«Возлюбленный друг, примите мои уверения в искреннем к Вам расположении. Случилось так, что люди Кента собрались большими силами и заявляют, что пойдут разорять город, что я собираюсь предотвратить, если смогу. Посему прошу Вас, чтобы Вы со всем старанием подготовились и явились сюда, и привели с собой шесть смелых воинов в доспехах. Ваши усилия не останутся неоцененными, Господь тому свидетель, да пребудет Он с Вами»{86}.
Одновременно герцог Норфолкский послал к Ричарду III гонца, который 11 октября примчался в Линкольн, где и встретил короля. Войск у Ричарда с собой не было: большинство лордов и советников, которые отправились с ним в путешествие, уже разъехались по своим домам. В течение нескольких часов с момента получения новостей Ричард отправил свои распоряжения совету в Вестминстере и назначил сбор армии в Лестере 20–21 октября. Он также отписал в Йорк:
«Верные и возлюбленные, мы горячо приветствуем вас. Да будет вам ведомо, что герцог Бакингемский вероломно повернул против нас, нарушив долг верности. Он замышлял совершенно уничтожить нас, вас и всех прочих наших верных подданных, которые приняли нашу сторону. Этим предательским умыслам мы, с Божьей милостью, намерены оказать сопротивление и подавить их. Мы желаем и просим вас, чтобы вы прислали к нам в наш город Лестер к 21-му дню сего месяца столько воинов верхом и должным образом вооруженных, сколько вы сможете. Таким образом вы проявите заботу о нашей чести и собственном благе. И также мы ожидаем, что вы оплатите им вознаграждение и расходы, и будете сохранять спокойствие. Окажите доверие нашему верному слуге, подателю сего»{87}.
Клерки королевского секретаря Джона Кендалла рассылали приказы вооружаться лордам, лорды и придворные, в свою очередь, требовали того же от своих слуг и вассалов. Иногда случались досадные недоразумения — так, виконт Ловелл приказал явиться на сбор сэру Уильяму Стонору Оксфордширскому, не подозревая, что тот участвовал в восстании.
На следующий день в воскресенье 12 октября Ричард продиктовал еще одно письмо лорд-канцлеру, епископу Линкольнскому, который в этот момент тяжело заболел. В сложившейся опасной ситуации король хотел иметь под рукой Большую печать:
«Мы были бы более счастливы, если бы Вы могли прибыть сами. Но если Вы не имеете такой возможности, то мы просим Вас не мешкая исполнить со всем тщанием наш приказ и прислать нашу печать немедленно по получении данного послания. Мы доверяем Вам, равно как доверяем слугам, которым Вы поручите ее доставить. Просим Вас сообщить нам обо всех новостях. А здесь, хвала Господу, все устроено и готово для сопротивления злым умыслам того, кто имел самые веские причины хранить верность — герцога Бакингемского, самого вероломного из ныне живущих людей. С Божьей помощью мы скоро будем в Ваших краях и смирим его злобу. Мы уверяем Вас, что никогда еще не было столь коварного изменника, и податель сего Глостер[149] Вас в этом убедит»{88}.
Тем временем решительный Джон Хауэрд, герцог Норфолкский, собрал достаточные силы, чтобы выслать на разведку несколько отрядов, в том числе сотню людей под командованием сэра Джона Меделлона и сэра Джона Норбери, которые заняли город Грейвзенд, контролировавший переправу в устье реки Темзы. Герцог также активно помогал совету готовить оборону Лондона.
15 октября Ричард выпустил публичную прокламацию, объявляя Бакингема бунтовщиком, приказывая всем своим подданным взять в руки оружие и строго запрещая причинять вред тем из слуг герцога, которые не поддержали своего господина в его заговоре. 16-го числа она была вывешена в Йорке, 17-го — в Халле. Три дня спустя король был в Грантэме, пройдя из Линкольна 40 километров по пути к Лондону. Там, в таверне Эйнджел-Инн, его нашел Роберт Блэкуэлл, один из клерков канцлерского суда, и передал из рук в руки Большую печать в белом кожаном мешочке. Виконт Ловелл уже отбыл в Банбери, чтобы встретить свой отряд, и с Ричардом оставались только четыре епископа, сопровождавший короля из самого Йоркшира граф Нортумберлендский, а также Томас, лорд Стэнли. Мотивы Томаса, чья жена стояла во главе заговора, до конца непонятны. Возможно, он хотел, чтобы его семья на всякий случай сыграла сразу за обе стороны, а возможно, счел полезным для себя действительно поддержать короля. С ним в королевской свите был и его сын Джордж, лорд Стрейндж Нокинский.
