Ответ из Росреестра пришел довольно быстро: сотни гектаров земли под Куприно, в бывшем дачном поселке Исаково-2, были записаны на фирму ООО «Чаща», принадлежащую некому Григорию Николаевичу Тушину.
– То есть живут они на территории, принадлежащей подставной фирме. Просто замечательно.
Пока искали новые зацепки, Таня выписала в блокнот фамилии бывших владельцев земельных участков и нашла их контакты в Сети. Все они продали свои земли компании ООО «Чаща» в 2007 году.
– Мы можем поговорить с ними, – сказала она Лере. – Может, помнят что-то. Подозрительно это – вот так почти одновременно взяли и продали дачи одному человеку.
Другого плана все равно не было, поэтому так сделали.
Первым, с кем Тане удалось связаться, был Сидоров Сергей Федорович, бывший владелец земельного участка с номером госрегистрации 10-10-01/102-***. Жил он в Химках и, выслушав по телефону Танину историю, согласился встретиться.
Выглядел Сидоров довольно жалко – какой-то прям типичный слесарь, словно сбежавший из фильма «Афоня» – потасканный жизнью, опухший, но очень бодрый при этом и страшно болтливый. На костяшках пальцев – поплывшие и помутневшие от времени тюремные наколки. Увидев камеру, первым делом спросил, по какому каналу его покажут. Таня призналась, что она не с телевидения, что учится на режиссера-документалиста и хочет записать разговор «на всякий случай» – такой материал может пригодиться для проекта, над которым она работает. Сидоров явно расстроился, но все равно попросил денег: «ну сами понимаете, гонорарий – дело святое». Когда Таня достала тысячу рублей, он так просиял от счастья, что даже складки на его дубленом лице, казалось, немножко разгладились.
Они гуляли в парке возле метро «Ховрино», и все это время он, нервно жестикулируя, рассказывал о том, как «чертовы сектанты» заставили его продать участок.
– Они как-то резко там появились. Рядом с Куприно. Вроде живешь-живешь, и тут – фигак! – какие-то блаженные. А потом мне сосед мой, Семеныч, говорит, что они скупили все земли вокруг. Все, что было на продажу, все купил этот их мужик усатый. На Уго Чавеса похож.
– Гарин?
– Нет. Другой. У них еще юрист был.
Таня сделала пометку в блокноте.
– И что было дальше?
– Что-что, протащили нас всех голой жопой по терке жизни, – по тону было ясно, что выражение это он сочинил не сам, услышал где-то и, очевидно, долго ждал возможности использовать к месту, и теперь явно был очень доволен результатом. – Пришли к Семенычу и говорят: продай землю. Деньги суют. А Семеныч же, он, знаете, такой мужик. Кремень. Хуями их обложил и выгнал. Уперся, в общем, из принципа. Пиндосам, говорит, ничего не продам, валите с моей земли.
– Пиндосам?
– Да-да, они очень обиделись. И то есть прям натурально стали мстить. Ну, то есть как мстить, – начали ему гадить. Скупили все участки вокруг и забором обнесли – он тупо не мог выйти с участка, жизнь ему портили, понимаете? А он по судам пошел. Ну, он это, головастый был, заявление написал в суд по правам человека или куда там. А потом, – Сидоров вздохнул, – умер он. Сердце не выдержало. И как у нас в дачном поселке узнали, что Семеныч того – так все и посыпалось.
– В каком смысле?
– Ну, в каком. В таком вот. Семеныч он как бы руководил, возглавлял наше, как бы это сказать, сопротивление. Петиции вот эти вот, в суды с ним ходили. А как умер, так все сразу лапки сложили и бросились участки продавать. Ну и я продал, а что? – он посмотрел на Таню. – Там совсем плохо теперь? – И, не дождавшись ответа, стал оправдываться, словно тут была и его вина: – Вы поймите, я ж не знал, что так будет. Они с Семенычем вон как, а он же железный был, мог пузырь водки раздавить и вообще как стеклышко. А я-то что? – пожал плечами. – Я просто человек.
