Знайте, что мы разрешили проводить в Англии турниры в 5 местах – между Солсбери и Уилтоном, между Уориком и Кенилуортом, между Стэнфордом и Уоринфордом, между Бракли и Миксборо, между Блайтом и Тикхиллом – дабы мир в стране нашей не нарушался, и сила правосудия не умалялась, и лесам нашим не наносился ущерб. И граф, который пожелает там участвовать, даст нам 20 марок, и барон – 10 марок, и рыцарь, который имеет землю, – четыре марки, и рыцарь, который не имеет земли, – две марки. Но никакой иноземец там участвовать не будет. Поэтому приказываем вам, чтобы в день турнира на нем присутствовали два клирика и два ваших рыцаря, чтобы принимать присягу от графов и баронов, что они заплатят нам вышеупомянутые деньги до начала турнира, и чтобы не допускать до турнира никого, кто их не заплатит. И пусть составят список, сколько и от кого они получили. И взыщите в нашу пользу 10 марок за хартию. Граф Солсберийский, граф де Клэр и граф Уоррен будут поручителями[293].
Ричард небезосновательно считал, что воинские состязания, разрешенные у французов, закаляли их, делали более опасными в бою. Он хотел, чтобы его рыцари также могли оттачивать владение оружием и затем применять свои навыки в реальных схватках. И спустя всего пару лет тридцать английских рыцарей стоили сорока французских, как с восторгом отмечали благосклонные к Ричарду хронисты.
Шансов на то, что перемирие станет прологом к более прочному миру, практически не было. Как владыка Анжуйской империи в целом и герцог Нормандский в частности, Ричард никак не мог удовольствоваться простым сохранением статус-кво. Общественное мнение сочло бы позором отказ от попыток вернуть утраченные территории, ибо по мнению многих Филипп Август завладел землями, которые ему не принадлежали. Жители Нормандии не очень-то стремились под руку короля Франции и с надеждой смотрели на своего герцога.
Перемирие Ричард Львиное Сердце собирался использовать для подготовки дальнейших наступательных действий, но полностью сосредоточиться на этой цели никак не мог – его очень отвлекал старый враг. Леопольд V Добродетельный герцог Австрйский и Штирийский неотступно требовал от своего бывшего пленника дословного исполнения всех обязательств – а именно заключения брака между своим сыном и Элеонорой Бретонской. Он вел себя так, как будто по-прежнему оставался христианским владыкой с незапятнанной репутацией. Его совершенно не смущало ни отлучение, ни папский интердикт. Леопольд высокомерно игнорировал требования Целестина III, подробно сформулированные папой в письме Аделардо Каттанео, епископу Веронскому:
Освободить всех заложников короля Англии, отменить все наложенные на него обязательства и вернуть все отнятое у него и его людей и несправедливо полученный выкуп за самого короля… Он также должен выплатить адекватную компенсацию за причиненные тому убытки и ущерб. И лишь когда все будет должным образом исполнено и совершено, ты должен даровать ему и его народу отпущение грехов и снять интердикт, который наложен на подвластные ему земли. Равным образом прикажи тому же герцогу и его людям, по получении отпущения грехов под вышеупомянутой клятвой, чтобы они как можно скорее отправились в земли Иерусалима и оставались в служении Христу столько времени, сколько вышеупомянутый король провел в плену[294].
Ни о каких компенсациях Ричарду герцог Австрийский и слышать не хотел. Напротив, он осмеливался даже прибегать к угрозам. В сентябре 1194 года закончился установленный в Вормсе семимесячный срок с момента освобождения Ричарда, а Элеонора Бретонская все еще не прибыла в Австрию и, судя по всему, приезжать не собиралась. Тогда Леопольд послал Бодуэна де Бетюна, одного из семи заложников, гарантировавших исполнение Ричардом его обязательств, с предупреждением, что все заложники будут казнены, если Элеонора не прибудет к жениху.
Угроза сработала, и в декабре 1194 года Бодуэн де Бетюн вернулся к герцогу Австрийскому в сопровождении Элеоноры. Однако долго радоваться своей победе Леопольду было не суждено. 26 декабря его конь упал и раздавил ему ногу. На следующий день стопа почернела. Герцог перепугался, что это несчастье вызвано наложенным на него интердиктом. Он позвал священика и пообещал, что выполнит все поставленные папой условия сразу после своего выздоровления.
Попытка поторговаться с Господом успехом не увенчалась, ему становилось все хуже. Хирурги пришли к выводу, что необходима ампутация, но ни у кого из придворных врачей не хватило духу эту операцию провести. В конце концов сам Леопольд поднес топор к ноге и приказал слуге ударить по обуху молотом. С трех ударов они отсекли пораженную гангреной стопу, но было уже слишком поздно. Чуя близкую смерть, герцог примирился с Церковью и потребовал от наследников полностью возместить ущерб Ричарду Львиное Сердце, в том числе отпустить заложников. Видя покорность больного, Адальберт III архиепископ Зальцбургский снял отлучение, но это уже не помогло. 31 декабря герцог Австрийский умер. Надо сказать, что наследовавший ему сын Фридрих на Элеоноре так и не женился. Он честно освободил заложников, но из заплаченного выкупа смог вернуть только неистраченную его часть.
