Через некоторое время вернулся Клотар, разочарованный, меч уже в ножнах. Лицо злое, Альдер сочувствующе хмыкнул. Был малый шанс, что Клотар успеет к распластанному телу с переломанными ногами и успеет допросить либо наткнется на сообщников, что будут забирать неудачника, однако когда амулет Плаща, то на случайности надеяться не стоит.
— Там труп, — сообщил Клотар хмуро. — Разбился не очень, но голову размозжили ударом сверху так, что мозги по всему двору. Не хотел бы я подставить под такой удар даже щит.
Помолчали, я зевнул и сказал как можно спокойнее:
— Уже скоро рассвет. Давайте поспим еще часок. Нам нужно не упустить Грубера, он где-то недалеко.
Глава 6
До восхода солнца встали, пошли в таверну, хозяин сообщил, что ранние пташки, суетился и все набивал нам мешки отборной едой, побаивается, что потащим весь конский табун с собой.
Вновь Клотар с псом впереди по следу, пес вынюхивает, докладывает уже не мне, а Клотару, а ко мне подбегает только получить почесывание за ушами. Клотар в самом деле лучший следопыт, подробно рассказывает, что и как здесь происходило, называет не только количество людей, но и сколько из них лучников, сколько пеших, сколько конников. Более того, перечислил молодых лучников и старых копейщиков, рассказал, кто из них голоден, кто сыт, кто в хорошем настроении, кто разозлен. Даже сказал, чем болеют двое из конников.
Я понимаю, что такое могут учуять собаки, у них нюх в пятьдесят раз чувствительнее, чем у нас, но чтобы человек… гм… Да и то мне казалось, что он вообще не всматривается в следы и даже не ловит воздух верхним чутьем или нюхом, как лучшие из гончих, которые умеют получать информацию вот так, а просто… как-то чует. Непонятно как.
Впрочем, для них непонятно, как это я могу видеть в темноте в тепловом диапазоне, но это может понять только тот, кто знает, что такое инфракрасные лучи. А от такого понятия и понимания механизма один шаг до того, чтобы открыть в себе такую способность.
Иногда Клотар на полном скаку наклонялся к земле, на ходу задевал пальцами почву, срывал верхушки сухой желтой травы и всматривался в отпечатки копыт, нюхал, осматривался по сторонам, оценивая размеры истоптанной земли, наклонялся все реже, а потом и вовсе мчался выпрямленный, как лихой ковбой, смотрел только вперед холодными немигающими глазами на суровом, даже жестоком лице.
Дорога, что шла прямо и прямо, благо степь да степь кругом, без видимой причины начала поворачивать вправо. Я огляделся, любой предпочитает добираться до цели по прямой, а здесь плато похоже на бильярдный стол, поросший мелкой травкой, крикнул Альдеру:
— Здесь что, когда-то овраг был?
Он с недоумением огляделся.
— Где? Какой овраг?
— А почему сворачиваем? — спросил я. — Или здесь тоже какое-нибудь проклятое место? Тогда почему флажками не огородили?
Он посмотрел на меня, подумал над странным вопросом, потом решил не ломать голову, кивнул вперед.
— Сэр Ричард, впереди лес Вечной Луны.
Желтая бесконечность простирается во все стороны, но далеко впереди, не меньше чем в миле, вольный бег степи останавливает черная стена леса. Не просто останавливает, теперь, когда Альдер обратил мое внимание, я вижу, что степь обрублена, как исполинским ножом гильотины.
Я в беспокойстве оглянулся на отставшее облачко пыли, так скачет на муле странный монах, вбивший себе в голову, что должен быть духовным пастырем нашего отряда.
— Чем-то опасен?
— Очень, сэр Ричард.
— Какие-то эндемичные звери?
— Сэр?
— Говорю, звери что, водятся только в этом лесу?
— Нет, насчет зверей не знаю. Но сам лес… Он очень нехороший.
Дорога повела нас вдоль леса, не приближаясь к нему, я всматривался в огромные деревья, похожие на секвойи и на баобабы одновременно, все очень темные, почти черные, стоят плотной стеной, ветви начинаются достаточно высоко, как у всех, что растут в тесноте.
— Я не вижу, чтобы лес где-то заканчивался, — сказал я нетерпеливо.
— Всякий лес где-то заканчивается, — пробормотал он. — Сэр Ричард, даже не думайте идти напрямик!.. Никто и никогда еще не выходил из такого леса.
Я буркнул:
— И не собираюсь. И доспехи надо беречь, да и вообще… я не из тех дураков, что ради подвигов полезут дракону в пасть. Просто мы могли бы проехать ближе по опушке, рассмотреть. Или они хватают ветвями?
Он покачал головой.
— Нет, о таком я не слышал. Но всякий, кто проезжал между деревьями в этот лес, уже не возвращался. И те, кто отправлялся на их поиски, тоже не вернулись. Так что в лес просто перестали ходить, вот и все.
Подъехал Ревель, вдвоем с Альдером объясняли мне, тупому, что лес Вечной Луны состоит из людей, которые в очень древние времена стали деревьями. Это было еще до Шестой и даже до Пятой Войны Магов. Возможно, еще раньше. Деревья живут намного дольше людей, а некоторым людям настолько не хочется умирать рано, что в погоне за долгой жизнью согласились перевоплотиться в деревья. Раньше это умели делать все, хоть редко кто так делал, теперь секрет утерян.
