ешать быстро и жестко. Ричард так и взялся за дело – решительно и безжалостно. Он вторгся в герцогство, невзирая даже на наступление Страстной недели. Напуганные его напором, бретонцы предпочли сдаться и уже на Пасху 24 марта признали над собой власть главы Анжуйской империи, заключив с ним мир.
Но перед капитуляцией профранузский совет успел переправить Артюра сначала в Брест, а затем в Париж ко двору Филиппа Августа. Предоставляя в такой острый момент убежище наследнику герцогства Бретонского, король Франции наглядно продемонстрировал свое отношение к недавно заключенному миру. Ричард намек понял. Из Бретани 15 апреля 1196 года он послал Хьюберту Уолтеру приказ – до 2 июня отправить в Нормандию рыцарей, готовых принять участие в длительной военной кампании.
Мы считаем, что со стороны короля Франции нам скорее угрожает война, чем мир. Приказываем вам сделать так, чтобы все те, кто владеет сеньориями в Нормандии, немедленно прибыли на этот берег моря. Призовите также всех тех, кто в Англии обязан нам военной службой, кроме Уильяма де Браоза, Уильяма д’Обиньи и баронов Уэльской марки. И чтобы все они были у нас, на этом берегу моря, в Нормандии в ближайшее воскресенье перед Пятидесятницей с конями и оружием, готовые к нашей службе. И пусть они явятся снаряженными так, чтобы оставаться на нашей службе долгое время – а именно не отягощать себя множеством солдат и не приводить с собой больше, чем по семь рыцарей. Призовите также епископов и аббатов, которые обязаны нам военной службой, чтобы они послужили нам, прислав солдат, за что мы будем обязаны им нашей признательностью и благодарностью. Кроме того, приказываем вам передать наши замки тем, кого укажут и назовут от нашего имени магистр Филипп назначенный епископ Даремский, наш капеллан Уолтер, Стивен Торнэмский, Роберт де Трегоз, Хью де Невилл и Робер де Вьюпон, которых мы направляем к вам[299].
Намерения Ричарда Львиное Сердце в очень малой степени определялись конкретными шагами Филиппа Августа, будь они хоть враждебными, хоть дружественными. Для себя он уже твердо решил, что в скором времени возобновит военные действия на континенте и будет вести их, пока не вернет отторгнутое.
Хотя все время Ричард проводил в континентальных владениях, о своем островном королевстве на той стороне Ла-Манша он не забывал ни на секунду. Может показаться удивительным, но именно на его правление приходится один из самых спокойных периодов в отношении Англии с ее соседями.
С Шотландией был заключен прочный мир, условия которого строго исполнялись обоими королевствами, а между королями установились весьма близкие отношения. Уильям Лев заявил о своем намерении сочетать браком дочь и наследницу Маргарет с Отто Брауншвейгским, племянником Ричарда и сыном его друга Генриха Льва. Несмотря на противодействие некоторых влиятельных шотландских вельмож, Уильям Лев собирался также признать германского князя наследником трона.
К концу года в Шотландию отправился Хьюберт Уолтер, который должен был принять участие в окончательной доработке соглашения. Владения молодой пары предполагалось сформировать из спорных пограничных земель. Уильям Лев отдавал своей дочери Лотиан, Ричард наделял племянника Нортумбрией и Камберлендом. Впрочем, этот предварительный договор так и не вступил в силу – неизвестно, к добру или нет, поскольку просчитать возможные его последствия для Британских островов крайне сложно.
В Ирландии также было более-менее мирно. Прежний юстициарий, которого назначил еще Жан Безземельный, носивший титул лорда Ирландии, был отстранен от должности. Вместо него островом управляли Джон де Курси и Уолтер де Лейси. В 1195 году они встретились в Атлоуне с Каталом Кровавой Рукой Уа Конхобайром королем Коннахта и заключили с ним мир.
Определенное беспокойство доставляли отношения с Уэльсом, которые постоянно балансировали на грани конфликта, хотя и не выходили из-под контроля. Именно поэтому Ричард Львиное Сердце, при всей своей крайней нужде в опытных рыцарях, не рисковал призывать для службы во Франции закаленных в боях лордов Уэльской марки с их воинственными свитами – оставить западные границы без присмотра он не мог. Король очень серьезно относился к престарелому Рису ап Грифиту князю Дехейбарта – самому могущественному из валлийских владык, попортившему немало крови английским властям своими дерзкими рейдами вглубь их территории. Защиту Марки он возлагал на таких блестящих воинов, как Роджер де Мортимер и Уильям де Браоз, хотя всей душой хотел бы видеть их под своим началом на континенте.
В самой Англии не обошлось без волнений, причем непосредственно в столице. Но странным образом они не бросали вызова ни власти короля, ни его авторитету, хотя непосредственно связаны были с увеличением налогового бремени, как нетрудно догадаться. Бедняков возмущали даже не сами новые повинности, а то, что вся тяжесть поборов ложилась на них, а не на зажиточных горожан – «лучших людей». Очень быстро недовольные простолюдины обрели своего вождя – им стал некий Уильям ФицОсберт по прозвищу Длиннобородый. Выходец из известной лондонской семьи, он участвовал в Третьем крестовом походе и там свел личное знакомство с Ричардом Львиное Сердце. Однако его влияние на окружающих объяснялось не только и не столько близостью к правителю – больше декларируемому, чем реальному. По свидетельству современников, Уильям Длиннобородый хоть и получил весьма поверхностное образование, обладал острым умом, был красноречив сверх всякой меры и с рождения имел дерзкий нрав[300]. Иначе говоря, он представлял собой образец выдающегося демагога в исконном смысле этого слова.
