– Я тебя не понимаю! – усмехнулся Экстон. – Всегда треплешься без умолку, а тут вдруг сама мисс сдержанность!
Флоренс зарделась и промолчала.
– По правде говоря, дела идут неважно. – Экстон отложил перо и взглянул на Джоэла. – Даже если не обращать внимания на тех дураков за воротами и полицейских на каждом шагу, дела идут из рук вон плохо.
– Насколько плохо? – поинтересовался Джоэл.
– Острова, где нет рифматических академий, подумывают исправить это упущение, – вздохнула Флоренс, складывая перед собой руки.
– Это плохо? – спросил Джоэл.
– Во-первых, упадет качество образования. Джоэл, дорогуша, Армедиус – не просто место, куда дети приходят учиться. Это еще и то место, куда взрослые со всех островов в округе приезжают зарабатывать деньги.
– Джеймстаун отличается от большинства городов, – пояснил Экстон. – Где еще ты увидишь египтян и чосонцев, работающих бок о бок? На многих других островах приезжих – пускай и американцев, но с другого архипелага – почитают за чужаков. А теперь представь, как изменится ход войны за Небраск, если шестьдесят рифматических академий начнут междоусобицу за то, кому какую часть острова оборонять? И это мы еще не берем в расчет, что выучены все эти новоиспеченные рифматисты будут каждый на свой лад. Сейчас существует всего восемь академий – и те не могут разобраться меж собой!
– Ты бы слышал, какими должны быть, по их мнению, эти новые академии! – воскликнула Флоренс, просматривая газету с Мэйнфорда – острова, расположенного к северу от Новой Британнии. – Газетчики уже рифматистов за людей не считают! Многие подхватили идею о том, что рифматистов учить общеобразовательным дисциплинам затратно и вовсе не обязательно! Пускай, дескать, тренируются и отправляются воевать на Небраск! Точно это не люди, а пули! Зарядил в ружье и стреляй!
Флоренс возмущенно прицокнула языком и вернулась к работе.
Джоэл у конторской стойки хмурился и молчал.
– А вообще, сами виноваты, – пробормотал Экстон себе под нос.
– Кто? – спросил Джоэл.
– Рифматисты, кто ж еще! – ответил Экстон. – Нечего зазнаваться. Тут у них тайна, там – привилегия. Джоэл, да ты только вспомни, как они с тобой обращаются! Отталкивают всех, кто им не ровня!
Джоэл удивленно поднял брови. В голосе Экстона определенно слышалась едкая горечь. Неужели это как-то связано с его учебой в академии?
– Как бы там ни было, их отношение к обыкновенным людям неприемлемо, – распалялся Экстон. – Люди, которым приходится самим платить за обучение детей, задаются вопросами, действительно ли рифматистам нужно посещать столь дорогие академии? А не слишком ли жирно получать пенсию до конца жизни?
– Экстон. – Джоэл нервно постучал указательным пальцем по стойке. – А правда, что ты тоже учился в Армедиусе?
Перо Экстона замерло.
– Кто тебе такое сказал?
– Да я сам видел твою фамилию в списках выпускников, когда работал над одним проектом для профессора Фитча, – пояснил Джоэл.
Помолчав с несколько мгновений, Экстон наконец произнес:
– Правда. Я здесь учился.
– Экстон! – воскликнула Флоренс. – Ты никогда не рассказывал! А как?.. Где твоя семья нашла столько денег?
– Я не хочу об этом говорить.
– Ой, да ладно! – не унималась Флоренс.
– Думаю, сегодня я уйду на перерыв пораньше, – произнес Экстон.
Отложив перо, он поднялся из-за стола, снял с крючка на стене пальто и котелок, а затем выскочил за дверь.
– Брюзга! – бросила ему вслед Флоренс.
Вскоре дверь в кабинет ректора отворилась, и на пороге возник Хардинг в идеально отглаженной, впрочем, как и всегда, синей полицейской форме. Инспектор подхватил винтовку, оставленную при входе, и закинул ее за плечо.
– Я переговорю с патрульными, – заверил Йорка Хардинг. – Будьте покойны, сэр, «кирпичный» инцидент более не повторится.
Йорк кивнул. Джоэл отметил, что Хардинг разговаривает с ректором по-особенному почтительно. Вероятно, потому, что Йорк со своими великанскими габаритами и длинными висячими усами походил на боевого генерала.
– Инспектор, я подготовила для вас обновленный список, – сказала Флоренс, поднимаясь со стула и протягивая листок.
