Жара была невыносимой, температура порой поднималась до 40˚С. Крестоносцы изнемогали в кольчугах и войлочных куртках. Даже ночь не приносила им желанного облегчения – сон тревожили полчища москитов и тарантулов. Каждый день стрелы тюрок вырывали из рядов христиан новые и новые жертвы. Сам Ричард был ранен копьем в бок, хотя рана, по счастью, оказалась не очень серьезной. Но неумолимого движения армии ничто не могло остановить. Ричард писал Гарнье де Рошфору аббату Клервоскому:
Хотя между Акрой и Яффой расстояние немалое и путь долгий, мы пришли, наконец, в Кесарию, пролив много пота и с тяжелыми потерями[219].
Тридцать первого августа крестоносцы разбили лагерь около Кесарии. В тот же день их догнал отряд воинов, немного задержавшихся в Акре. Они не нашли в себе достаточно сил, чтобы сразу расстаться с теми плотскими удовольствиями, которые в изобилии предлагал портовый город.
На следующий день армия покинула лагерь и продолжила марш на юг. Практически сразу она подверглась атаке конницы Салах ад-Дина, которая по обыкновению осыпала крестоносцев градом стрел. Пехотинцы отбросили мусульман, но те продолжали кружить на горизонте, поэтому войско двигалось в тот день медленно и осторожно. Оно прошло всего несколько километров до реки Нах-аль-Меджир (ныне – Нахал-Хадера), которую крестоносцы называли Мертвой рекой за ее медленное течение, а арабы – Нах-аль-Кассеб, или Тростниковой рекой. К полудню христианская армия благополучно форсировала реку и разбила лагерь на ее южном берегу. Салах ад-Дин также остановился на ночлег у Нах-аль-Меджир, но немного выше по течению.
К тому времени Салах ад-Дин начал склоняться к тому, чтобы дать крестоносцам настоящий бой, рискнув в нем гораздо большими силами, чем он позволял себе до сих пор. Султан ожидал подхода подкреплений, и ему нужно было немного потянуть время. Поэтому он с удовлетворением выслушал сообщение от командира авангарда Алема ад-Дина Сулеймана ибн Жандара, что король Англии желает вступить в переговоры.
На встречу с Ричардом Львиное Сердце, которая состоялась 5 сентября, султан отправил своего брата Саиф ад-Дина, у которого с королем Англии установились дружеские и очень приязненные отношения. Салах ад-Дин приказал затягивать переговоры как можно дольше, чтобы к нему успели подойти все вызванные им отряды туркоманов. Однако надежды султана провести Ричарда не оправдались, тот повел переговоры весьма жестко. Решительный настрой своего повелителя сумел донести до оппонента переводчик, в качестве которого выступил знатнейший сеньор Иерусалимского королевства Онфруа IV сеньор де Торон, прекрасно говоривший по-арабски.
Король Англии начал разговор, выразив свое желание заключить мир, и аль-Адиль отвечал: «Если ты хочешь добиться мира и желаешь, чтобы я переговорил об этом с султаном, то ты должен сообщить мне условия, которые вы нам выдвигаете». «Основой договора, – сказал король, – должно служить вот что: вы возвращаете нам всю нашу территорию и уходите в свою страну». Аль-Адиль ответил отказом, завязался спор, который окончился тем, что каждый из них удалился в свой лагерь[220].
Крестоносцы продолжили путь. Перед ними лежал Арсуфский лес, и они опасались, что мусульмане могут его поджечь, как только армия в него войдет. Вопреки ожиданиям христианское войско пересекло лес беспрепятственно. Но выйдя на открытую местность, крестоносцы увидели, что на равнине их поджидает грозное войско Салах ад-Дина.
Утром 7 сентября 1191 года Ричард Львиное Сердце выстроил свою армию в колонну, намереваясь дойти до садов Арсуфа. В авангарде он поставил тамплиеров. Отряд под командованием Анри II графа де Шампань выполнял роль боевого охранения в том месте, где строй ближе всего подходил к холмам. Далее шли бретонцы и анжуйцы, за ними следовали пуатевинцы Ги де Лузиньяна. Четвертую баталию составили нормандцы и англичане, в задачи которых, помимо прочего, входила охрана королевского знамени. Его везли в середине их строя.
Это был длинный брус, похожий на корабельную мачту, на четырех колесах, скрепленных очень прочными балками. Окованный железом, он, казалось, не уступил бы ни мечу, ни топору, ни огню. К его вершине был прикреплен развевающийся королевский флаг, который обычно называют баннером[221].
Колонну замыкал арьергард. Эту наиболее опасную позицию занимали госпитальеры, французы Робера II графа де Дрё и его брата Филиппа епископа Бовеского, а также фламандцы Жака сеньора д’Авена. Свою обычную роль защитной стены играла пехота, отгораживавшая кавалерию и обоз от неприятеля. Ричард Львиное Сердце и Юг III герцог Бургундский в сопровождении отряда отборных рыцарей ездили вдоль строя, внимательно наблюдая за маневрами армии Салах ад-Дина и подбадривая собственных воинов.
