ствия и без труда перезимуют, а весной к ним подойдут свежие подкрепления. Крестоносцам же придется искать себе пропитание в каменистых Иудейских предгорьях, и это будет нелегкой задачей.
Даже в случае удачного исхода осады и взятия Иерусалима, – предупреждали ветераны, – положение христианской армии лишь ухудшится. Паломники, мечтавшие только приложиться к Гробу Господню, немедленно отправятся домой, исполнив свои обеты. Селиться в Святом городе и защищать его никто не захочет. Поэтому опытные воины предлагали отказаться от осады и отойти в Аскалон, в то время как значительная часть войска требовала штурмовать стены Иерусалима, невзирая на любые лишения и потери.
Добиться поддержки плана, который Ричарду казался безусловно правильным, было нелегко. Тем не менее 12 января король приказал возвращаться в Рамлу. Это решение ожидаемо вызвало бурю возмущений. Люди, всей душой стремившиеся поклониться святыням, сочли, что их попросту предали. Всеобщим недовольством воспользовались враги Ричарда – в первую очередь французы. С молчаливого согласия и даже при поощрении Юга III герцога Бургундского во французских войсках начало набирать обороты дезертирство: небольшие группы уходили в Акру и Тир. Верность Ричарду и общему делу из предводителей французского контингента сохранил только Анри II граф де Шампань, в котором король и не сомневался.
Из Рамлы крестоносцы, чьи ряды заметно поредели после ухода части французов, направились в Аскалон. Даже столь непродолжительный поход вглубь Сирии оказался тяжелым: многие из простых пехотинцев лишились сил, многие заболели. Брошенные на произвол судьбы, они неминуемо погибли бы. Однако Ричард Львиное Сердце распорядился разослать во все стороны на поиски отставших спасательные команды, которые помогали обессилевшим ратникам добраться до Рамлы. Таким образом, в отличие от многих современных ему военачальников, король Англии проявлял искреннюю заботу не только о знатных воинах, но и о простых пехотинцах.
Город, превращенный Салах ад-Дином в руины, предстал глазам крестоносцев 21 января. Первую неделю им пришлось туго. Они испытывали проблемы практически со всем – и с продовольствием, и с питьем, и с амуницией. Отвратительная погода затрудняла действия флота. Но постепенно дожди ослабли и жизнь наладилась. Крестоносцы занялись ремонтом городских укреплений. Три четверти затрат на строительные работы покрыл из личной казны Ричард Львиное Сердце. Аскалон постепенно обретал свой прежний облик и вновь превращался в сильную прибрежную крепость.
Командиром гарнизона восстановленной крепости король назначил Роджера де Гленвилла – брата покойного юстициария Ранульфа и здравствовавшего Гилберта епископа Рочестерского. Из Аскалона армия угрожала дороге из Египта в Сирию – важнейшей коммуникационной артерии Салах ад-Дина. Атаки на караваны мусульман порой оказывались очень результативными. Например, во время одного из рейдов крестоносцам удалось возле Дарума[240] освободить христианских пленников, которых вели в Египет. По некоторым данным, их число достигало тысячи человек.
Оставшиеся в войске французы продолжали мутить воду. В начале февраля к Ричарду пожаловал их предводитель Юг III герцог Бургундский. Его солдаты потребовали выплаты жалованья, и герцог по привычке отправился за деньгами к королю Англии. Однако на этот раз Ричард не удовлетворил запросов зарвавшегося бургундца и наотрез отказал ему в выплате денег на каких бы то ни было условиях. Между военачальниками произошел достаточно резкий разговор, после которого герцог Бургундский со своими сторонниками отбыл в Акру.
С их прибытием Акра начала погружаться в хаос. Генуэзцы, французы и бургундцы попытались захватить контроль над городом от имени Коррадо дельи Алерамичи, но встретили сопротивление пизанцев, сохранивших верность Ричарду Львиное Сердце и Ги де Лузиньяну. В скором времени на помощь мятежникам прибыла флотилия галер под командованием самого Коррадо. Маркиз Монферратский с удовольствием пользовался доходами с остатков Иерусалимского королевства и участвовал во всевозможных интригах. Однако когда речь заходила о реальном вкладе в дело крестоносцев, его энтузиазм куда-то пропадал.
В течение трех дней пизанцы удерживали город против сторонников Коррадо. Они послали гонца к Ричарду с просьбой о помощи. Просьба наверняка опоздала бы, если б король и так уже не ехал на север. О мятеже он ничего не знал, ему лишь хотелось в свете дезертирства французов прояснить для себя позицию Коррадо – собирается ли владыка Тира сражаться за Святую землю, ибо его содействие оказалось бы весьма кстати. Гонец пизанцев встретил Ричарда в Кесарии, и король счел за благо поторопиться. К Акре он прибыл 20 февраля 1192 года, но никого из главных мятежников в ее стенах уже не было. Коррадо маркиз Монферратский и Юг III герцог Бургундский, узнав о приближении Ричарда, поспешно ретировались в Тир.
С большим трудом примирив в очередной раз между собой пизанцев и генуэзцев, Ричард Львиное Сердце отправился дальше на север по следам бежавших смутьянов. Он встретился с Коррадо, не доезжая до Тира, в замке Касаль-Имберт. Беседа получилась бурной, с обеих сторон было произнесено немало резких слов, но компромисса достичь не удалось. Маркиз Монферратский наотрез отказался присоединиться со своими отрядами к армии крестоносцев в Аскалоне.
