нии, Ричард давно собирался выдать Денизу за одного из своих верных рыцарей – пуатевинца Андрэ де Шовиньи. Знать об обещании отца он тогда не мог.
Между тем Бодуэн де Бетюн считался человеком, с которым не следовало шутить. Он высоко ценил свою честь и был решителен как настоящий воин. Это хорошо показывает совет, который много лет спустя он дал другому уже королю. Тот задал вопрос, как ему поступить с лордами, которые уверяли, что их сердца – за короля Англии и только тела – на стороне короля Франции.
«Сир, – ответил граф, я не знаю, как поступите вы. Но будь я на вашем месте, когда тела были бы против меня, а сердца на моей стороне, и если бы сердца тех, чьи тела были против меня, я держал в руках, то я бы бросил их в отхожее место»[127].
Тем не менее Ричард остался верен своему первоначальному обещанию и выдал Денизу за Андрэ де Шовиньи. Бодуэна де Бетюна он наделил богатыми манорами в Англии обещал возместить потерю с лихвой. Свое обещание король спустя несколько лет выполнил, выдав за рыцаря Хавису, вдовствующую графиню д’Омаль и баронессу Холдернесскую. Так по праву жены Бодуэн стал носить графский титул.
Зато опала ждала тех, кто притворялся лояльным Генри II, а в момент, когда его могущество пошатнулось, переметнулся на сторону врага. Своих владений лишились Ги V сеньор де Лаваль, Рауль II барон де Фужер и Жюэль III сеньор де Майенн, присоединившиеся к противникам Старого Короля в последние недели его жизни. Ричард жестко заявил: «Предатели, которые во времена нужды бросают своих государей и предлагают свою помощь другим – тем, кто выступает против них [своих государей. – В.У.], должны получать вот такое вознаграждение»[128].
Исключение он сделал лишь одно – не покарал Жана Безземельного, измена которого стала для отца самым большим разочарованием, ускорившим его конец. Отношение Ричарда к брату вообще весьма сложное, не поддающееся однозначному определению. С одной стороны, он его откровенно презирал. С другой – никогда не лишал своей поддержки, хотя на протяжении всей жизни не видел от него ровным счетом ничего хорошего, кроме ударов в спину. Вот и сейчас Ричард подтвердил, что за Жаном сохраняются пожалованные отцом графство Мортань в Нормандии и земли в Англии стоимостью 4000 фунтов стерлингов.
Не правы были те, кто говорил – Ричард, мол, благоволит исключительно к сеньорам, до последнего сохранявшим верность его отцу. Роберт де Бомон Белые Руки граф Лестерский в 1173 году примкнул к мятежу Алиеноры Аквитанской против Генри II. За это все его владения как в Англии, так и в Нормандии были конфискованы. Ричард восстановил Роберта де Бомона в правах и более того – доверил ему ответственный пост по защите нормандско-французской границы. Новый король вовсе не обходил милостью своих сторонников, как и сторонников своей матери. Напротив, он их высоко ценил. Богатством и честью Ричард жаловал, строго взвешивая личные достоинства каждого.
Карая и награждая других, Ричард ни на минуту не забывал о том, что и сам не без греха. Он настойчиво пытался понять, в чем принципиальное различие между его сыновьим непослушанием и предательством вассалов и существует ли оно вообще. Он убеждал себя, что в его пользу говорит публичное и открытое неподчинение отцу в момент, когда тот находился на пике могущества. Это, по мнению Ричарда, и было его главным отличием от тех, кто предал Генри II именно в тот момент, когда король более всего нуждался в поддержке.
Ричард сам чувствовал в собственных рассуждениях немалую долю лукавства; его благосклонное отношение к верным сторонникам отца диктовалось в том числе и запоздалым раскаянием. Возможно, что необъяснимое снисхождение к брату питалось из того же источника.
После прощания с отцом Ричард в сопровождении Болдуина Фордского архиепископа Кентерберийского и Уолтера де Кутанса архиепископа Руанского покинул долину Луары и отправился в Нормандию. В приграничном городке Се он облегчил душу, покаявшись в том, что поднял оружие против отца, и получил отпущение греха от обоих прелатов. В Руане, главном городе Нормандии, 20 июля он был опоясан герцогским мечом и принял клятвы верности от прелатов и светских сеньоров.
Генри II умер, а история продолжила идти дальше своими неисповедимыми путями. Но вот роль Ричарда в бурном течении событий поменялась кардинальным образом. Все результаты, которых он достиг за последние месяцы, обратились полной своей противоположностью. Филипп Август из друга и союзника одномоментно стал злейшим врагом и соперником. Победы, которые Ричард одержал в борьбе с отцом, будучи графом де Пуатье, в мгновение ока превратились в поражения, как только он стал главой Анжуйской империи. Продолжать вести себя как фрондирующий граф дальше было невозможно, и Ричард поспешил договориться с Филиппом о встрече.
