Духовные особы, среди которых были Йохан архиепископ Трирский, Отто фон Хеннеберг епископ Шпайерский, Генрих фон Маастрихт епископ Вормсский, Вольфгер фон Эрла епископ Пассауский, Отто II фон Берг епископ Фрайзингский и Бертольд II епископ Наумбургский, не питали к пленнику откровенно недружеских чувств, но и приязни не испытывали. Исключение составлял разве что Адольф I фон Альтена пробст Кёльнского собора, выходец из могущественной графской семьи Бергов, деятельный сторонник Ричарда.
Независимо от того, сколько знатных персон собрал в Шпайере император и насколько враждебно они относились к Ричарду Львиное Сердце, суверенный король Англии, чьи обширнейшие континентальные владения также лежали вне границ Священной Римской империи, под юрисдикцию их суда никоим образом не подпадал. Кроме того, все пункты обвинения оказались не просто высосанными из пальца, но основанными на злостной клевете, активно распространяемой Филиппом Августом и его подручными, вроде Филиппа де Дрё епископа Бовеского.
Перед лицом своих недругов Ричард защищался столь бесстрашно, твердо и убедительно, что склонил суд на свою сторону. Даже непримиримые враги отзывались о поведении короля Англии на хофтаге чуть ли не с восторгом.
Больше не мог он сносить обвинения вздорные эти.
Словно бы с трона наследного, иль пред двором в Линкольншире
Или на площади Кана – как будто забыв, что он пленник,
Прав и свободы лишенный – торжественно, красноречиво,
Царственно Львиное Сердце тогда речь свою к ним возвысил[271].
Генрих VI при всем своем желании осудить Ричарда не мог не почувствовать, что симпатии большинства присутствовавших на хофтаге однозначно склонились на сторону отважного узника. Императору ничего не оставалось делать, кроме как признать все выдвинутые обвинения несостоятельными. Он обнял Ричарда и подарил ему поцелуй мира, пообещав, помимо прочего, всемерно способствовать примирению между королем Англии и королем Франции.
Это предложение в свете провалившегося судилища было не просто демонстрацией дружеского расположения. Оно содержало в себе гораздо более прагматичный посыл, который не замедлил дать о себе знать.
На следующий день, 23 марта 1193 года, Леопольд официально передал пленника под опеку Генриха VI. Поцелуй поцелуем, а выкупать свою свободу Ричарду все равно пришлось. Теперь ограбление узника было оформлено как вознаграждение, причитающееся императору за те хлопоты и риски, с которыми он столкнется, пытаясь примирить Ричарда Львиное Сердце с Филиппом Августом. Под этим предлогом 25 марта король Англии согласился выплатить Генриху VI требуемые 100 тысяч марок и предоставить на срок в один год 50 галер и 200 рыцарей.
Если предложенное обоснование воспринималось Ричардом как чистая формальность, то для императора дело обстояло гораздо сложнее и касалось проблем совершенно реальных. Самим фактом заключения мира с королем Англии он автоматически аннулировал коварную интригу, которую затеял совместно с королем Франции.
Не успел закончиться хофтаг, как в Шпайер прибыли посланники Филиппа Августа. От имени своего господина они передали формальный вызов Ричарду, что вызвало всеобщее негодование.
По возвращении он [Ричард. – В.У.] был захвачен в плен императором Германии и больше года удерживался им против заветов Господа и закона по совету, как полагают, короля Франции, который – удивительное дело! – бросил вызов пленнику[272].
Предпринятый королем Франции демарш только со стороны казался совершенно неуместным и несвоевременным. У Филиппа Августа существовали определенные договоренности с Генрихом VI – в частности, имперские князья должны были признать вину Ричарда в намерении подослать убийц к Филиппу. При таком раскладе вызов был вполне допустимым и обоснованным. Но никто не мог предположить, что на суде, готовившемся как неправый, восторжествует истина и обвиняемый будет по всем пунктам оправдан. Знать об этом король Франции не мог – слишком стремительно развивались события. Он действовал строго по заранее намеченному плану, но в изменившихся обстоятельствах посланный им вызов выглядел как непозволительная попытка воспользоваться беззащитным положением пленника.
Ричард Львиное Сердце оценил вызывающее поведение послов Филиппа Августа при имперском дворе и понял, что его недруг переходит к активным действиям. Поэтому Ричарду жизненно необходимо было вырваться на свободу, невзирая на заплаченную за это цену, и собрать выкуп как можно скорее. В этом вопросе он полагался в первую очередь на свою мать и на Хьюберта Уолтера епископа Солсберийского. Последний был одним из самых замечательных деятелей своего времени. Он заслуженно снискал репутацию отличного воина, дипломата и администратора. Его дядя Ранульф де Гленвилл, в течение 10 лет занимавший пост юстициария при короле Генри II, передал любимому племяннику бесценный управленческий опыт. Единственное, чем попрекали епископа Солсберийского современники, – для священнослужителя он слишком много внимания уделял мирским заботам.