К этому же времени относится весьма странный эпизод, который встречается в одной-единственной хронике Роджера из Хаудена. Она рассказывает, что в начале 1195 года к Ричарду Львиное Сердце явился некий отшельник, обратившийся к королю с непрошеной проповедью. «Помни о разрушении Содома и воздерживайся от беззаконного, в противном случае постигнет тебя заслуженная кара Божия», – говорил он. Естественно, Ричард не придал никакого значения словам столь незначительного человека. Однако вскоре ему пришлось вспомнить о визите отшельника, ибо на Пасхальной неделе его сразила болезнь. Тогда Ричард собрал благочестивых мужей и не постыдился сознаться перед ними в «мерзостях своей жизни». Покаявшись таким образом, он вернулся к жене, с которой давно не делил ложа, и «отказался от прелюбодейских связей». Естественно, Господь не преминул вернуть ему здоровье телесное и душевное, и с тех пор Ричард ежедневно посещал церковь и раздавал пищу беднякам[295].
Чем вызван такой странный пассаж в «Хронике», автор которой при всей своей неэмоциональности и нарочитой беспристрастности все-таки симпатизировал королю Англии, объяснить непросто. Возможно, Роджер из Хаудена счел необходимым ввести в свое повествование возвышенный эпизод, живописующий искреннее раскаяние грешника, ибо в христианстве это важный шаг навстречу Господу. Но страстные искатели перверсий, оккупировавшие в Новейшее время публичное пространство, моментально уцепились за слово «Содом» и лишь на этом основании с готовностью объявили Ричарда гомосексуалистом.
Ради того, чтобы выдвинутое ими обвинение выглядело более достоверно, они ничтоже сумняшеся отбросили последующие полтора листа текста «Хроники». А там, между прочим, совершенно в духе своего времени Роджер из Хаудена продолжил сыпать звучными цитатами и яркими образами из Священного Писания, с удивительным простодушием выдирая их из священных текстов. Он помянул и покаяние мытаря с хананеянкой, и возвестивших спасение Самарии прокаженных, и Валаама, отвратившего своего господина от беззакония, а также привел множество других, столь же «уместных» цитат. Но они не заинтересовали новейших исследователей, ибо не вписывались во всемерно продвигаемую ими парадигму.
Убедиться в клеветнической сущности «разоблачения» очень просто – достаточно лишь взглянуть на него непредвзято. Четыре предшествующих года Ричард Львиное Сердце провел практически на глазах у других, с минимальными возможностями для сохранения приватности – сначала в крестовом походе, затем в плену. И везде его окружали не только друзья, но и злейшие враги. Если бы он дал повод заподозрить себя в содомском грехе в нашем нынешнем понимании, то ни герцог Бургундский, сочинявший про короля похабные песенки, ни герцог Австрийский, ни император не упустили бы такой прекрасной возможности облить его грязью. Да и королю Франции не пришлось бы приписывать своему врагу явно надуманные грехи, имея столь роскошный повод для нападок.
Глава третьяБорьба за Вексан, или Последнее дело
Минуло Рождество, исчез постоянный раздражитель в виде герцога Австрийского, и Ричард Львиное Сердце смог наконец заняться укреплением своей власти на подконтрольных территориях и подготовкой к следующему этапу борьбы за утерянные владения. Основной головной болью у него было пограничье, где местные сеньоры, не уверенные в своих силах, все еще колебались между двумя королями и не решались сделать твердый выбор в пользу одного из них.
Эту проблему Ричард решал, наделяя владениями по границе соратников, доказавших свою лояльность. Первыми среди них стали Лузиньяны, былая вражда с которыми давно уже сменилась крепкими приязненными отношениями. У главы рода Юга IX ле Брана сеньора де Лузиньяна был младший брат, Рауль сеньор д’Эксудан. Ричард добился для него руки Алисы графини д’Э в своем праве, после чего расположенное на востоке Нормандии небольшое графство перешло под фактический контроль преданного человека. У южных границ Э расположилось совсем крохотное графство Омаль, также доставшееся по наследству женщине – даме Хависе. В 1195 году Ричард выдал ее замуж за Бодуэна де Бетюна. Тем самым он отдал своему верному сподвижнику старый долг – в свое время король по стечению обстоятельств вынужден был расстроить практически согласованную помолвку Бодуэна и Денизы де Деол дамы де Шатору.
У Филиппа Августа были свои претенденты на эти земли. Графом д’Омаль он признавал Юга де Гурнэ. Графство Э король Франции числил в своей собственности, но в августе 1195 года собирался передать его Гийому де Тальва графу де Понтье в качестве приданого за своей сестрой Аделью,