Луи VII сделал вид, что оскорблен неожиданным отъездом Генри II и немедленно вошел в контакт с пуатевинскими мятежниками. Впрочем, нельзя исключать, что он с самого начала был полностью в курсе их планов и вел двойную игру. Король Франции принял в Бурже посланников Лузиньянов и заключил с ними союз. Он обещал всячески поддерживать повстанцев, в том числе в случае необходимости и военной силой. Мятежники, со своей стороны, обязались вести боевые действия против Генри II и не заключать с ним мира без согласия Луи VII.
Король Франции не испытывал никаких добрых чувств к своему сопернику, более удачливому как в любви, так и в политике. Король Англии не был настроен столь же враждебно, но скандальные обстоятельства гибели его лучшего военачальника сильно осложняли достижение примирения. Тем не менее, одержимый своей идеей разделить земли между наследниками, он был готов пойти на серьезные уступки и даже вернуть Лузиньянам владения, которые успел у них захватить. Однако Луи VII не сделал встречного шага и, более того, завел речь о расторжении помолвки Ричарда и Адели.
Конференция, собравшаяся в Ла-Ферте-Бернар в июле 1168 года с целью урегулировать разногласия между королями, прошла в атмосфере взаимных подозрений и закончилась безрезультатно. Английскую делегацию неприятно поразило присутствие во французском стане посланцев из Гаскони и Пуату, которые тем самым открыто противопоставили себя герцогам Аквитанским, игнорируя принесенную ими вассальную присягу. Такая явная демонстрация политических пристрастий части знати сулила в будущем Ричарду, которому твердо была обещана Аквитания, непростые времена.
После неудавшейся попытки примирения волнения в Пуату и Гаскони продолжились. Военные действия с переменным успехом тянулись всю вторую половину 1168 года, чему в немалой степени способствовала французская помощь мятежникам. В конце концов Генри II удалось одержать верх над Лузиньянами и, как следствие, над оказывавшим им покровительство Луи VII. В распоряжении главы Анжуйской империи находилось гораздо больше ресурсов – как финансовых, так и людских. Он мог позволить себе не только принимать на службу большие отряды наемников, но и подкупать вассалов короля Франции, чтобы они сохраняли нейтралитет и не оказывали помощи своему сюзерену. Позицию сторонних наблюдателей за щедрую мзду заняли Филипп Эльзасский граф Фландрский, его младший брат Матиас, супруг графини де Булонь, и Тибо Добрый граф де Блуа.
Луи VII пребывал в расстроенных чувствах. С грустным юмором, но весьма точно описывая политическую ситуацию в современной ему Европе, он изливал душу английскому хронисту, приближенному короля Англии и участнику переговоров Уолтеру Мапу.
Случилось мне провести некоторое время в Париже с королем [Луи VII. – В.У.], и когда он обсуждал со мной богатства королей, то сказал между прочим: «Как различно достояние королей, так отличается оно большим многообразием. Драгоценные камни, львы, леопарды и слоны составляют богатство короля Индии; золотом и шелковыми тканями гордятся император Византии и король Сицилии. Но нет у них мужей, способных на что-то кроме болтовни, так что для войны они не годны. У императора Римлян, которого называют императором Аллеманов, есть умеющие обращаться с оружием мужи и боевые кони, но нет ни золота, не шелка, ни иного богатства. Ибо Карл Великий, отвоевав эту землю у сарацинов, во имя Христа отдал все, кроме крепостей и замков, архиепископам и епископам, которых он поставил в обращенных городах. Но твой владыка король Англии, который ни в чем не испытывает недостатка, владеет людьми, конями, золотом и шелками, драгоценными камнями, фруктами, дикими зверями и всем прочим. У нас же во Франции нет ничего, кроме хлеба, вина и веселья». Это слово я оценил, ибо сказано оно было вежливо и правдиво[52].
В конце концов мир все-таки был заключен. В январе 1169 года в Монмирае Генри II возобновил свой оммаж Луи VII за континентальные владения. Вслед за ним принесли оммаж королю Франции два его старших сына: Анри – за Нормандию, Анжу и Мэн, Ричард – за графство Пуату и герцогство Аквитанское. Обручение Ричарда с Аделью, находившееся на грани срыва, также состоялось. Впрочем, выглядело оно немного странно, поскольку никакого приданого за невестой предусмотрено не было. Генри II получил опекунство над Аделью и отправил ее в Англию. Ричард свою суженую практически не видел и не испытывал к ней ровно никаких чувств, так как она оставалась для него совершенно чужим человеком.
Генри II в принципе остался доволен условиями Монмирайского договора. Оммаж, который он в качестве главы Анжуйской империи принес королю Франции за графство Анжуйское, герцогство Нормандское и герцогство Аквитанское, совершенно его не тяготил, ибо воспринимался им как формальная демонстрация личной преданности сюзерену. Генри II вовсе не считал, что его владения являются французскими ленами и не считал себя вассалом короля Франции в том узком смысле, который вкладывался в этот термин в более поздние времена.
