Участвовавший в переговорах Ричард не пришел в восторг от их результатов, поскольку не испытывал ровным счетом никаких чувств к своей нареченной и не особо стремился к свадьбе. Но тут он ничего поделать не мог, так как браки между членами правящих династий заключались, как правило, не по любви, а ради достижения политических целей. Однако здесь, в Нонанкуре, граф де Пуатье услышал проповедь папского легата об опасностях, с которыми сталкиваются христианские королевства в Святой земле, и впервые в его ушах прозвучало грозное имя – Салах ад-Дин[75].
Душой Ричарда овладела идея крестового похода. Луи VII и Генри II выразили твердое намерение отправиться в Палестину, потому заключили взаимный пакт о ненападении и временном замораживании всех спорных вопросов. Ричард надеялся, что ему будет благоприятствовать удача, и он также отправится в поход за море.
После заключения Нонанкурского договора пришло время разобраться, наконец, с семейством Деол, по возможности не затрагивая спорных замков, а также свершить королевский суд над Гийомом и Вульгрином Ангулемскими, Адемаром виконтом де Лимож и прочими мятежниками. Ричард пошел прямиком в Лимузен, а его отец собрал феодальное ополчение и двинулся на место встречи кружным путем через Берри, где его сын Анри окончательно завяз, не имея сил справиться с поставленной перед ним задачей. Старый Король молниеносно захватил Дениз де Деол и отослал ее в Шинон, а затем направился к ожидавшему его сыну.
Около месяца граф де Пуатье вместе с главой Анжуйской империи провели в Лимузене, разбираясь с мятежниками. Кара, которой подверглись повстанцы, была суровой. Ричард захватил главную цитадель виконта де Лимож в Новом городе в наказание за поддержку, оказанную графу д’Ангулему. Сам граф лишился части своих владений, причем надолго. Даже в 1199 году его сын Эмар безуспешно пытался вернуть конфискованные земли. Вульгрина анжуйцы принудили жениться на Элизабет, дочери Юга II сеньора д’Амбуаз. Брак с семьей из Турени нарушал освященную веками традицию д’Ангулемов, предпочитавших союзы с сеньорами Перигора, Лимузена, Ла-Марша или Сентонжа. Зато он был очень выгоден Генри II, так как д’Амбуаз входил в число самых доверенных его людей.
В довершение всего отряды Ричарда и его отца прибегли к тактике устрашения лимузенцев, чтобы исключить в будущем столь масштабные мятежи. Вероятно, именно про октябрь 1177 года писал английский хронист и придворный Уолтер Мап.
Король привел свою армию и приказал разорить всю страну. Одни из милосердия щадили бедных; другие, получавшие удовольствие от такой несправедливости, делали все своей добычей, говоря: «Не грабежи, не насилие в наших деяниях, но мир и повиновение. Земля принадлежит нашему владыке королю, а мы – его орудия. Наша награда такова: недостойны те, кто несправедливо поносит короля, но достойны мы, в поте лица исполняющие его приказы»[76].
В конце декабря Ричард с Генри II отправились в Анже, чтобы вместе отпраздновать Рождество. Там граф де Пуатье узнал, что стараниями отца Анжуйская империя опять расширила свои границы, включив в свой состав Ла-Марш – огромное феодальное владение, сеньоры которого всегда стремились держаться максимально независимо от герцогов Аквитанских и периодически участвовали в мятежах против них.
Но недавно Одбер IV граф де Ла-Марш решил покинуть свою родную землю. Его семейная жизнь обернулась катастрофой. Он подозревал, что у жены есть любовник, и на Пасху в порыве гнева убил человека, на которого пали его подозрения, а жену отослал от себя прочь. Через некоторое время скончался единственный сын Одбера, и граф де Ла-Марш воспринял эту трагедию как знак свыше, показывающий, что его руки – в крови невинного. В состоянии депрессии он решил распродать все свое имущество и отправиться в Святую землю.
Для Генри II это стало уникальной возможностью, которую нельзя было упускать. Выплатив наличными 15 тысяч анжуйских ливров (что эквивалентно 6 тысячам марок) и отдав сорок вьючных животных, Генри II приобрел весь Ла-Марш и принял оммаж от сеньоров, чьи лены находились в графстве. Поскольку оно оценивалось как минимум в 20 тысяч марок, сделка оказалась исключительно выгодной для главы Анжуйской империи и стала одним из величайших триумфов правления Генри II.
По завершении рождественских праздников Ричарду пришлось снова вернуться к суровым военным будням и политическим интригам. Неспокойная Аквитания не давала ему расслабиться надолго. В очередной раз осложнились отношения с лиможцами, бунтарского духа которых не ослабили карательные рейды. В феврале 1178 года каноники собора Святого Стефана тайно избрали епископом Лиможским Себрана Шабо, кандидатура которого заведомо была неприемлема ни для Ричарда, ни для его отца, о чем священнослужители прекрасно знали. Когда тайное стало явным, граф де Пуатье приказал изгнать каноников из города и закрыть собор, который не функционировал потом в течение 21 месяца.