Ричард Львиное Сердце и Хьюберт Уолтер сдружились во время крестового похода. Епископ находился на Сицилии, когда до него дошла весть о пленении короля. Он поспешил в Рим, где получил аудиенцию у папы. Хьюберт Уолтер убеждал Целестина III отлучить от церкви Леопольда герцога Австрийского и сделать все возможное, чтобы король-крестоносец был освобожден как можно скорее. В свои 87 лет Целестин III был весьма нерешителен, однако красноречие и неотразимые аргументы Уолтера на него подействовали: папа отлучил Леопольда Бабенберга от церкви. Абсолютно неприемлемое отношение к церковному покровительству, которым пользовались все, отправившиеся в поход для освобождения Гроба Господня, не могло оставаться безнаказанным.
Из Рима Хьюберт Уолтер отправился прямиком в Германию, где попытался путем сложных переговоров с императором и князьями вызволить Ричарда из заточения. К сожалению, добиться ему ничего не удалось, однако своей непоколебимой верностью и искренним стремлением избавить узника от печальной участи он навел короля на интересную мысль. Ричард понял, кому следует предложить вакантный пост архиепископа Кентерберийского, и 30 марта 1193 года он сел писать письмо Алиеноре Аквитанской:
Ричард, Божией милостью король Англии и т. д. почтенной госпоже своей и дражайшей матери Алиеноре, той же милостью королеве Англии – привет и всяческого багополучия, которое преданный сын может только желать своей матери. Прежде всего Господу, а затем твоей светлости, милейшая матушка, возносим столько благодарности, сколько возможно, хотя и не можем принести ее столько, сколько вы заслуживаете за верность нам, которую вы храните, за искреннюю заботу и усердие, с которыми вы так преданно и деятельно заботитесь об умиротворении и защите наших земель. Мы и раньше знали, и теперь знаем, что милость Господа, а также ваши советы и поддержка защищают и будут защищать земли наши. Ибо ваше благоразумие и рассудительность – главное основание для того, чтобы наша страна пребывала в мире до нашего прибытия.
Теперь же, дражайшая матушка, мы препоручаем вашим милостям нашего дражайшего почтенного и уважаемого Хьюберта епископа Солсберийского. Как признается во всем мире, он оказал в заморских краях всему христианству и нам такие важные услуги, какие невозможно даже описать. Также в римской курии он приложил немало трудов и понес немало расходов для нашего освобождения, и совершил такое трудное и опасное путешествие к нам в Германию. Мы уже прежде вполне познали его верность и нерушимую дружбу, которыми он нас окружил, но ныне – наиболее полно, благодаря верной помощи и пылкому усердию, которые он прилагал с такой любовью и так деятельно для нашего освобождения из рук императора и имперской знати. И поскольку мы убеждены, что с его возвышением наше освобождение будет более скорым, а защита наших земель более крепкой, то мы хотели бы поставить его на Кентерберийскую церковь. Ибо такова наша воля выступать за него и против другого. Дорогая матушка, со всей возможной преданностью мы настоятельно умоляем вас, поскольку вы нас любите, позаботиться о том, чтобы его перевод в Кентерберийскую церковь совершился как можно скорее. Ибо это единственное дело кроме дела о нашем освобождении, которое мы поручаем вам максимально ускорить[273].
Вскоре Хьюберт Уолтер в сопровождении аббатов Боксли и Робертсбриджа отбыл в Англию, увозя с собой королевское письмо.
Ожидать свое скорое освобождение для Ричарда Львиное Сердце было слишком оптимистично: Генрих VI вовсе не торопился выпускать из рук чудом доставшийся ему козырь, что бы он там ни демонстрировал на публике. Император собирался и дальше играть на противоречиях между королями Англии и Франции, стравливая их между собой. Сначала он припугнул Филиппа Августа, выставив напоказ дружеские отношения с пленником. Затем попытался провернуть подобный трюк и с Ричардом Львиное Сердце, поскольку нашелся удобный повод: к имперскому двору прибыл Филипп де Дрё епископ Бовеский.
Прелата задело за живое, что король Англии слишком вольготно чувствует себя в плену, а император сделал вид, что возмущение француза раскрыло ему глаза. Он приказал перевести Ричарда под сильной охраной в Трифельс – уединенный замок, стоявший на скале Зонненфельд посреди горного массива, традиционно носившего имя Пфальцский лес. Пленника заковали в тяжелые цепи и кормили весьма скудно. Смысл такого давления заключался в том, чтобы сломить его волю, наглядно продемонстрировав всю неустойчивость и опасность положения узника.
Добился Генрих VI прямо противоположного эффекта. Ричард Львиное Сердце еще больше убедился в зловредном влиянии Филиппа Августа, а кроме того, его отношение к императору никоим образом не улучшилось. Генриху VI окончательно ссориться с Ричардом совсем не хотелось. Поэтому он, убедившись в провале своей затеи, вскоре вернул пленника назад ко двору, который тогда находился в Хагенау. Щадя самолюбие императора, все решили объяснить вторичную перемену его позиции дипломатическим искусством Гийома де Лоншана. Изгнанный из Англии, лорд-канцлер в конце концов перебрался в Германию, поближе к своему господину, и тут же включился в борьбу за его освобождение.