ФицОсберт во всеуслышание заявлял, что богатые лондонцы перекладывают всю тяжесть налогов на плечи бедных, пользуясь своими обширными связями и силой денег. Пылкие речи привлекли к нему множество сторонников – ходили слухи, что он обзавелся чуть ли не 52 тысячами последователей. Но при всем при том Уильям Длиннобородый не был бунтарем, храня верность королю даже в самых сложных жизненных ситуациях. Например, он предстал перед королевскими судьями в Вестминстере и, не колеблясь, обвинил в государственной измене собственного старшего брата. Злые языки поговаривали, что Уильям сделал это в надежде заполучить имущество родственника. Однако архивы королевских судов опровергают подобные наветы. В них цитируются изменнические речи обвиняемого, подтвержденные несколькими свидетелями: «В качестве воздаяния за деньги, забранные у меня канцлером в Лондонском Тауэре, я готов выложить еще сорок марок, чтобы купить цепь, на которой были бы повешены король и его канцлер»[301].
Впрочем, процесс закончился ничем. За обвиняемого вступились влиятельные и могущественные персоны – не потому, что он им импонировал, а потому, что к тому времени Уильям Длиннобородый надоел власть имущим хуже горькой редьки. Дело было прекращено, обвиняемый выпущен на свободу, а Уильям продолжил мутить народ. Слушать его собирались огромные толпы, а он призывал установить контроль за королевскими доходами, нападал на знать. Число сторонников ФицОсберта росло, как росла и ненависть к нему со стороны знати, олдерменов, «лучших людей» Лондона. Сам юстициарий Хьюберт Уолтер архиепископ Кентерберийский терпеть не мог краснобая. Но смирять свой гордый дух Уильям Длиннобородый не желал, и обстановка в городе вскоре обострилась настолько, что народному витии пришлось поспешно отправиться за Ла-Манш к королю, чтобы напомнить о себе и получить хоть какие-то знаки покровительства.
Ричард Львиное Сердце узнал в просителе своего соратника по крестовому походу и принял его достаточно доброжелательно. Но подрывать авторитет и ограничивать власть своего верного слуги Хьюберта Уолтера, облеченного полным королевским доверием, он не собирался. Ричард согласился, что уклонение богачей от уплаты налогов неприемлемо, но посоветовал Уильяму не ссориться с юстициарием, а работать с ним заодно на благо короля.
К сожалению, окрыленный любезным приемом, неугомонный демагог не нашел в себе сил остановиться и преступил все разумные пределы. Он обнаглел до того, что вознамерился примерить на себя одеяния пророка.
«И в радости будете почерпать воду из источников спасения» [Ис. 12:3]. И, применив это к себе, продолжал: «Аз есмь Спаситель бедных. О бедные, испытавшие тяжесть руки богатых, почерпните из источников моих воду спасительного учения, и делайте это с радостью, ибо грядет время ваших испытаний. Ибо я отделю воду от воды [Быт. 1:6]. Вода есть люди. Я отделю людей смиренных и верных от надменных и коварных. Я отделю избранных от дурных, как свет от тьмы»[302].
Противостояние перешло в открытый мятеж: Уильям Длиннобородый призвал своих сторонников к оружию, и повел их грабить богатые дома. Хьюберт Уолтер приказал схватить смутьяна, но тот сумел ускользнуть от посланного за ним воинского отряда и укрыться со своими ближайшими подельниками в церкви Сент-Мэри-Ле-Боу, превратив святилище в крепость.
Слуги юстициария подожгли церковь, которая быстро заполнилась удушающим дымом, и ФицОсберту пришлось сдаться. При выходе из церкви он получил удар ножом в живот, истекающего кровью Уильяма заковали в кандалы и препроводили в Лондонский Тауэр. Суд признал его виновным в государственной измене. 6 апреля 1196 года Уильяма ФицОсберта по прозвищу Длиннобородый привязали за ноги к лошади и протащили через весь город в Смитфилд. На месте, именовавшемся «У вязов»[303], он был раздет донага и повешен в цепях вместе с девятью сообщниками.
После казни основных зачинщиков беспорядки в городе прекратились.
Между тем, заключенный в Лувье шаткий мир подходил к своему логическому концу. В июне 1196 года Бодуэн VI де Эно граф Фландрский, Рено де Даммартен граф де Булонь и Гийом де Тальва граф де Понтье прибыли к французскому двору. Несмотря на свои территориальные потери, Филипп Август сумел оживить старую коалицию. Он предоставил щедрую компенсацию графу де Понтье, после чего тот смирился с женитьбой на Адели, столь скандально удерживавшейся анжуйцами и столь позорно ими отвергнутой. Графа Фландрского также удалось убедить пойти по стопам отца и сражаться на стороне Франции.