Вернувшись в Акру, Ричард Львиное Сердце собрал военный совет, по решению которого Коррадо был лишен своей доли доходов от Иерусалимского королевства. Однако демонстративное неучастие в активных военных действиях такого видного сеньора выглядело настоящим подарком Салах ад-Дину. Султана надо было отвлечь от поисков слабого звена в цепи христианских правителей Святой земли. Поэтому Ричард вновь возобновил свои контакты с мусульманами, воспользовавшись любезным посредничеством Саиф ад-Дина. Король остался верен своему обыкновению вести переговоры вроде бы полусерьезно, но всегда оставляя открытой возможность перейти к заключению реального договора на особо выгодных для себя условиях.
На этот раз Ричард предложил султану провести размежевание всех спорных земель, исключая Иерусалим, на основе сложившегося статус-кво. Священный город, по его плану, должен быть разделен таким образом: Купол Скалы и Цитадель Давида остаются в руках мусульман, все остальное переходит под контроль христиан. Салах ад-Дин обсудил это предложение со своими эмирами, и оно было сочтено в принципе приемлемым. Однако гораздо более серьезные надежды султан и его приближенные возлагали на затягивание переговоров, так как ожидали прибытия сильных подкреплений из отдаленных провинций.
Опытному дипломату Ричарду нетрудно было понять, что у него с Салах ад-Дином опять началась игра в поддавки и что его оппонент хочет выиграть время. Поэтому 27 марта 1192 года предводитель крестоносцев прервал переговоры и неожиданно покинул Акру, даже не увидевшись перед отъездом с Саиф ад-Дином, и 31 марта вернулся в Аскалон.
Во время отсутствия короля в Аскалоне сторонники Коррадо маркиза Монферратского и Юга III герцога Бургундского развернули бурную деятельность. Они настойчиво напоминали тем французам, которые еще оставались в армии, что в первую очередь те являются подданными Филиппа II Августа, а уже затем крестоносцами. Эмиссары акрских смутьянов заявляли, что король Франции был верным союзником Коррадо, а не Ричарда. Они утверждали с полным основанием, что перед отбытием в Европу Филипп оставил вместо себя герцога Бургундского, которому необходимо подчиняться и который ныне требует прибытия всех верных ему людей в Тир. Эти аргументы подействовали на многих, и более 700 французских рыцарей решили последовать за посланцами, хотя вернувшийся Ричард Львиное Сердце всеми возможными способами убеждал их остаться. Но перспективы беззаботного веселья в тавернах мирного города среди девиц легкого поведения, недостатка в которых Тир не испытывал, привлекали гораздо больше, чем даже предложения щедрой платы.
Очередной удар в спину не поколебал решимости Ричарда продолжать кампанию. С оставшимися в лагере крестоносцами он отметил великий праздник Пасхи, выпадавший в 1192 году на 12 апреля. А уже на следующий день король отправился в очередной разведывательный рейд. Сначала он осмотрел Газу, которую Салах ад-Дин разрушил в минувшем году. Затем внимательно изучил укрепления уцелевшего Дарума, расположенного в 35 километрах к югу от Аскалона. Чтобы понять, как лучше штурмовать крепость, Ричард приблизился к стенам на такое близкое расстояние, что оказался в пределах досягаемости лучников и арбалетчиков гарнизона и чуть не стал их мишенью.
После недолгих раздумий он решил в первую очередь атаковать Бланшгард, или Белую Стражу. Этот небольшой по площади, но хорошо защищенный замок с крепкими стенами и угловыми башнями располагался на холме Телль ас-Сафи, что по-арабски означает Белый Холм. Эта известняковая скала господствовала над приморской низменностью, с ее вершины открывался великолепный обзор на самые отдаленные окрестности, что позволяло контролировать проходившие тут торговые пути. Стратегически выгодную позицию оценил еще Фульк Молодой Король Иерусалима, приказавший в 1137 году возвести замок на легендарном холме, история которого началась задолго до появления в Святой земле христианских королевств. По преданиям, именно здесь стоял когда-то город Геф, входивший в Филистимское Пятиградье. Здесь некоторое время хранился Ковчег Завета – великая святыня народа Израиля. Тут же родился библейский великан Голиаф, сраженный пращой Давида.
Ричард Львиное Сердце подвел свои отряды к Бланшгарду 22 апреля, но нашел его брошенным: тюркский гарнизон бежал при первом известии о приближении грозного врага. Оставив в замке бо́льшую часть своих людей, с немногочисленным сопровождением король в тот же день отправился обратно в Аскалон.
Подобно герою рыцарских романов, на пути Ричард попал в очередное приключение, едва не стоившее ему жизни. Огромный дикий вепрь, растревоженный шумом проезжавшей мимо кавалькады, преградил дорогу крестоносцам. Шерсть его стояла дыбом, из пасти падали клочья пены. Ни секунды не задумываясь, Ричард Львиное Сердце атаковал зверя с копьем в руке. Но древко не выдержало удара и сломалось, обломок засел в могучей груди животного. Разъяренный раной, вепрь стремительно бросился на короля, которого спасли только исключительное самообладание и молниеносная реакция. Пришпорив коня, Ричард заставил его перепрыгнуть через вепря, после чего добил зверя мечом.