Когда к городу подошла французская армия, Бодуэн благоразумно отступил. Филипп Август, разъяренный изменой графа Фландрского, погнался за ним, чтобы примерно его наказать. Но Бодуэн искусным маневрированием заманивал увлекшегося преследованием противника все дальше на свою территорию. В конце концов он умудрился разрушить мосты и перед французской армией, и в ее тылу, поймав, таким образом, Филиппа Августа в западню. Французские войска, отрезанные от снабжения, вынуждены были жить на подножном корму. Фуражиры, которых они посылали во все стороны, становились легкой добычей для фламандцев. Боевой дух французов упал настолько низко, что порой они терпели поражение даже от отрядов вооруженных чем попало фламандских женщин.
Упрямство Филиппа Августа было сломлено, и он послал гонца к Бодуэну с предложением мира. За разрыв союза с Ричардом король Франции предлагал графу Фландрскому все, на что тот претендовал. Однако Бодуэн, хорошо зная пренебрежение Филиппа Августа данным словом, на его посулы не поддался. Было решено, что оба короля и граф встретятся для переговоров в сентябре между Андели и Гайоном.
Пока Филипп Август гонялся по Артуа и Фландрии за неуловимым противником, Ричард Львиное Сердце захватил 10 замков в Берри и Оверни, а также до основания разрушил Вьерзон. Где-то в это время он написал одну из своих знаменитых сирвент. Она обращена к Дофину д’Овернь графу де Клермону[311], такому же трубадуру, как и сам Ричард, а также к его кузену Ги графу д’Овернь.
Дофин, как и графу Ги,
Вам – чтоб от схватки сторон
Вы меньший несли урон —
Хочу я вправить мозги:
Нас связывал договор,
Однако с недавних пор
Ваш образец – Изенгрин
Не только в смысле седин.
Пустились со мной в торги,
Едва лишь узнав, что звон
Монет не проник в Шинон
И влезла казна в долги;
Используете раздор,
Чтоб сделать новый побор:
По-вашему, ваш господин —
Скупец и маменькин сын.
Предпримете ль вы шаги,
Чтоб был Иссуар отмщен?
Собран ли ваш батальон?
Пускай мы ныне враги,
Прощаю вам ваш позор,
Ведь Ричард не любит ссор
И в бой во главе дружин
Пойдет, коль надо, один.
Я лучше, чем вы, слуги
Не знал, но лишь бастион
Над замком был возведен,
Вы стали делать круги:
Покинули дам и двор,
Любовь и турнирный спор.
Так выбейте клином клин —
Ведь нет средь ломбардцев мужчин.
Сирвента, во весь опор
Скачи в Овернь! Приговор
Мой объяви, чтоб един
Стал круг из двух половин.
Ребенку ложь не в укор,
И пренье с конюшим – вздор:
Не было б худших причин,
Чтоб гневался властелин![312]
Бодуэн граф Фландрский и Ричард Львиное Сердце встретились в Руане и вместе отправились на переговоры с Филиппом Августом. Поскольку до полной реалиции целей, поставленных перед собой Ричардом, было еще далеко, он по-прежнему не собирался идти на окончательное примирение. Потому удалось заключить только годовое перемирие, начиная со Дня Святого Илария Пиктавийского, который приходился на 13 января 1198 года. Стороны договорились сохранить статус-кво в отношении территорий, восстановить торговлю между странами, выкупить или обменять всех пленников – за одним-единственным исключением: жертва королевской мести, Филипп де Дрё епископ Бовеский, был лишен права на освобождение.
Явившаяся в Нормандию Алиенора Аквитанская собиралась использовать все свое влияние на сына, чтобы вызволить из заключения злополучного прелата. Она своей властью приказала страже освободить Филиппа де Дрё из башни, где он томился, и привести его к ней без оков. Стража не осмелилась противиться воле вдовствующей королевы и поспешила выполнить ее приказ. По пути из башни епископ Бовеский вырвался из рук сопровождающих и забежал в церковь, оказавшуюся у них на пути. В святом месте он надеялся обрести убежище, но стражники превозмогли свою нерешительность, схватили епископа и отвели его назад в темницу. Узнав об этом, Ричард пошел наперекор однозначно высказанному желанию матери и приказал перевести Филиппа де Дрё в Шинонский замок, усилив его охрану. При всем своем уважении к Алиеноре Аквитанской серьезные политические решения он принимал исходя из собственных резонов.
Напряженная борьба с Филиппом Августом заставляла Ричарда Львиное Сердце безотлучно находиться на континенте. Однако он постоянно держал руку на пульсе нужд и чаяний своего островного королевства. В первую очередь по вполне объяснимым причинам его заботила экономика Англии – самой богатой страны в его владениях. 28 ноября 1197 года он издал важнейшую Ассизу о весах и мерах:
Установлено, что все меры по всей Англии должны быть одинаковой величины как для зерна, так и для овощей и тому подобного – а именно, весом в должный груз одной лошади; и чтобы эта мера была одинаковой как в городах и боро, так и за их пределами. Также мера вина и эля и всех жидкостей должна быть одинаковой вне зависимости от разнообразия жидкостей. Гири и весы должны быть одинаковыми по всему королевству, вне зависимости от разнообразия товаров. Меры зерна и жидкости, вина и эля должны быть отмечены знаком, чтобы их не подделывали для обмана.