Салах ад-Дин решился наконец сделать свой ход. Отряды тюрок при поддержке вспомогательных войск бедуинов и нубийцев атаковали армию христиан по всей протяженности фронта, взяв ее в полукольцо и прижав к берегу. Они несли большие потери от арбалетных болтов, но упорно нападали, разворачивались, отступали и снова шли в атаку, приближаясь все ближе и ближе к боевым порядкам крестоносцев. «Тучи стрел затмевали солнечный свет», – не отказали себе в удовольствии использовать высокопарную гиперболу хронисты.
Тяжелее всего приходилось стоявшим в арьергарде госпитальерам. Уже несколько раз великий магистр ордена Гарнье де Наплюз просил разрешения атаковать, и каждый раз Ричард Львиное Сердце отвечал отказом. Король требовал, чтобы госпитальеры держали строй, дожидаясь сигнала к общей атаке. Его должны были подать шесть труб – две в авангарде, две в центре и две в арьергарде, – когда армия Салах ад-Дина в результате собственных же маневров приблизится вплотную, а кони тюрок начнут уставать. Пока на крестоносцев нападали только летучие отряды легковооруженных стрелков, вводить в бой кавалерию было бы самоубийственно. Ричард ждал, когда в бой вступят наконец мамлюки и отборные войска из Сирии.
Подчиняясь приказу, госпитальеры держались из последних сил. Однако жара становилась все изнурительнее. От поднятой бойцами пыли слезились глаза и пересыхали глотки. Кони гибли от мусульманских стрел с угрожающей скоростью. Наконец, потеряв всяческое терпение и самообладание, двое рыцарей – маршал ордена и нормандец Бодуэн Карю – бросились в атаку. Остальные госпитальеры и стоявшие рядом французские рыцари немедленно последовали за ними.
Это был критический момент: неожиданный маневр госпитальеров мог привести к уничтожению арьергарда крестоносцев и разгрому всего войска. Однако он, хоть и был преждевременным, опередил сигнал к всеобщей атаке совсем ненадолго – армия была готова атаковать. Оценив ситуацию, Ричард Львиное Сердце приказал трубить в трубы и первым во главе своих рыцарей ринулся на врага «быстрее, чем стрела из арбалета»[222]. Баха ад-Дин был свидетелем этого момента:
Я своими глазами видел, как их рыцари собрались вместе внутри защитного кольца пехоты. Они положили свои копья в упоры, издали громкий боевой клич, и ряды пехоты расступились, чтобы пропустить их. Они стремительно выехали и хлынули во все стороны. Одна баталия бросилась на наше правое крыло, другая – на левое, а третья – на центр, приведя всю нашу армию в замешательство. Я был в центре, и когда он бежал в полном беспорядке, мне пришло на ум, что я могу найти убежище на левом крыле, которое располагалось ближе ко мне. Однако когда я добрался туда, то обнаружил, что оно также охвачено паникой и ударилось в бегство еще стремительнее, чем остальные. Тогда я поспешил на правое крыло, но нашел его в еще большем замешательстве, чем левое[223].
Несмотря на очевидный успех атаки, в любой момент исход сражения мог измениться. Стоило рыцарям в боевом запале увлечься преследованием и расстроить свои ряды, как они оказались бы в смертельной ловушке. Даже в азарте битвы Ричард Львиное Сердце прекрасно осознавал эту опасность, поэтому дал сигнал всем оставить преследование и собраться у королевского баннера. Стоявшие там в резерве нормандцы и англичане прикрыли стекающиеся отряды, позволяя им перегруппироваться.
Увидев, что крестоносцы отходят, мусульмане ободрились и вторично пошли в атаку. Христианская армия стойко выдержала удар, а отряды под предводительством Ричарда Львиное Сердце и Гийома дез Барра контратаковали и нанесли противнику серьезный урон. Признав свое поражение, Салах ад-Дин дал приказ к отступлению.
Арсуфское сражение не стало решающим и не привело к уничтожению мусульманской армии, хотя ее потери оказались на порядок выше, чем у христианского войска. Но престижу великого султана Салах ад-Дина был нанесен второй ощутимый удар – первым стало падение Акры. Зато слава Ричарда Львиное Сердце взлетела до небес. Соратники превозносили его и за отвагу в рукопашной схватке, и за мастерскую тактику, и за способность молниеносно оценить ситуацию. Разгромленным эмирам оставалось только списать свои неудачи на непробиваемые надежные доспехи крестоносцев и талант их предводителя. Они называли Ричарда маликом[224], достойным править королевствами, и тоже восхищались его подвигами на поле боя[225].
В битве при Арсуфе Ричард Львиное Сердце впервые получил шанс, о котором он давно мечтал, – ему выпало счастье не только помериться силой с грозным Салах ад-Дином, героем Хаттина, но и победить его в открытом бою. Однако торжество христиан было омрачено гибелью в бою Жака сеньора д’Авен, знатного геннегауца, предводителя фламандцев и фризов. Он оказался, впрочем, единственным представителем высшей знати у крестоносцев, павшим в этом сражении.