Ричард прибег к гораздо менее экстравагантному способу покаяния, чем выбирали его предки. Он созвал всех епископов, которые прибыли с ним на Сицилию, вышел к ним обнаженным, держа в руках три пучка прутьев, и бросился к их ногам. Король публично признался в «мерзостях своей жизни, ибо терн похоти тяготил его голову», и исповедовался в «мерзости своих грехов»[174].
В каких именно грехах сладострастия каялся Ричард, можно только гадать. Несомненно, он не был аскетом и вступал в связи с женщинами, доказательством чему может служить его незаконнорожденный сын Филипп от неизвестной матери. Однако такое вольное поведение было совершенно нормальным для неженатого аристократа, хотя и нарушало церковные заповеди.
Прибывший в середине января из Святой земли на Сицилию гонец привез Ричарду нерадостные вести. В октябре 1190 года под Акрой умер бывший юстициарий Ранульф де Гленвилл. Его сразило не оружие врага, а вызванная местным климатом болезнь. Вслед за ним, также в лагере осаждавшего Акру войска, 19 ноября 1190 года скончался Болдуин Фордский архиепископ Кентерберийский. Оба они отплыли из Марселя с передовым отрядом Ричарда.
Потеря приближенных расстроила короля, а смерть Болдуина Фордского потребовала к тому же немедленной реакции. С архиепископом Кентерберийским у короля установилось полное взаимопонимание: хорошие отношения с высшим духовным иерархом Англии были весьма ценны для ее правителя. Теперь Ричарду требовалось срочно подыскать приемлемого кандидата на эту должность и представить на утверждение папы Климента III уже готового претендента, пока тот не сделал выбора самостоятельно.
Не откладывая дела в долгий ящик, Ричард 25 января 1191 года написал письмо кентерберийским монахам, в котором объявлял, что поддерживает кандидатуру Гульельмо архиепископа Монреальского[175], и предлагал капитулу проголосовать за нее. Одновременно он отправил гонца с другим письмом к Жану Безземельному, который к тому времени вернулся в Англию. Это Алиенора Аквитанская опрометчиво упросила Ричарда освободить младшего брата от клятвы не преступать границ королевства до конца крестового похода. Король приказывал Жану оказать все возможное давление на Кентерберийский капитул.
Почему Ричард остановил свой выбор на Гульельмо? Объяснить его сложно. Вряд ли при выборе кандидатуры сыграло решающую роль то, что прелат выступал в роли посредника между королем и жителями Мессины и принимал участие в его мирных переговорах с Танкредом. На самом деле дипломатические контакты Ричарда и Гульельмо не привели к возникновению между ними каких-то особо доверительных отношений. Но это совсем не значило, что Гульельмо был совершенно чужой для анжуйской семьи. Его связывала многолетняя дружба с Жанной, сестрой Ричарда и вдовствующей королевой Сицилии. Именно ее покойный супруг специально для прелата добился возведения Монреальской епархии в ранг архиепископства. И тем не менее решение Ричарда от этого понятнее не становится – вместе с ним в походе находилось несколько его прелатов, с которыми он был знаком куда дольше и лучше, – это архиепископы Руанский и Ошский, епископы Эврёский и Байоннский.
Впрочем, чем бы ни руководствовался Ричард в своем выборе, все его действия в этом направлении в конечном счете оказались тщетными. С тем же успехом он мог представить капитулу любую другую кандидатуру – она также вызвала бы сильнейшее сопротивление со стороны кентерберийских монахов, ибо у них уже был свой претендент. На утверждение папы Климента III капитул постановил послать кандидатуру Реджиналда ФицДжослена епископа Батского.
Вся эта неразбериха вокруг высшего поста в английской церковной иерархии совершенно неожиданным образом сыграла в пользу человека, никоим образом непосредственно в интригу не замешанного. В крестовом походе Ричарда сопровождал некий Саварик ФицГелдевин, бывший архидиакон Нортхемптонский. Он был выходцем из знатного рода – по материнской линии приходился кузеном императору Генриху VI[176], а также состоял в дальнем родстве с Реджиналдом ФицДжосленом. Деятельный и чересчур предприимчивый священнослужитель прославился тем, что задолжал большие деньги королю Генри II и не желал отдавать долг. Чтобы вернуть свое, Генри вынужден был пожаловаться самому папе.
Во время пребывания крестоносцев в Мессине этот самый Саварик каким-то образом сумел получить от Ричарда письмо, в котором ФицГелдевину было обещано первое же вакантное епископство в Англии. С помощью королевского обязательства Реджиналд ФицДжослен обеспечил родственнику сан епископа Батского, который сложил с себя в связи с избранием архиепископом Кентерберийским. Таким образом, Саварик стал единственным, кто выиграл в этой многоходовке с церковными должностями – Ричард не получил своего архиепископа, а Реджиналд скончался в конце 1191 года, так и не дождавшись утверждения папой.
