Капитуляция Жизора и других приграничных замков Нормандского Вексана открывала французам дорогу к самому сердцу Нормандии – к Руану. Это был крупный город, в котором проживало около 40 тысяч человек. По богатству и красоте он уступал разве что Парижу, да и то многие в этом сомневались.
Филипп Август без колебаний повел свою армию на осаду столицы герцогства. Помимо французских отрядов в нее входил фламандский контингент под командованием Бодуэна де Эно графа Фландрского. В обозе везли 23 осадные машины. При виде вражеской армии в городе начались паника и неразбериха.
Положение спас один из соратников Ричарда по крестовому походу – Роберт де Бомон граф Лестерский. Он сумел быстро навести порядок и укрепить боевой дух защитников. Когда Филипп Август предложил руанцам сдаться, то услышал издевательский ответ: ворота, мол, открыты, он может войти в любое время, когда пожелает. Король Франции впал в замешательство перед лицом столь очевидной демонстрации уверенности в своих силах со стороны противника. Он никак не мог понять, ловушка это или нет. Его переполнял гнев, о чем с явной неприязнью писал валлонец Сижебер из Жамблу:
Он осадил Руан, столицу Нормандии, окружив его со всех сторон. Но встретив стойкое сопротивление горожан, он впал в ярость, которая была в его природе, сжег осадные машины, которыми окружил город, и бесславно отступил[275].
По своему обыкновению, Филипп Август после полученного отпора отправился на поиски более легкой добычи. Вернёй также устоял против него. Однако королю Франции удалось захватить два приграничных замка – Иври и Паси, и особенным подарком стал для него именно последний, поскольку он принадлежал Роберту графу Лестерскому.
Узнав о «подвигах» Филиппа Августа, прилюдно давшего клятву не покушаться на Анжуйскую империю, а также услышав об измене некоторых своих вассалов, Ричард Львиное Сердце написал самую, наверное, известную свою кансону Ja nus hons pris, которую посвятил сводной «сестре-графине» – Мари графине де Шампань.
За что – Бог весть – свободы я лишен?
Уже удача, коль не слышен стон,
Перелагаю в песнь кандальный звон
Для утешенья, ибо огорчен:
Друзей как будто чуть ли не мильон,
Но две зимы я в узах!
Хоть всякий мой барон осведомлен —
Анжуец, англ или нормандец он, —
О том, что я в темницу заключен,
Как государева добыча, обречен
На пребыванье в узах!
Я вижу, что вассалам и родне
Жаль серебра и золота, коль мне
Свободу не хотят купить. Вполне
Оправданно их упрекнет в вине
С востока воинство Христово, если не
Выживу я в узах!
Не диво, что в темнице ночь черней,
Но тяжесть на душе еще скверней,
Коль скверное творят с землей моей
Друзья былые. Будь у них сильней
Пусть не любовь, но память, я бы не
Оставался в узах!
Еще о дружестве я так скажу:
Коли в Гаскони иль Турени иль Анжу
Сочувствует кто мне, я даже не прошу
Расщедриться, но храбрым предложу
Во всеоружии явиться на межу
Того удела, где я в узах!
Тем, кеми я любим, кого люблю,
Товарищам по Поршерену и Кайю,
Я посвящаю эту песнь свою:
Она – оружие мое, мой меч в бою —
И я сражаюсь. Не скорблю. Пою,
Хоть, как злодей какой, я в узах!
Сестра-графиня, Вам из плена шлю
Напоминанье, что я – вечный пленник Ваш. Молю,
Простить, что я – увы! – пока не в Ваших узах.
Но ревновать к сестре – той из Шартрена – не велю,
Она печется об иных союзах[276].
Несмотря на то, что наибольшее негодование короля вызвало неблагородное поведение некоторых сеньоров, пренебрегших принесенным ему оммажем, главная вина лежала, конечно же, на Филиппе Августе, который всей душой жаждал повторить комбинацию, превосходно сработавшую в Нормандии менее ста лет назад. В 1106 году Генри I Боклерк король Англии захватил в плен Робера II Короткие Штаны герцога Нормандского, своего старшего брата. По праву первородства тот пытался претендовать на английский трон. Робер был заключен сначала в замок Девайзес, затем переведен в Кардифф, где и скончался после 28-летнего заключения, а Нормандия стала владением английской короны.
Не прочь был провернуть такой же трюк и Филипп Август, а именно – сгноить в тюрьме Ричарда, который владел герцогствами Нормандским и Аквитанским, а также Большим Анжу. По его расчетам, прибрать потом к рукам осиротевшие земли не составило бы труда – либо самому, либо через посредство неумелого интригана Жана Безземельного.
В качестве платы за передачу узника Филипп Август мог предложить Генриху VI деньги, а также военную и дипломатическую поддержку в борьбе против князей Нижнего Рейна. Чтобы прощупать почву под возможным соглашением, король Франции задумал организовать личную встречу с императором. Формальным поводом для нее могло стать данное Генрихом обязательство примирить двух королей. Слухи о намечавшемся свидании дошли до Ричарда, который ни на секунду не поверил публично заявлявшимся целям. Он был твердо убежден, что договариваться там будут на его счет – и скорее всего, о переводе во французскую тюрьму, после чего можно смело ставить крест на своем будущем.