Деревья, как я понял, живут не просто как самые долгоживущие деревья на земле, это где-то семь-десять тысяч лет, но намного-намного дольше. Наверное, что-то передвинули в генах, но ума не хватило, чтобы такое же сделать в генной карте человека. Но, возможно, ум ни при чем, мало ли какие могут быть запреты? Вот я застал запреты на клонирование, а ведь дурость, понятно. Не от ума, а от религиозного дурмана.
— Интересно бы с ними пообщаться, — пробормотал я.
— Сэр Ричард!
— Да это я так, на будущее.
— Ох, сэр Ричард! На будущее у нас столько дел!
— Это верно, — ответил я со вздохом и подумал о тех тайнах, что оставил нераскрытыми в своем замке.
Впрочем, если исходить из простейшей формулы «свой — чужой», деревья не могут быть опасными по самой простой причине: метаболизм у деревьев протекает настолько медленно, что только самые малые дети могут поверить в такую глупость, будто деревья могут хватать ветвями неосторожных путников, вытаскивать корни из земли и перебираться в другое место, вообще как-то реагировать на человека.
Хотя, конечно, на общую деятельность человека в лесу, на пожар или вырубку деревья реагируют, а вот на одного или группу людей… Понадобится несколько часов, прежде чем такое вот разумное дерево заметит стоящего перед ним человека, а потом еще пара дней — пока сообразит, что с ним пытаются заговорить или как-то общаться.
Нет, этот лес уцелел только потому, что никому не нужен, опасности не представляет, а планета слишком велика и богата — есть чем заниматься. Это уже потом, когда все будет заселено, тогда займутся и лесом. Вряд ли к тому времени здесь разовьется наука на соответствующем уровне, чтобы лес начали изучать. Скорее всего, его попросту уничтожат, даже не заметив, что деревья… гм, тоже люди.
Хотя пусть даже заметят, ну и что? Как будто люди людей не уничтожают.
То ли день выдался на редкость жаркий, то ли сказывается растущая близость к Югу. Солнце, казалось, светит и жжет отовсюду: с неба, от песка под копытами, с листьев деревьев, что вроде бы должны укрывать нас от него. Я ошалел, одурел, ослеп и ехал, как пьяный, кривясь, морщась и пошатываясь в седле. Не представляю, как Клотар, да и все, кроме Кадфаэля, прут в этих доспехах. Я все-таки схитрил, мои доспехи в мешке за спиной. Но все равно я чувствовал себя звездолетом, что приблизился чересчур близко, и теперь солнце охватило меня со всех сторон, замкнуло, искривив время и пространство.
— Что за чертовы кони у Грубера? — вырвалось у меня. — Разве лучшие не у нас?
Клотар что-то проворчал под нос, Альдер сказал ненамного понятнее:
— Если им дают Снадобье Шамана… не жалко им коней, сволочи…
Впереди показалась роща, я погнал к ней Зайчика, но яростный свет пронизывает жидкие ветви, по земле колыхаются ажурные тени, заколыхалась вся земля, я покрепче вцепился в луку седла, ощутил, как поднимается дурнота.
Что за мир, подумал с отвращением, что не додумался еще до солнцезащитных очков. С ума сойти можно. Наверное, слабые и сходят, так что до моего века дошли самые стойкие. А вот мой век в будущее отправит одно спидораковое дерьмо, на том и кончится такой странный биологический вид, как человечество.
К полудню, когда я в который раз намеревался догнать Грубера, мы уже все страдали от жажды, во рту пересохло. Я велел отпустить коней, мой равнодушно посмотрел по сторонам, отошел на пару шагов и застыл, превратившись в фигуру из эпоксидной смолы. Конь Клотара брел по пересохшей земле, в одном месте вяло стукнул пару раз копытом, пошел дальше. Альдер заметил, как я напряженно смотрю за конем.
— Что-то покажет?
— Да, — ответил я, — лошади и собаки чуют воду. Только собака никогда не ляжет там, где близко воды, а курица не только не станет там нестись, но будет обходить стороной. А вот гусь охотно несется над местом, где близко воды. Формика тоже строят кучи подальше от подземных ручьев и рек…
— Кто такие формика? Тролли?
— Рыжие муравьи, — ответил я. — Лесные. Зато если увидишь, как роятся комары, то вода к поверхности близко. Еще мать-и-мачеха всегда растет над водой, если увидишь одинокий дуб, то обязательно близко вода… он даже достает ее корнями, и вода по прорытому начинает выходить наверх родником… Крапива растет близко над водой…
Он покачал головой, в глазах величайшее уважение.
— Сколько же вы постранствовали, ваша милость, — проговорил с почтением, — что знаете столько?..
— Поживи с мое, — буркнул я с неловкостью. Голова у всякого, кто жил при включенном телевизоре, забита таким количеством мусора, что удивляешься, как там все помещается. — На ночь можно узнать, есть ли под нами вода, если положить клок шерсти на землю и накрыть шлемом. Если вода близко, то какой бы ни была земля сухой, а шерсть намокнет. А если проц перегревается выше нормы — полетел кулер… Нет, это из другой оперы, забудь.