К февралю 1191 года армия, застрявшая на Сицилии, начала терять терпение. Крестоносцы отказывались считать строительство осадных машин и ремонт кораблей той мечтой, ради которой семь месяцев назад они покинули свои дома. Вынужденное безделье начинало действовать на нервы даже Ричарду, хотя именно он и задерживал войска на острове. Напряженность в отношениях между двумя предводителями похода – Ричардом и Филиппом Августом – не снижалась. Больше того, она оказывала крайне негативное влияние на их отряды. В любой момент между французами и англичанами могла проскочить искра раздора, последствием которой стал бы мощный взрыв. Избегать обострения вражды с каждым днем становилось все труднее.
Как-то Ричард ехал по окрестностям Мессины в сопровождении своей свиты и французских рыцарей. По пути им встретился крестьянин с возом тростника. Знатные сеньоры решили поразвлечься и устроить шуточный рыцарский турнир, заменив боевые копья тростниковыми. Судьбе было угодно, чтобы противником Ричарда стал его давний недруг – знаменитый Гийом дез Барр. Старая вражда дала о себе знать, и потешное состязание между ними быстро переросло в настоящий бой. Ричард пытался сбросить Гийома на землю, но тот крепко держался в седле. В конце концов Ричард потерял самообладание и приказал Гийому больше никогда не показываться ему на глаза. Этот случай мог бы иметь далекоидущие последствия, если бы Филипп Август закусил удила. Однако он привык действовать скрытно, предпочитая закулисные интриги, и не дал инциденту перейти в открытое противостояние между французами и англичанами.
Король Франции удалил доблестного рыцаря из своей свиты, но показная покладистость вовсе не означала, что он перестал искать способы навредить сопернику. Напротив, Ричард все больше и больше выводил Филиппа Августа из себя откровенно провокационным поведением, и дело не ограничивалось одним лишь бесцеремонным требованием относительно Гийома дез Барра. Так, Ричарду вздумалось раздавать щедрые дары не только своим сторонникам, но и приближенным Филиппа Августа, к чему король Франции не мог отнестись с олимпийским спокойствием. Но больше всего Филиппа Августа выводило из себя скорое появление на острове Беренгарии.
В конце февраля невеста Ричарда в сопровождении Алиеноры Аквитанской и Филиппа I графа Фландрского прибыла в Неаполь. Ричард послал свои галеры, чтобы забрать их и доставить на Сицилию. Но сойти на берег в Мессине выставленная Танкредом стража разрешила одному графу Фландрскому. Женщинам было объявлено, что их эскорт слишком велик для размещения в переполненном городе, после чего Беренгарию и Алиенору со свитами отправили в Бриндизи.
Ричард был взбешен таким неуважительным отношением к своим близким, но сдержал гнев. Прежде чем предпринять решительные действия против Танкреда, он решил лично переговорить с ним и потребовать объяснений враждебному поступку – отговорки, представленные стражей, его совершенно не удовлетворили. Встреча королей состоялась 3 марта 1191 года в Катании. Прижатый к стене, Танкред признался, что отдал приказ не пускать на остров Беренгарию и Алиенору, поверив инсинуациям Филиппа Августа. Он рассказал, что король Франции прислал ему несколько писем, в которых убеждал его, что полагаться на слово Ричарда нельзя. Филипп Август «дружески» предупреждал; что король Англии не собирается соблюдать условий Мессинского договора, заключенного в октябре 1190 года, и планирует завоевать королевство Сицилию – дескать, именно поэтому армия крестоносцев не торопится отбыть в Святую землю. В более спокойной обстановке Танкред почуял бы фальшь. Но он сильно нервничал из-за присутствия крестоносцев и без науськиваний Филиппа Августа. Небольшое французское войско его не пугало, но сильная армия Ричарда внушала ему страх: в памяти Танкреда были свежи воспоминания о молниеносном взятии Мессины. Он знал, что Генрих Штауфен король Германии покинул свою страну и направился во главе армии в сторону Сицилии. И вряд ли можно списать на случайность то, что 20 января 1191 года Генрих встречался в Лоди, недалеко от Милана, с Алиенорой Аквитанской. Что, если король Англии планирует вступить в союз с королем Германии? Эта мысль не давала покоя Танкреду.
Опасения короля Сицилии стали благодатной почвой для семян подозрительности, которые в избытке сеял Филипп Август. Король Франции был великим мастером играть на слабостях других, что блестяще продемонстрировал в свое время, рассорив Генри II с сыновьями. Сейчас намерения Филиппа Августа были весьма прозрачны – он знал, что Беренгария с Алиенорой медленно, но верно приближаются к Сицилии, и хотел спасти честь своей сестры Адели, обрученной с Ричардом двадцать лет назад. По всем признакам жених собирался публично ее отвергнуть, и это стало бы тяжелейшим оскорблением для королевской семьи Франции.
Когда Танкред раскрыл истинную роль Филиппа Августа в произошедшем конфликте, Ричард поначалу отказался поверить в то, что христианский король может вести себя столь нерыцарственно, и в само существование компрометирующих писем: «Все введены в заблуждение действиями недоброжелателей; и я не могу поверить, что он их писал, поскольку он – мой господин, соратник и союзник в этом походе»