– Вы сказали, что он их пиндосами называл.
– Ну да.
– Почему?
– Так этот же, гуру их, учитель этот, он из Америки, типа. Семеныч сам под него копал и еще частников каких-то подтянул, как в кино прям.
– В смысле, Гарин – из Америки?
– Ну да, Юрий Гарин. Вы не смотрите, что имя русское, он типа сын эмигрантов или что-то такое. Семеныч говорил, что он в США профессором был, а потом вот решил на родину вернуться. И прям на нашу голову, спасибо, блин, большое!
Танин план опросить бывших владельцев земельных участков под Куприно оказался довольно эффективным. Именно среди них она нашла еще одного пострадавшего от действий секты, который прислал ей ссылку на старую англоязычную статью об опальном антропологе Юрии Гарине. Подзаголовок был такой: «Скандал в научном сообществе: известного антрополога обвиняют в геноциде одного из малых народов Микронезии», 1998 год, автор материала Сергей Николаев. В отличие от русского, английский сегмент интернета на запрос Yuri Andreevich Garin реагировал более охотно – и очень неожиданно. Лера обнаружила несколько статей за авторством Гарина, посвященных языкам малых народов Микронезии, опубликованных в приличных научных журналах.
Пару часов они вместе с Таней листали эти статьи: это точно он?
Открыли статью Николаева. Ссылка была совсем старая, сайт давно не обновлялся. Гугл находил какой-то фрагмент, первые строчки в кэше: «Известный американский антрополог русского происхождения Юрий Гарин через неделю будет держать ответ перед комиссией по этике. Карьера и свобода ученого под вопросом…»
– Надо встретиться с ним. С Николаевым.
На письмо Николаев ответил быстро, вечером того же дня. Его так заинтриговала Танина история, что он предложил встретиться завтра в обед. На встречу пришел в костюме: черный пиджак, белая застиранная рубашка, лаковые черные ботинки – одежда выглядела так, словно он собирал ее в разных местах, пиджак взял у одного друга, рубашку – у другого и т. д.; как будто шел на свидание или на жизненно важное собеседование; еще Таня поймала себя на мысли, что он похож на комбайнера, который только вернулся из загса, где выдавал замуж единственную дочь. За чашкой кофе он рассказал, что прекрасно помнит и статью, и саму историю.
– Я внимательно следил за тем делом. Целая серия заметок была, – сказал он. – Сейчас кинулся, а их нет. Газеты в то время схлопывались быстрее, чем ты успевал сказать «черничный пирог». Никаких архивов. Это знаете, говорят, что из интернета фиг что удалишь, так вот – херня это все. Доменное имя, серверы – что-то не оплатил, и кирдык твоим архивам.
Николаев рассказал, что у него был приятель – преподавал славянские языки в Миссурийском университете; да и сейчас вроде преподает. Дело Гарина было очень резонансным. До России, впрочем, эта история не долетала – так, отголоски, не более. Ну и вообще, если по-честному, громкие дела над учеными быстро забываются и не сильно волнуют общественность. Кто сейчас помнит Гайдузека или Шаньона? В России уж точно никто. А между тем там ведь страшные подробности. Также и с Гариным.
– Я, кажется, был единственным русским журналистом, который в 98-м следил за ходом процесса в Миссури. Сами понимаете, в 98-м у русских были свои проблемы, никому не было дела до академического скандала вокруг сомнительных методов одного там антрополога с русским именем, – он отпил кофе, покачал головой. – И вот теперь. Двадцать лет прошло, с ума сойти, как время летит. И я узнаю́, что он теперь секту основал. Вот это, блин, траектория жизни. Посильнее Фауста Гете. Не сидит человек без дела, шило в жопе.
– В подзаголовке статьи было слово «геноцид», – сказала Таня.
Николаев пожал плечами.
– Заголовки – такая штука. Они нужны, чтобы цеплять внимание. На самом деле речь шла о гибели ста с лишним туземцев на аттоле.
– Что за атолл?
