– Да не убивайся ты так. Выживут. За будущее не ручаюсь, а вот в том, что роды переживут, будь спокоен.
От слов Марты, действительно, полегчало. Дик открыл глаза и кивнул благодарно. Даже улыбку выдавил.
– Вот и хорошо, – ступая тихо, будто кошка, женщина вернулась к роженице.
В комнату заглянул невысокий седовласый слуга. Поставил перед герцогом вино, кубок и какую-то еду. Незамедлительно вышел. Есть не хотелось совершенно. Ричард отпил вина и принялся ждать.
Вероятно, в напиток что-то подмешали, Дик при всем желании не разобрал бы вкуса. Все ему сегодня казалось приторным или горьким. Однако повело его странно быстро – всего лишь от второго кубка. Время понеслось бешеным галопом. В голове помутилось, и вскоре начало клонить ко сну.
Когда плеча Ричарда коснулись, он с трудом смог разлепить слипающиеся глаза. И поначалу уставился на Марту блаженно непонимающим взглядом.
– Вот так-то лучше, – женщина улыбалась. – Поднимайся уж, герцог. Сын у тебя.
Ричард сам не осознал, как очутился на ногах. Бросил взгляд на окно. Ночная гроза стихла. Умытое синее небо радовалось нарастающему дню. А солнце медленно поднималось над кронами дальнего леса.
Когда Дик влетел в комнату, то прежде всего кинулся к жене. Анна лежала на подушках бледная и растрепанная. При виде еще более бледного и взъерошенного мужа она слабо улыбнулась. От Ричарда несло вином, и он неуверенно стоял на ногах, но ее это волновало мало.
Марта принесла закутанного в полотно ребенка. Маленький и очень хрупкий, он глядел на мир совершенно неосмысленно и причмокивал беззубым ртом.
– А… – проронил Глостер. У него, похоже, совсем помутилось в голове от счастья. Дик даже не смог вспомнить, подарила Анна ему наследника или наследницу. А ведь Марта говорила… вроде. – Кто?..
– Сын! – Марта возвела очи горе и проронила нечто малоразборчивое, а потом очень тихо прибавила: – Дай-то Бог, выживет.
– Как ты назовешь его? – тихо спросила Анна. – Ричард?
– Так будут звать нашего следующего сына, – заверил Дик. – А этого я назову в честь брата. Здоровье Эдуарда всегда было отменным. Возможно, это поможет.
Малыш Эдуард, несмотря на специально данное ему имя, оставался очень болезненным, однако Дик не оставлял надежд. Пожалуй, если бы не Марта, он проводил бы с женой и сыном сутки напролет. Однако женщина, заботящаяся о матери и ребенке, взяла под свою опеку и молодого отца. Наверное, лишь благодаря ей Ричард находил время на еду и сон.
Через невыносимо долгое время Анна начала вставать, а затем и выходить. Роды не прошли для нее даром и снова подорвали хрупкое здоровье. Дик не отчаивался. С женой он всегда был приветлив и весел. Он гнал уныние и безысходность от себя и своих любимых, как только мог, а когда становилось невмоготу, бежал в конюшню и седлал Серри.
Так проходил день за днем. Однажды, возвратившись к ужину, Дик был застигнут доносящимися из залы звуками. Не веря собственным ушам, Ричард взбежал по лестнице и остановился на пороге.
Посреди залы высилась дуга старой арфы. Анна сидела перед ней и перебирала пальцами струны.
Ричард тихо вошел и опустился в кресло. Он слушал дивную мелодию, а в душе что-то успокаивалось. Огненный хлыст, раскрутившийся в момент ссоры с Кларенсом и с тех пор не дававший покоя, исчез. И Дик впервые за все эти месяцы осознал: возлюбленная с ним и не пропадет больше. Он наконец достиг всего, чего желал, и хотеть большего просто невозможно.
Часть третья. Регент
Коронованным пламенем, лети.
Стало белое алым.
Медный колокол дня докрасна разогрет.
Проиграв королевство, мой сеньор,
не торгуются в малом
На последней заре, на последней заре…
Глава 1
С неба глядели звезды. Давно минула полночь, а в шатре Эдуарда не прекращалось веселье. Вино лилось рекой, раздавались смех и пьяные выкрики, часового послали с поручением отыскать и немедля привести какого-нибудь музыканта. Все это неимоверно раздражало Ричарда.
Присутствовать на подписании так называемого мирного договора он отказался наотрез. Участвовать в попойке не имел ни малейшего желания. А спать попросту не мог. Все, что ему теперь оставалось, – обходить лагерь, проверять часовых и любоваться звездами, а заодно размышлять.
Эдуарду, вторгшемуся во Францию и шедшему на соединение с союзными войсками Карла Смелого, король Людовик преградил путь столами. Те ломились от яств и кувшинов с лучшим вином из Гаскони. Узрев все это, брат немедля спешился. Он начал есть. К нему присоединилась свита, а епископ Джон Мортон вскоре привел французских парламентеров. Тогда-то и прозвучало предложение о перемирии в обход Бургундии.
«Как поход, могущий сравниться по значению с крестовым, обернулся фарсом?!» – Ричард не пытался ответить на этот вопрос, иначе, скорее всего, разочаровался бы в брате-короле.