Обязательств по конкретным повинностям он на себя не принимал – оммаж не подразумевал ни обычных финансовых и военных обязанностей, ни обязанности участвовать в королевских советах. Навязать же ему что-то сверх договора Франция, которая была явно слабее, никак не могла. У нее не было даже никаких рычагов для контроля за выполнением анжуйцем условий договора. Все выглядело так, будто она бросила своих союзников на произвол судьбы.
Поскольку Луи VII не стал сопротивляться его планам по разделу владений, Генри II сделал вид, что примирился с пуатевинскими мятежниками и пообещал возместить им ущерб, понесенный за время военных действий. Но он не обменялся с ними положенным поцелуем мира, чтобы иметь полное право на месть, от мысли о которой отказываться не собирался.
Итак, Генри II раздал владения своим детям, которые принесли за них оммаж не только королю Франции, но и ему самому. Однако этот акт был чистой формальностью. Генри II вовсе не собирался отказываться от управления этими землями, что его сыновья очень скоро почувствовали на своей шкуре. В первую очередь неприятное открытие предстояло сделать Ричарду. По малолетству он не мог всерьез рассчитывать на то, что ему доверят самостоятельно править герцогством, однако мальчик надеялся, что власть возьмет в руки его мать Алиенора, как герцогиня в своем праве. Однако на деле все вышло иначе.
Весну и начало лета 1169 года Генри II карал тех сеньоров, которые осмелились бросить вызов власти Анжуйской империи. Он без всякой жалости штурмовал и разрушал их замки. Решительная операция по устрашению врагов принесла свои результаты: Гийом VI Тайфер граф д’Ангулем и Одебер IV граф де Ла-Марш предпочли подчиниться, сохранив жизни. Их более упорный подельник Робер де Сейяк был схвачен и окончил свои дни в тюрьме.
После подавления мятежа Генри II не торопился покинуть Аквитанию. В 1170 году он взялся устраивать брак своей 12-летней дочери Элеоноры с Альфонсо VIII королем Кастилии, желавшим приобрести в лице английского короля союзника против Наварры. Параллельно Генри II деятельно готовился к кампании против Оверни. Бросал он взоры и в сторону Берри, во всеуслышание заявляя, что архиепископство Буржское, несомненно, относится к герцогству Аквитанскому.
В июне того же года Генри II короновал своего старшего сына Анри короной Англии, назначив, таким образом, наследника еще при своей жизни. Так было принято во Франции для пресечения после смерти монарха раздоров между претендентами на его трон. Поскольку оба короля теперь носили не только одинаковый титул, но и одно имя – Анри, или в английском варианте Генри, – то отца стали именовать Старым Королем, а сына – Молодым Королем.
Бурную деятельность Генри II прервала тяжелая болезнь, которая в августе 1170 года приковала его к постели. Полагая, что смерть близка, он подтвердил свои территориальные распоряжения, сделанные в Монмирае, в том числе и передачу Ричарду власти над Аквитанией. Король выразил желание, чтобы его похоронили среди холмов Мон-д’Амбазак в Лимузене, в Гранмонском аббатстве, которому он покровительствовал.
Однако через некоторое время болезнь отступила. По выздоровлении Старый Король совершил паломничество в Рокамадур, что в Керси. Там, в часовне Нотр-Дам Генри II вознес молитву перед статуей Черной Мадонны Рокамадурский. Затем король отправился взглянуть на меч, торчавший из скалы неподалеку от часовни. По одной из местных легенд это оружие принадлежало самому Роланду: это якобы и был легендарный Дюрандаль, заброшенный после битвы в Ронсевальском ущелье в далекий Рокамадур архангелом Михаилом, чтобы славное оружие не досталось неверным.
Все время, пока отец сражался, интриговал и болел, Ричард занимался с матерью сугубо мирными делами. Так, в 1171 году они основали монастырь Святого Августина в Лиможе, заложив первый камень в его фундамент. Обитель стала первым объектом, на котором деятельность Ричарда оставила свой неизгладимый отпечаток. К сожалению, до наших дней она не сохранилась: после разгона Парижской коммуны, около 1872 года, ее превратили в казармы, а в 1940 году окончательно снесли.
Глава втораяГраф де Пуатье, или Война без любви
Безмятежное детство Ричарда под крылом матери закончилось стремительно, буквально вытолкнув его в пору беспокойной юности. Накануне своего пятнадцатилетия, 11 июня 1172 года, он был официально провозглашен герцогом Аквитанским и графом де Пуатье. Церемония прошла в церкви аббатства Сен-Илер-де-Пуатье – той самой, где четырьмя годами ранее был похоронен убитый при подозрительных обстоятельствах военачальник Патрик де Солсбери граф Уилтширский. Жоффруа дю Брёй, аббат монастыря Сен-Пьер-де-Вижуа, подробно описал весь обряд.
В то время король Генри Старший передал герцогство Аквитанское сыну Ричарду по воле его матери. Затем в воскресенье после Пятидесятницы в церкви Сен-Илер-де-Пуатье [Святого Илария Пиктавийского. –