За исключением поторопившегося Кента, остальные центры мятежа восстали одновременно в назначенный срок — 18 октября вспыхнули Гилдфорд в Сарри, Ньюбери в Беркшире, Солсбери в Уилтшире, Эксетер в Девоне. Но к этому моменту герцог Норфолкский собрал такие силы, что смог послать отряд в Райгейт, а на следующий день выставил мощный заслон на подступах к Лондону. В результате этих быстрых и энергичных мер он разорвал связь бунтовщиков Кента и Сарри с Восточной Англией и нейтрализовал их. Мятежники двинулись из Мейдстоуна по Медуэю к Рочестеру, но герцог Норфолкский преградил им путь у Грейвзенда. Вынужденные отказаться от наступления на столицу, сэр Джон и Ричард Гилфорды, сэр Уильям Стонор, сэр Джон Фогт, сэр Джордж Браун, сэр Ричард От, сэр Томас Льюкнор и прочие отошли со своими людьми к городу Гилфорд в ожидании новостей с юга и юго-запада.
Видя успех Джона Хауэрда, Ричард решил, что столица не нуждается в его немедленной помощи. Он издал вторую прокламацию и приказал огласить ее только в южных графствах, поскольку восстание к тому времени было локализовано в Уэст-Кантри[150] и южном Мидлендсе:
«Приказываем вам и твердо предписываем, чтобы тотчас после получения этой прокламации она была оглашена в каждом из графств, указанных ниже… в самых публичных местах.
Поелику наш владыка король, помня свой торжественный обет о соблюдении милосердия и законности, данный во время коронации, следует ему на деле, то он прежде всего обращается к милосердию и обещает всем полное и общее помилование. Таким образом, он верит, что все его подданные преданы ему в соответствии с их вассальными обязанностями. Его светлость собственной персоной, как хорошо известно, обещал всем партиям своего королевства беспристрастное отправление правосудия для каждого, имея полную веру в то, что все угнетатели и разорители его подданных, отвратительные прелюбодеи и развратники, вызывающие гнев и недовольство Господне, Божьим промыслом вернутся на путь истины и добродетели.
Однако Томас Дорсет, недавно еще маркиз Дорсетский, который не боясь ни Бога, ни опасности для своей души, многих разных девиц, вдов и жен отвратительным образом без стыда замучил, обесчестил и развратил, содержал бесчестную и злую женщину, а именно жену Шора, изменявшую мужу, а вместе с ним сэр Уильям Норриз, сэр Уильям Нивет, сэр Томас Буршье Барнсский, сэр Джордж Браун, рыцари, Джон Чейни, Джон Норриз, Уолтер Хангерфорд, Джон Раш и Джон Харкур Стонтонский и другие их изменнические сообщники, без соизволения короля созвали и собрали народ в помощь главным мятежникам и изменникам — герцогу Бакингемскому и епископам Илийскому и Солсберийскому. Они намеревались не только уничтожить нашего владыку и господина и других его верных подданных, разрушить мир, спокойствие и общественное благо его королевства, но и препятствовать торжеству добродетели, насаждать отвратительные пороки и грехи, как они делали в былые времена, к великому гневу Господню и дурному примеру для всех христиан.
Посему Его высочество король с его заботой и любовью к общему благу своего королевства, с его непримиримостью к порокам гарантирует, что ни йомены, ни простолюдины, принужденные и введенные в заблуждение этими предателями, прелюбодеями и развратниками, не должны пострадать физически или имущественно, если сами отступятся от дурной компании, а также не станут больше путаться с ними.
И сверх того наш владыка лорд гарантирует, что тот, кто окажет ему услугу и схватит указанного герцога и доставит к Его высочеству, получит в награду тысячу фунтов деньгами, или землю доходом в сто фунтов. И за каждого из указанных епископов или маркиза тысячу марок деньгами или землю доходом в сто марок. И за каждого из указанных рыцарей пятьсот марок деньгами или землю доходом в двенадцать фунтов. И пусть каждый верный подданный, защитник добродетели и мира приложит руку к сопротивлению злому умыслу указанных предателей и к наказанию за великие и отвратительные пороки указанных предателей, прелюбодеев и развратников.
Пусть их верной и честной помощью добродетель восторжествует и превознесется в королевстве к чести и милости Господней, а зло будет побеждено и наказано к спокойствию и умиротворению всего верного и доброго простого народа этого королевства.
И сверх того его светлость король повелевает: да будет известно, что все, кто по какой-либо причине окажет помощь, поддержку или содействие указанным герцогу, епископам, маркизу или любому другому из изменников и предателей после оглашения этой прокламации — имуществом, продовольствием или еще чем — сами будут считаться и приниматься за изменников.
Мы нисколько не сомневаемся в вашей дружбе и верности»{89}.
Поименовав в прокламации всех врагов королевства, Ричард не упомянул о том, кто готовился снять сливки с заговора — изгнаннике Генри Тюдоре. Король по-прежнему не считал беглеца серьезной политической фигурой, несмотря на то, что Томас Хаттон специально прибыл из Бретани предупредить его о роли Тюдора, который собирался при активном содействии бретонского герцога Франсуа вторгнуться в Англию.
Ричард провел в Лестере смотр своей армии, в которую только что влился отряд в три сотни воинов из Йорка под командо