовалась она.
Он сказал с обаятельной улыбкой, что так неестественно смотрится на его жестоком лице:
– Вы прекрасная пара с ярлом Элькрефом. У вас все хорошо, вам сейчас не нужна моя помощь…
Она произнесла с удивлением:
– Конечно, не нужна! Мы в безопасности, у нас все прекрасно…
Он поклонился.
– Простите, я выражаюсь сумбурно, но обстоятельства… Я сам слышал гнусные слухи, что якобы усиливаю свои позиции в королевстве для того, чтобы потребовать у короля вас в жены.
Она отшатнулась.
– Правда?
Он поспешно выставил перед собой руки.
– Я что, похож на сумасшедшего? Ваша светлость, я никогда бы не стал претендовать на вашу руку, будь я ниже, выше или ровней вам. Более того, есть и намного более важные причины…
Она спросила невольно:
– Какие? Вы женаты?
Он отмахнулся.
– Нет, но дело не в этом. Даже был бы женат, нам можно брать до четырех жен. Причина куда важнее…
– Говорите, – потребовала она. Спутники конунга чуть поморщились, но оставались прямыми и неподвижными, как чингачгуки на костре. – Что у вас такое важное?
– Можно, – спросил конунг преувеличенно серьезно, – я буду с вами предельно откровенен?
– Говорите, – повторила она уже настороженно.
– Ваша светлость, – сказал он, – вы… слишком хороши. Простите за откровенность, но… я никогда бы не был с вами спокоен. У вас есть ум, сила, решимость, целеустремленность. Вы стали бы величайшим человеком… родись мужчиной. Мне, уж простите, жена нужна попроще. Простая женщина, для который я буду богом. Для вас же поставить мужчину выше себя – немыслимо. Потому я и говорю вам совершенно искренне: хочу вас видеть в друзьях, готов вам помогать, если вам это вдруг понадобится, но сам я не претендую на вашу руку!
Настороженность медленно уходила с ее лица, глаза чуть сощурились, а губы дрогнули в улыбке.
– Довольно откровенно, – произнесла она насмешливо. – Спасибо. Я знаю, многие думают так, но вы все выразили и в словах. Спасибо! Думаю, мы с вами можем быть друзьями.
Он поклонился и поцеловал ей руку. Я наблюдал, как она удалилась с довольным и величественным видом, не понимая, что эта хитрая тварь усыпила ее бдительность, а когда захватит власть, брыкаться будет поздно. Такие люди обожают покорять, нагибать, ломать непокорных. Он обязательно возьмет ее в жены, чтобы ежедневно давать ей понять, что сильнее, главнее.
Один из вождей, кряжистый и кривоногий, олицетворение кочевника, что и спит на коне, сказал с враждебностью:
– Да, твой сладкий язык любого зачарует. Но зачем ты привел нас сюда, в смрадный город глиноедов?
– Мы получим больше, – заверил Бадия, – чем получали когда-либо люди степи и ветра. Если не считать первых Людей Моря, что высадились на этот берег! Поверь, Эмекток!
Второй вождь молчал, а первый, который Эмекток, спросил с недоверием:
– Что именно получим?
– Контроль над городом, – заверил Бадия, – это больше, чем дань. А затем и контроль над королевством.
– Зачем нам этот мелкий контроль? – спросил Эмекток упрямо. – Разве мы не хозяева всему Гандерсгейму?
– Мы не пользуемся своей властью, – сказал Бадия. – Нам в своей гордыне достаточно, что победили, что нам кланяются, а нашему Мечу в городах ставят победные памятники, напоминая глиноедам о их разгроме и унижении. И все наши кочевники почему-то считают, что этого достаточно! Глупцы.
Эмекток сказал резко:
– Мы все с детства помним, что в городах превращаемся в никчемных существ, а затем исчезаем. Потому все племена строго исповедуют Закон Степей. Это закон выживания! А ты предлагаешь после короткой сладкой жизни в городах всем нам исчезнуть, как гордому и отважному народу чести и доблести?
Бадия молчал, отводил глаза. Я видел, что конунг поколеблен, Эмекток говорит не только с напором, но и со страстным убеждением, что говорит не он, а через него вещает мудрость поколений. И, похоже, сдвинуть его с позиций непросто.
– Мы не исчезнем, – проговорил наконец Бадия.
– У нас останутся только имена, – сказал Эмекток еще резче. – А вот кем мы станем?
Бадия огляделся по сторонам.
– Послушай, Эмекток, – проговорил он тихо, огляделся еще и приглушил голос почти до шепота, – послушай и ты, Бадрутдин. Я никому этого еще не говорил, но, вижу, вам сказать можно и нужно…
Он сделал паузу, глядя испытующе, Эмекток сказал резко:
– Сомнение оскорбительно.
– Прости, – сказал Бадия и приглушил голос. – Словом, я скажу вам то, чего никому еще не говорил. Только вам, потому что вы – лучшие! На вас держится племя, в вас живет и рвется наружу неукротимый воинский дух кочевого народа, рожденного в доблести и для доблести… В общем, я только делаю вид, что хочу влиться в городскую жизнь и принять ее такой, какая она есть. Да, это гибель для нас, как для самобытного народа. И я этого не допущу.