Дик покинул Миддлхейм в 1475 году по приказу Эдуарда. Король вознамерился двинуться походом на Францию – отвоевать исконные вотчины Плантагенетов, потерянные при Генрихе VI. Кроме этого брат собирался претендовать и на французскую корону.
Эдуард объявил о планах и через свое посольство известил о предстоящей войне Людовика XI. Организовал кампанию по сбору средств, распределил обязанности между вассалами. Братьям – Джорджу и Ричарду – поручил привести на поле брани по сто двадцать рыцарей и тысяче стрелков.
Йоркширцы толпами стекались под знамена Глостера. Окончательно обосновавшийся в северных землях, молодой герцог стал неимоверно популярен. Его слава военачальника уступала лишь его славе непобедимого рыцаря – сильнейшего в Англии и Европе. Желающих было столь много, что часть из них пришлось отправить обратно в Йорк.
Людовик XI, не пожелавший вступать в конфликт, предложил поистине огромную сумму в семьдесят пять тысяч крон. А кроме нее – пожизненную ренту в пятьдесят тысяч крон ежегодно, семилетний мирный договор и брак пятилетнего дофина Карла с дочерью Эдуарда и Вудвилл – принцессой Елизаветой.
Эдуарда все устроило, конечно. Устроило и большинство его вассалов – всех, кроме Ричарда.
– Я не наемник! – сказал герцог темному небу. – Я рыцарь. Как и те, кто пришел со мной.
Ему вторили пьяные выкрики и здравицы, от которых этой ночью не удавалось скрыться нигде. Дик бросил взгляд на сереющий в темноте шатер брата, отмеченный щитами и знаменами, и процедил сквозь зубы:
– Позор на всю Европу!..
– Ты чего сокрушаешься? – из темноты вынырнул Кларенс, и Дик скривился еще больше.
Никто не забыт и ничто не забыто – но брат вел себя совершенно как раньше. Напомни Дик ему про Анну, вероятно, и не вспомнил бы, кто это.
– Я? – Ричард прищурился. – Негодую скорее. Происходящее более всего напоминает мне предательство по отношению к союзной Бургундии. А к тому же попрание чести Англии и памяти предков.
Кларенс удивленно моргнул.
– Ростовщик не может быть рыцарем. Если помнишь, менял в доспехах побивали на турнирах. И более того… – Дик осекся, уж слишком неприятная ухмылка исказила губы Джорджа.
– А… – хохотнул Кларенс и махнул рукой. – Весело мы все же проводили время в юности.
От него сильно пахло вином, да и на ногах Джордж держался нетвердо. Наверное, вышел по нужде и случайно набрел на «вепря».
– Я пришел во Францию не брать откуп, не вымогать деньги и не торговать землями отцов, а завоевывать их в честном бою! – не выдержал Дик и отвернулся.
На плечо опустилась тяжелая длань, пальцы сжались с удивительной для Кларенса силой. Ричард невольно застыл на месте. Казалось, Джордж сейчас сделает что-нибудь, могущее восстановить былое расположение и родственную теплоту. Господь видит, как Глостеру не хватало брата все эти годы. Ведь все их детство прошло совместно, бок о бок. И не только счастливые дни, они делили на двоих одно изгнание и вместе задыхались от гари в потайной комнате замка Ладлоу.
Джордж заговорил, и наваждение рассеялось будто туман:
– Людовик щедр и труслив. Это весьма хорошее сочетание, Дикон. В крайнем случае можешь считать его золото военной добычей.
Глостер дернул плечом, и прикосновение исчезло:
– Я отказался от всех подношений. Не в моих привычках торговать родовыми землями.
– Твое право, – легко согласился Кларенс.
Порыв двадцатитрехлетнего герцога оценили лишь рыцари, составляющие его личную свиту. Присутствовал среди них и Френсис Ловелл, столь удачно «съездивший» к папе и даже привезший подписанный документ. Все остальные, включая Эдуарда, сочли подобное самодурством, недальновидностью и неумением использовать удачные моменты для приобретения выгоды.
Открыто высказывать свои возражения королю Ричард не посмел. Он лишь высказал надежду об отмене поборов на продолжение Столетней войны. И не особенно удивился, когда брат не сделал этого.
Неожиданно к Глостеру подошел Мортон. Епископ не вызывал у младшего Йорка доверия и знал об этом. С Ричардом он держался скованно и даже заискивающе, но все равно передал приглашение от французского короля Людовика XI в Амьен.
Дик слишком удивился для отказа. Монарха с неблаговидным прозвищем Паук он не знал лично. Слышал, будто прозвище это Людовик приобрел из-за неуемного желания вмешиваться в дела других государств.
Француз буквально наводнил Европу шпионами и ко многим соседям подослал своих доверенных людей. Интриговал он сверх всякой меры. К тому же Дика невзлюбил за отказ от помолвки. Руку Жанны, младшей дочери Людовика, предлагал пятнадцатилетнему Ричарду еще граф Уорвик.
Глостер поехал. Внимание первого интригана Европы льстило. К тому же его интересовало, что французский король имеет предложить брату короля Англии. Однако встреча обернулась для Ричарда разочарованием. Его снова попытались купить.
Людовик XI попробовал одарить английского принца дорогим вооружением и лошадьми. Дик отверг этот подарок.