В самый разгар карательного похода к Ричарду прискакал гонец и передал королевский приказ – немедленно явиться к отцу. Генри II только что прибыл в Лимузен и остановился в аббатстве Гранмон близ Лиможа. Он прибыл для того, чтобы разобраться в причинах мятежа и определить, кто прав, а кто виноват, для чего вызвал к себе обе стороны. От местных сеньоров Генри II услышал жуткие обвинения в адрес Ричарда.
Они заявили, что никоим образом долее не хотят держать земли от Ричарда, объявляя его злом для всех, даже больше – наихудшим злом для них. Ибо он силой похищал жен, дочерей и родственниц своих свободных подданных и делал их своими наложницами. А после того, как гас пыл его похоти, он передавал их своим рыцарям на блуд. Этими и многими другими несправедливыми деяниями он нанес обиды своему народу[83].
Обвинения аквитанских сеньоров были столь очевидно надуманными, необъективными и даже клеветническими, что на Генри II они никакого впечатления не произвели. Гораздо больше его заинтересовал и раздосадовал ущерб, нанесенный мятежом Ричарду и Аквитании. Генри II приказал Молодому Королю немедленно идти на помощь и сам присоединился к Ричарду со своими отрядами.
Отец с сыном заняли главные замки виконта де Лимож и его вассалов – Эксидой, Сент-Ирьекс и Пьер-Бюффьер. Затем они вторично осадили Пюи-Сен-Фрон. Под стены этой крепости 1 июля прибыл и Молодой Король. Объединенные силы анжуйцев были настолько мощными, что Адемар виконт де Лимож и Эли граф де Перигор поспешили договориться о мире. Адемар Бозон в очередной раз пообещал не поддерживать больше своих сводных братьев Тайферов, а в качестве гарантии своего благопристойного поведения был вынужден отдать в заложники двух своих сыновей, в том числе наследника. Эли де Перигор сдал Пюи-Сен-Фрон, и Ричард по своему обыкновению приказал снести стены замка.
Пока анжуйская семья действовала заодно, никто не смел оспорить ее господство над каждым арпаном огромной территории империи. Только внутренние раздоры могли пошатнуть безраздельную власть Генри II, и они не замедлили проявиться. Никто не предполагал, что смута уже началась, когда старший сын выразил свое недовольство тем, как были распределены семейные владения. Ричард получил Аквитанию по праву матери, Жоффруа – Бретань по праву жены. Формально Анри был коронован английской короной, номинально ему принадлежали Анжу и Нормандия. Однако на деле Молодой Король не имел абсолютно ничего, поскольку всеми перечисленными ленами полновластно распоряжался Генри II.
После смерти отца Анри ожидало огромное наследство, но у него не хватало терпения ждать. Он жаждал власти не когда-то в будущем, а немедленно, прямо сейчас. Осенью 1182 года Анри в очередной раз явился умолять отца передать ему Нормандию, чтобы он мог должным образом обеспечивать своих рыцарей. Но Генри II вновь отказал сыну. Тогда Молодой Король решил своими силами добыть себе владения.
В то время, пока Анри симулировал участие в военных действиях против мятежников под Пюи-Сен-Фроном, он имел возможность оценить, насколько вожди бунтовщиков боятся и ненавидят Ричарда, более-менее успешно насаждавшего в Аквитании мир и порядок. Молодой Король решил отобрать у брата Аквитанию, заручившись поддержкой самых авторитетных смутьянов.
Анри пытался вести себя как истинный, а не номинальный король, ему обязательно надо было выглядеть тем, за кого можно было бы идти в бой. В Лиможе он демонстративно подарил монахам монастыря Святого Марциала плащ, на котором было вышито Henricus Rex. Потерпевшие сокрушительное поражение от войска Ричарда и Генри II мятежники сочли, что им подвернулся удачный шанс на реванш, и согласились признать Анри своим герцогом.
Таким образом, осенью 1182 года в Аквитании вспыхнула очередная междоусобица. Братьев Тайфер поддержала часть ангулемских нобилей во главе с сеньорами де Аршьяк и де Шале. Ободренный бойким началом комплота, Адемар Бозон виконт де Лимож в который уже раз нарушил данное Ричарду слово и отправился вербовать наемников в Гаскони. К мятежникам также должен был присоединиться сам Анри, и предлог для этого нашелся быстро.
На холме, посредине обширной равнины Луданэ граф де Пуатье приказал возвести замок Клерво. Крепость расположилась всего в 10 километрах к западу от Шательро на земле, принадлежность которой была предметом давнего спора между Пуату и Анжу. Воспользовавшись этим обстоятельством, Молодой Король обвинил Ричарда в попытке отобрать у него спорную территорию.
В конце 1182 года Ричард был вызван ко двору отца в Кан. Генри II задумал встретить Рождество с невиданным размахом, чтобы продемонстрировать могущество и сплоченность анжуйской семьи всем врагам, всем недругам и всем прочим недоброжелателям, замышлявшим против него. В Кан прибыли сыновья короля, его дочь Матильда с мужем – величайшим из немецких князей Генрихом Львом из дома Вельфов, бывшим герцогом Саксонским и Баварским, ныне ввергнутым императором в опалу. Нормандским сеньорам – всем без исключения – запрещалось отмечать Рождество с близкими, все обязаны были присутствовать на королевском празднике. В результате в Кане собралось более тысячи рыцарей. Из Нормандии великолепный кортеж отправился в Мэн.