– Рифовый остров или типа того.
– Он убил их? Гарин их убил?
– Никто не знает. Там мутная история. Его неделю допрашивали, каждый день по несколько часов. Он юлил как уж на сковородке.
Николаев говорил о геноциде туземцев так, словно речь шла не о реальных убийствах, а о романе, типа «Тайпи», в котором Гарин – один из героев, не более.
– Во дает, а! Сперва Микронезия, теперь вот это вот. В Подмосковье, значит, окопался.
– Если, конечно, мы об одном и том же человеке говорим, – сказала Лера. – Мы пока не уверены.
– Да он это, он, – Николаев махнул рукой, – я уже даже не сомневаюсь, после вашего рассказа. Живучий как саламандра. Я его как-то потерял из виду после суда, не до него было вообще. Думал, умер или чего. Ему хвост прищемили, а он вон чего – новый отрастил и опять за свое. Мне Брум, – этот мой приятель из Миссури, – про него такую дичь рассказывал, на пару документалок хватит. Есть такие люди, знаете, они в случае опасности отбрасывают прошлое и отращивают новое. Это вот про него.
Таня поежилась.
– Что-что, а следы он заметать умеет. – Николаев посмотрел на часы, засуетился. – В общем, я знаете что? Я тут на встречу опаздываю. Давайте я дам вам почту Брума. Давно с ним не списывались, но блин. Ради такой новости стоит и написать. Он со стула упадет, когда узнает, что Гарин нашелся.
Таня написала профессору Бруму письмо – и это, кажется, был первый раз в ее жизни, когда ей действительно пригодился ее диплом учительницы английского языка. Написала и несколько раз проверила, чтоб без ошибок. Брум ответил спустя сутки, по-русски. Сообщил, что славянские языки – его специализация, и Таня тут же почувствовала себя дурой – могла бы и догадаться, как минимум проверить на сайте университета. Брум действительно писал по-русски без ошибок, был только один нюанс – у его письма был чудаковатый, архаичный язык, как будто стилизация.
From: David_Broom
To: Tanya_Tanya
Ваше письмо, дорогая Татьяна, привело меня в большое душевное волнение. В первую очередь хочу выразить глубочайшее сочувствие касательно ситуации с Вашей матушкой. Я, со своей стороны, готов предоставить Вам свою посильную помощь. С Юрием Андреевичем Гариным близко я не знаком. Но я имел честь присутствовать на заседании этической комиссии, на котором решалась судьба этого господина. Что касается подробностей пресловутого «микронезийского скандала», или, как у нас его тут окрестили на местный американистый манер микронезия-гейт, с прискорбием спешу сообщить Вам, что стенограммы допросов Юрия Андреевича Гарина таинственным образом исчезли из университетского архива. Как корова языком лизнула. Но не спешите рвать на себе волосы, потому что в моем личном архиве мне удалось отыскать кое-что, что может принести Вам пользу в Вашем нелегком крестовом походе за истиной. Касаемо Вашего вопроса о возможных фотокарточках Юрия Андреевича Гарина, то здесь, увы и ах, я не могу порадовать вас сколько-нибудь впечатляющим уловом. Моя жена Елена (ее зовут Хелен, но я обращаюсь к ней на русский манер; так уж повелось в нашей семье славистов) часто подтрунивает надо мной, а именно – над моей привычкой сохранять все даже самые незначительные клочочки бумаги, и называет меня Плюшкиным, в честь персонажа знаменитой и, я уверен, хорошо известной вам поэмы. Представьте же, каково было ее удивление, когда вчера, прежде чем традиционно отойти ко сну, я вслух зачитал ей Ваше письмо ко мне. Представьте себе мое ликование – наконец-то моя привычка хранить все мелочи и мелочовки ушедших времен, из-за которой я так часто становился мишенью для супружеских насмешек (впрочем, безобидных) моей доброй жены, теперь эта привычка наконец-то принесла плоды. И моя милая жена, Елена, была посрамлена. Она шлет Вам низкий поклон и желает Вам победы.