Установлено, что шерстяные ткани, где бы они ни были изготовлены, должны быть одинаковой ширины, а именно, двух локтей от края до края, и одинакового качества посередине и по бокам. Также локоть должен использоваться по всему королевству, быть одинаковой длины и изготавливаться из железа. Всем торговцам по всему королевству запрещается закрывать свою лавку красными или черными тканями, или щитами, или любой другой вещью, из-за чего глаза покупателей могут обмануться при выборе хорошей ткани. Запрещено также, чтобы какие-либо краски для продажи, за исключением только черной, производились где бы то ни было в королевстве, кроме городов или главных боро.
Установлено также, что в каждом городе или боро четверо или шестеро местных жителей, вне зависимости от размера поселения, вместе с шерифом или с главой города или боро, если те не находятся под рукой шерифа, должны следить за соблюдением ассизы таким образом: чтобы они следили и удостоверялись, что всё продается и покупается по одной и той же мере и что все меры имеют одинаковую величину вне зависимости от разнообразного товара. И если они найдут кого-либо, кто сознался или был изобличен в продаже не по установленной мере, то он должен быть брошен в темницу, а все его имущество должно быть передано в руки владыки короля и не может быть освобождено, кроме как по решению владыки короля или его верховного судьи[313].
Король также не оставлял своим вниманием работу портов – королевская таможня позволяла получать деньги быстро и регулярно. Сбор пошлины требовал не только налаженного управления портами, которое обеспечивало бы стабильный приток финансов, но и создания системы контроля за их движением. Обязанности по надзору за портами Ричард решил поручить так называемым «странствующим судьям». Эти королевские слуги, назначенные в определенное графство или округ, находились в постоянных разъездах по вверенной им территории, отправляя там правосудие.
В отсутствие короля всеми делами в Англии ведал юстициарий Хьюберт Уолтер архиепископ Кентерберийский. В декабре 1197 года он созвал совет в Оксфорде и огласил требования Ричарда Львиное Сердце. Бароны и прелаты королевства должны прислать ему 300 рыцарей для годовой службы за свой счет, а города – 500 латников. Этот приказ вызвал недовольство как в среде знати и клириков, так и у горожан, не знавших до той поры подобных прецедентов. Особенно возмущались необычным требованием прелаты, и больше всех – Херберт Пур епископ Солсберийский.
Самсон из Тоттингтона аббат Бери-Сент-Эдмундса лично отправился в Нормандию, взяв с собой множество богатых подарков. Он надеялся, что король преклонит слух к его доводам и снимет с него эту повинность. Однако Ричард Львиное Сердце заявил, что в настоящий момент он нуждается в воинах, в не в золоте или серебре. Ни дары, ни красноречие Самсона не привели к желаемому результату, и ему пришлось-таки за 36 марок нанять четырех рыцарей на сорокадневный срок и дополнительно выложить 100 фунтов за их содержание до конца года.
Кого-то удалось уговорить миром, кого-то – запугать. Даже строптивый епископ Солсберийский подчинился и исполнил повеление короля. Дольше всех упирался Юг д’Авалон епископ Линкольнский, чем вызвал нешуточный гнев Ричарда. В конце концов и он вынужден был примириться c неизбежным, но чтобы получить прощение короля, ему также пришлось ехать в Шато-Гайяр.
Фискальная политика Ричарда Львиное Сердце у англичан не вызывала особого восторга, хотя и массового раздражения не провоцировала. Объяснялось это не столько тем, что подданные понимали и разделяли цели своего короля, сколько стараниями Хьюберта Уолтера, не позволявшего ситуации выйти из-под контроля. Архиепископ Кентерберийский недаром считался одним из самых умелых и талантливых администраторов своего времени.
Его люди действительно работали слаженно и эффективно. Они не только наладили сбор беспрецедентных денежных сумм для военных операций короля, но в то же время обеспечивали внешнюю безопасность Англии и поддерживали полный порядок внутри королевства, не допуская ни политического разброда, ни роста числа уголовных преступлений. Именно Хьюберту Уолтеру страна была обязана появлением института коронеров: чтобы у шерифов оставалось больше сил и времени для борьбы с преступностью и сбора налогов, он передал часть их полномочий этим новым должностным лицам. В то время коронеры, которые именовались custos placitorum coronae – хранителями предписаний короны, – были куда более значительными персонами по сравнению с нашим временем. Помимо расследования и подтверждения смертей, они обладали определенной властью в финансовых вопросах, могли вести судебные дела в интересах короля, тем самым ограничивая самовольство шерифов и бейлифов на местах.