Когда двор прибыл в Ле-Ман, Генри II призвал к себе всех троих сыновей. Он надеялся восстановить и укрепить мир в семье, для чего приказал Ричарду и Жоффруа принести оммаж их брату Анри. Король полагал, что формальное признание старшинства поможет Молодому Королю избавиться от зависти к братьям. Жоффруа с готовностью согласился дать клятву верности, но Ричард отказался. Он заявил, что по знатности не уступает брату и признавать его своим сюзереном не желает.
Старый Король потратил немало сил, чтобы переубедить Ричарда, и в конце концов ему это удалось. Правда, за согласие тот запросил высокую цену – королю пришлось дать обещание, что Аквитания навечно останется собственностью Ричарда и его наследников. Тут возмутился уже Молодой Король, в свою очередь отказавшийся принимать оммаж на таких условиях. У Генри II пока еще хватало власти, чтобы призвать сыновей к порядку. И вот 1 января 1183 года Анри, возложив руки на Евангелие, в присутствии большого числа клириков и мирян поклялся, что с сего дня и до конца жизни будет хранить верность и честно служить королю – своему отцу и господину. Он также покаялся в том, что обещал свою поддержку мятежным сеньорам Аквитании против своего брата из-за замка Клерво. Поупиравшись немного для вида, Ричард согласился передать спорную крепость в руки короля, и конфликт, таким образом, был вроде бы исчерпан.
Генри II заставил сыновей заключить договор о вечном мире. Решено было, что соглашение они торжественно подпишут в Мирбо, в присутствии главарей смутьянов, чтобы те долее не питали несбыточных надежд на разлад в семье. Жоффруа отбыл в Лимузен – король поручил ему обеспечить прибытие мятежных сеньоров на церемонию ратификации договора. Однако посланника Генри II выбрал крайне неудачно – тот был коварен и хитер, действовал только в своих собственных интересах.
В нем больше алоэ, чем меда, но речь его течет мягче масла. Его любезное и убедительное красноречие позволяло ему расторгать самые прочные союзы, а сила языка – вводить в заблуждение два королевства. Ибо с удивительным усердием он во всем притворялся и лицемерил[84].
Король не знал, что Жоффруа уже вступил в тайный сговор с Анри. Вместо того чтобы передать мятежникам королевский приказ явиться ко двору и проследить за его исполнением, Жоффруа присоединился к ним. Одновременно Молодой Король начал убеждать отца, что продиктованные повстанцам прошлым летом условия неприемлемы, что сепаратистов еще раз надо заслушать в королевском суде, ибо правда может все-таки оказаться на их стороне.
Сторонники Ричарда поставили его в известность об этих маневрах и подковерных играх братьев. Отказаться от владения замком Клерво, принести удручающий оммаж – и все ради того, чтобы все его политические и военные победы 1182 года пошли прахом? Он пришел в ярость, которую даже не пытался скрыть – мягкостью натуры Ричард не отличался. Уже в те времена современники сравнивали молодого полководца со львом.
Нашего льва, который более чем лев, обычно сотрясала львиная малярия[85], чтобы сдержать наиболее свирепые порывы его духа. Таким образом, он почти постоянно дрожит, но отнюдь не от страха, и его дрожь заставляет весь мир дрожать и бояться[86].
Миссия Жоффруа принесла эффект, прямо противоположный тому, на который рассчитывал Генри II. Мятежники убедились, что разлад между сыновьями Старого Короля никуда не делся, и вновь обрели мужество. Даже самые осторожные из них, вроде пуатевинца Жоффруа де Лузиньяна сеньора де Вувана, поверили в наступление решающего момента и присоединились к смуте.
Верные Ричарду аквитанцы продолжали держать его в курсе событий и доносили об активных контактах между братьями и мятежниками. Граф де Пуатье предстал перед отцом и потребовал пресечь самовольство Анри и Жоффруа. Однако король, в характере которого было следовать правилу divide et impera – разделяй и властвуй, – не пожелал удовлетворить законных претензий сына. Между ними разыгралась тяжелая сцена, в результате которой доведенный до белого каления Ричард самовольно покинул двор и отправился в Пуату, чтобы разрешить кризис своими силами.
В свою очередь, Генри II также был взбешен независимым поведением Ричарда. В порыве гнева он послал Анри в Лимузен с приказом призвать графа де Пуатье к порядку. Однако Молодой Король весьма своеобразно истолковал указания отца. Вместо того чтобы встретиться и поговорить с Ричардом, он в начале февраля 1183 года присоединился в Лиможе к Жоффруа. Туда же прибыл виконт де Лимож с большим отрядом гасконских рутьеров под началом капитана Гийома Арнальда. Исамбер, аббат монастыря Святого Марциала, вдохновитель похода 1177 года против брабансонов, бежал из города и нашел убежище в Ла-Сутеррене.