Предотвратить союз между Священной Римской империей и Францией требовалось любой ценой. Пленнику пришлось поневоле – какой, однако, грустный каламбур – стать и дипломатом, и посредником, благо у него сохранялась определенная свобода действий. К началу лета 1193 года ему удалось примирить Генриха VI с некоторыми из мятежных князей. Император поклялся, что никоим образом не причастен к убийству Альбрехта фон Лёвена и позволил провести новые епископальные выборы в Льеже. Он также признал брак сына Генриха Льва – Генриха V Брауншвейгского с Агнессой, наследницей Конрада Швабского пфальцграфа Рейнского, после чего вражда между Штауфенами и Вельфами утихла.
В результате встреча короля Франции с императором не состоялась. Более того, 29 июня в Вормсе были пересмотрены и окончательно утверждены условия освобождения Ричарда. Так, было снято требование об участии короля Англии в длительном и дорогостоящем походе против его же союзника Танкреда ди Лечче. Фактически унизительная военная служба императору в Сицилийской кампании была заменена на дополнительный денежный взнос. Король получал свободу после уплаты императору 100 тысяч марок. В обеспечение выплаты оставшихся 50 тысяч марок, которую необходимо было произвести в течение 7 месяцев, он предоставлял заложников. Впрочем, обязательства по этой последней сумме снимались, если Ричард оказывал Генриху какую-то значительную услугу.
Из туманных сообщений хронистов непонятно, что именно ожидал император от своего пленника. По одной версии, тот должен был уговорить Генриха V Брауншвейгского расторгнуть помолвку с Агнессой, наследницей пфальцграфа Рейнского. По другим предположениям, что более вероятно, Ричарду следовало убедить самого Генриха Льва примириться с потерей части владений и заключить мир с императором.
Элеонору Бретонскую по прозвищу «Жемчужина Бретани», племянницу Ричарда, следовало доставить в Австрию и выдать замуж за Фридриха, старшего сына Леопольда Австрийского. Это было крайне досадно для короля Англии, испытывавшего глубокую неприязнь к герцогу. Зато из договора исчезли все упоминания об освобождении Исаака Комнина и его дочери.
Известие о новом договоре, заключенном между Генрихом VI и Ричардом Львиное Сердце, обрушилось на Филиппа Августа подобно удару молота. Он до последнего пребывал в уверенности, что сможет перетянуть императора на свою сторону и надолго, если не навсегда, изолировать опасного врага. Короля Франции, никак не ожидавшего подобного поворота, охватила паника. Ему почудилось, что пленник уже вышел на волю, и он поспешил отправить Жану Безземельному знаменитое предостережение: «Берегись, дьявол на свободе»[277].
Филипп Август настолько сам уверовал в состоявшееся освобождение Ричарда Львиное Сердце, что поторопился заключить мир в Нормандии для закрепления уже достигнутых им успехов. Представители Ричарда, возглавляемые лордом-канцлером Гийомом де Лоншаном, подписали 9 июля 1193 года в Манте перемирие от имени своего короля. В нем говорилось, что Филипп Август сохраняет за собой все захваченные им земли. Ричард Львиное Сердце выплачивает королю Франции 20 тысяч марок четырьмя частями. В качестве обеспечения этих выплат замки Лош и Шатийон-сюр-Эндр в Турени временно отходят под французский контроль, а Дринкур и Арк в Нормандии – под контроль Гийома Белые Руки архиепископа Реймсского. Эмар граф д’Ангулем подлежит освобождению; ни он, ни его вассалы не понесут наказание за мятеж против герцога Аквитанского.
Это были достаточно суровые условия, но Ричарду Львиное Сердце пришлось их принять. Ему, в отличие от Филиппа Августа, было известно доподлинно, что пройдет еще много месяцев, прежде чем он реально окажется на свободе. Поэтому король Англии рассуждал здраво – в сложившихся обстоятельствах необходимо было любой ценой остановить продвижение французских войск вглубь территории Анжуйской империи. И ради этого стоило идти на определенные жертвы.
Отдавая своим людям приказ подписать Мантское перемирие, Ричард изначально не собирался выполнять условия договора после освобождения. Он считал, что правда будет на его стороне, поскольку король Франции заставил пойти на столь невыгодные уступки его, беспомощного пленника, вопреки всяческой законности и справедливости.
Нарушать инспирированный им же самим договор Филипп Август не мог, и поэтому, к его величайшему сожалению, от дальнейшей экспансии в Нормандии ему пришлось отказаться. Однако помимо континентальных владений в состав Анжуйской империи входила также Англия, о которой в соглашении о перемирии речи не шло. Отказываться от своих планов уязвить соперника на этом направлении король Франции не собирался. Он продолжал лелеять мечту о полномасштабном вторжении на остров, причем оправданием его действий должна была стать защита неоспоримых наследственных прав.