Летом 1178 года Ричард повел армию в Дакс, где опять поднял мятеж его старый противник Сантюль III граф де Бигор. Однако военная сила на этот раз не понадобилась: горожане схватили смутьяна и заточили его в тюрьму до прибытия аквитанских войск. Но на этом дело не завершилось. В Дакс спешно прибыл Альфонсо II король Арагона, который обратился к Ричарду с просьбой отпустить пленника на свободу. При этом он готов был гарантировать полную лояльность своего подопечного и поручиться, что тот впредь не предпримет ничего помимо воли графа де Пуатье.
На самом деле интрига была гораздо глубже и сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. Интересы Альфонсо II отнюдь не ограничивались заботой о судьбе Сантюля. Он правил королевством Арагонским и графством Барселонским и благодаря своему влиянию на окрестные земли не без оснований претендовал на звание «императора Пиренеев». Каковы были его интересы в Беарне? После того как Мари виконтесса де Беарн ушла в монастырь, вместо нее формально стал править ее несовершеннолетний сын Гастон. Однако фактически всеми делами от его имени заправлял регент, назначенный Альфонсо II.
В 1175 году король Арагона также принял оммаж от Сантюля графа де Бигор – пусть не за весь лен целиком, а только за переданный тому во владение стратегически важный Валь-д’Аран. В 1177 году Альфонсо II захватил Руссильон, а в марте 1178 года возобновил агрессивный союз с Кастилией, направленный против небольшого королевства Наварры.
Мог ли Ричард поручиться, что аппетиты союзников не разгорятся и они не обратят свои взгляды к территориям, лежащим севернее Пиренеев и входящим в сферу его влияния? Альфонсо II был грозным соседом для Аквитании – не менее чем для Наварры или Тулузы. Нет никаких сомнений в том, что Ричард вел свою армию на Дакс не столько для наказания непокорного вассала, сколько для того, чтобы остановить дальнейшую экспансию Арагона на север.
Ричард согласился дать волю Сантюлю под гарантии короля Арагона. Граф де Пуатье проявил себя неплохим дипломатом, ему удалось найти общий язык с амбициозным Альфонсо II, не поступившись собственными интересами, и долгие годы они оставались добрыми друзьями и союзниками.
Рождество 1178 года Ричард встречал в Сенте. Место это он выбрал не случайно – в соседнем Ангумуа опять зрел мятеж. Гийом VI граф д’Ангулем, собираясь в паломничество в Иерусалим, оставил фактическим главой семьи своего старшего сына Вульгрина. Ричард вызвал его к своему двору для принесения оммажа, однако Вульгрин наотрез отказался приезжать. Демонстративным неповиновением он желал показать, что не собирается признавать правомерность недавних конфискаций, от которых сильно пострадали его владения. Поскольку в одиночку ему невозможно было противостоять графу де Пуатье, он вступил в союз с Жоффруа де Ранконом. Этот богатый и влиятельный сеньор владел обширными поместьями в Пуату и Сентонже и был обязан вассальной верностью графам д’Ангулем за сеньорию Марсийяк. Ранкон не колеблясь принял предложение, поскольку не менее Тайферов был обеспокоен решительными действиями Ричарда по укреплению герцогской власти вдоль долины Шаранты – на восток от Сента через Коньяк до самого Ангулема.
Мощные замки Жоффруа де Ранкона – Тайбур и Понс – контролировали оживленные пути между Бордо, Сентом и Ла-Рошелью. Своей первой целью Ричард избрал Понс, так как опасался с налета атаковать замок Тайбур. Он в малейших подробностях знал, что собой представляет эта неприступная твердыня, так как сам скрывался там от войск отца пятью годами ранее. В начале 1179 года граф де Пуатье во главе большой армии осадил Понс. Однако его усилия поначалу не приносили никаких плодов: Жоффруа де Ранкон ожидал нападения и превосходно подготовил замок к войне.
На пасхальной неделе, начало которой в том году выпало на 1 апреля, Ричарду стало ясно, что он безрезультатно топчется на месте и тем самым подвергает риску свою репутацию успешного полководца. Нужно было менять тактику. Он оставил большую часть своей армии у Понса, а с остальными отрядами двинулся на север. Миновав Коньяк, Ричард обложил Ришмон. Всего три дня спустя замок сдался. Граф де Пуатье приказал сровнять его стены с землей.
В течение следующих трех недель такая же печальная судьба постигла еще четыре вражеских замка: Жансак, Марсийяк, Гурвиль и Анвиль. Одержав эти победы, Ричард не вернулся, как ожидалось, к осаде Понса. Вопреки всему он затеял крайне рискованное и нелегкое предприятие, которое раз и навсегда должно было закрепить за ним славу мастера осадной войны. Ричард решил взять Тайбур.
Замок Тайбур стоял на правом берегу Шаранты, на высоком утесе. Переоценить его стратегическое положение было сложно. Он контролировал единственную дорогу, по которой путники могли пересечь заболоченные окрестности, а также мост через реку. На всем течении Шаранты от Сента до Тонне-Шаранта не было больше ни бродов, ни других мостов. Замок считался неприступным. С трех сторон его защищали отвесные склоны скалы, а с четвертой – три мощные стены с башнями и три глубоких рва, за которыми находился сильный гарнизон. Запасы провизии были рассчитаны на длительное сопротивление. Современники в один голос заявляли, что осада Тайбура – это «отчаяннейшее предприятие, по каковой причине никто из его [Ричарда. –