Утром 22 июля 1189 года Ричард выехал из ворот пограничного замка Жизор. Неожиданно деревянный мост обрушился под копытами коня, который вместе со своим всадником рухнул в ров. Ричард чудом остался цел и невредим, однако это происшествие было воспринято всеми как дурной знак. Впрочем, мрачные предчувствия не подтвердились. Переговоры, проходившие в некоем местечке между Шомоном и Три, закончились для Ричарда достаточно благоприятно. Король Франции вновь потребовал Нормандский Вексан, но временно отказался от своих притязаний, когда новый глава Анжуйской империи неохотно подтвердил свое согласие жениться на Адели. Отвращение к браку, который ему постоянно навязывался, пришлось в очередной раз перебороть, поскольку рисковать стратегически важными землями в преддверии крестового похода было по меньшей мере неосмотрительно.
Помимо 20 тысяч марок, обещанных отцом, Ричард обязался выплатить еще 4 тысячи марок в качестве частичной компенсации расходов своего союзника по недавней кампании. Филипп Август поступился несколько большим – ему пришлось вернуть почти все завоеванные земли, включая злосчастный Шатору, но без Грасе и Исудёна. Если не считать потери двух этих замков, а также уступки некоторых малосущественных имущественных прав в Оверни, Ричард умудрился компенсировать свои собственные подвиги в последний год и тяжелые поражения, понесенные Генри II, и унаследовать всю Анжуйскую империю в целости и сохранности.
Пока Андрэ де Шовиньи держал Шатору, граница в Берри оставалась в надежных руках. Другой испытанный воин, Роберт де Бомон Белые Руки 3-й граф Лестерский и сеньор де Паси-сюр-Эр, охранял рубежи на нормандской границе. Убедившись в том, что самые опасные участки надежно прикрыты, Ричард направился в Барфлер. Там он 12 августа сел на корабль и отплыл в Англию. Хотя Жан Безземельный покинул нормандский порт одновременно с братом, их везли разные суда, которые шли в разные порты Англии: корабль Ричарда держал путь на Портсмут, Жан прибыл в Дувр.
При всей той терпимости, которую король проявлял к брату, он не желал, чтобы тот разделил с ним триумфальный прием в Англии. В столицу Ричард не торопился – он хотел дать матери немного больше времени для подготовки к торжественной встрече. Основной упор Алиенора Аквитанская делала на то, что в страну вступает правитель, который восстановит справедливость после деспотичного и репрессивного правления Генри II, усугублявшегося произволом слуг короны на местах.
Во все концы Англии помчались гонцы с королевскими грамотами, несущими свободу заключенным. На волю вышли те, кто был арестован за нарушение лесных хартий, а объявленные вне закона за ту же провинность смогли вернуться к привычной жизни в общинах. Узники тюрем, не осужденные по общему праву, а попавшие туда по воле короля или его юстициариев, также подлежали немедленному освобождению. Прочие заключенные выпускались из заточения с условием, что смогут представить гарантов своей явки в суд. Грамоты заканчивались требованием к каждому свободному человеку королевства присягнуть на верность новому владыке Англии и оказывать ему помощь в поддержании мира и справедливости.
Ричард высадился в Портсмуте 13 августа 1189 года. Не успел он ступить на английскую землю, как получил сообщение о том, что валлийцы все-таки начали беспокоить приграничные районы Англии своими набегами. Меры, которые он предпринял сразу после смерти отца, не помогли сдержать воинственных соседей.
Первым порывом Ричарда стало жгучее желание немедленно собрать войско и наказать валлийцев. С такими мыслями он прибыл в Уинчестер, где 16 августа его встретила Алиенора Аквитанская. Она отговорила сына от скоропалительных шагов, и Ричард согласился отложить кампанию. Во главе пышного эскорта он медленно двигался к Лондону. На протяжении всего пути его встречали ликующие толпы.
Усилия Алиеноры принесли свои плоды. И знать, и простолюдины искренне радовались прибытию Ричарда. От него ждали, что он исправит все зло, причиненное англичанам в правление предшественника. И действительно – конфискованные имения возвращались, тюрьмы пустели. Сам Ричард талантливо играл доброго правителя, ласково принимая всех, кто к нему приходил – не важно, с поздравлениями или жалобами.
В воскресенье 3 сентября состоялась торжественная церемония коронации в Вестминстерском аббатстве.
Сначала явилось множество епископов, аббатов и клириков, одетых в пурпурные мантии, шествовавших с крестом, свечами и кадильницами к дверям внутренних покоев. И там они встретили вышеупомянутого Ричарда, которого должны были короновать, и повели его в церковь Вестминстера к алтарю в благоговейном шествии и с благолепными песнопениями.
Впереди шли клирики в белых одеяниях, неся освященную воду, крест, свечи и кадильницы; затем шли аббаты, затем епископы. В середине шло четверо баронов, которые несли канделябры со свечами.
За ними шел Джон Маршал, неся в руках две большие и массивные шпоры из королевской сокровищницы. Рядом с ним шел Годфруа де Люси, неся королевскую шапочку.