Внимательно его просмотрев, Хардинг побагровел.
– В чем дело? – спросил Йорк.
– Сэр, с моей стороны произошел недосмотр, – пояснил Хардинг, взглядывая на ректора. – Под угрозой еще четырнадцать студентов-рифматистов! Родители отказались передать их под покровительство академии! Это неприемлемо!
– Инспектор, это не ваша вина, – заверил Йорк. – Все родители упрямы.
– Я возлагаю ответственность на себя, сэр, – отвечал непоколебимый Хардинг. – А теперь прошу меня извинить.
Он кивнул Джоэлу и покинул приемную.
– А, Джоэл, ты уже тут! – приветствовал ректор Йорк. – Проходи, сынок.
Джоэл вновь оказался в кабинете ректора академии. Усевшись на стул перед чрезвычайно большим столом и его не менее внушительным хозяином, он в очередной раз почувствовал себя крохотным зверьком.
– Вы хотели поговорить о моих отметках, сэр? – спросил Джоэл, глядя, как ректор усаживается за стол.
– Вообще-то, нет. Это был лишь предлог для встречи. Надеюсь, ты меня извинишь, – сказал ректор, складывая перед собой руки. – В кампусе чего только не происходит, и моя работа – за всем уследить и ничего не пропустить. Сынок, мне от тебя нужна информация.
– Сэр?.. – встревожился Джоэл. – При всем уважении, я всего лишь студент. Разве могу я вам чем-то помочь? Кроме того, признаюсь честно, идея шпионить за профессором Фитчем мне совсем не по душе!
– Сынок, я послал тебя к нему не шпионить, – усмехнулся Йорк. – Фитч докладывался мне вчера, а сегодня – Хардинг. Обоим я доверяю. Все, чего я хочу, так это твое непредвзятое мнение. Я должен знать, что происходит вокруг. Однако быть везде одновременно, понятное дело, за пределами моих возможностей. Я бы хотел, чтобы ты мне поведал, что ты видел и делал, пока работал с Фитчем.
В течение следующего часа Джоэл рассказывал ректору, как обстоят дела. Он поведал ему о том, как штудировал переписные книги, что видел на месте похищения Чарльза Кэллоуэя, а также пересказал вкратце любопытные сведения, почерпнутые из исторических книг. Йорк слушал внимательно, и с каждой минутой Джоэл все больше проникался к ректору уважением.
Йорку было не все равно. Его действительно волновали мнение и мысли студента-нерифматиста. К концу своего повествования Джоэл всерьез задумался, стоит ли делиться с ректором подозрениями насчет Нализара. Джоэл с сомнением глянул на Йорка, который с самого начала его рассказа прилежно скрипел пером и все конспектировал.
– Очень хорошо, – сказал Йорк, отрывая взгляд от заметок. – Спасибо, Джоэл. Это я и хотел от тебя услышать.
– Всегда пожалуйста, сэр. Но, знаете… Есть еще кое-что…
– Да?
– Сэр… Думаю, Нализар может быть как-то замешан во всем этом.
– А что, есть повод для подозрений? – подался вперед Йорк.
– Ничего существенного, – отвечал Джоэл. – Совпадения, не более того. Просто каждый раз, когда Нализар попадается мне на глаза, он делает что-то такое, что непременно бросает на него тень подозрения.
– Например?
Осознав, как все это глупо, Джоэл покраснел. Сидит в кабинете ректора и обвиняет человека, которого Йорк сам же и нанял!
– Я… – Джоэл потупил взор. – Сэр, прошу прощения. Кто я такой, чтобы обвинять Нализара?
– Не надо бояться! Я тоже отношусь к нему с подозрением.
Джоэл вскинулся и уставился на ректора.
– Никак не могу определиться, – пояснил Йорк, – то ли это личная неприязнь, то ли еще что… Нализар проводит тут слишком много времени. Вынюхивает про расследование. Я все гадаю, он действительно пытается вызнать, как далеко мы продвинулись в поимке преступника, или же это просто зависть?
– Зависть?
Ректор Йорк кивнул:
– Не знаю, в курсе ли ты, но Фитч приобретает все большую известность. Газетчики вцепились в имя профессора мертвой хваткой и теперь упоминают его во всех статьях, так или иначе связанных с исчезновениями. Пресса окрестила Фитча не иначе, как «секретным оружием федеральных инспекторов в борьбе с похитителями студентов».
– Ого!.. – воскликнул Джоэл.
– По правде сказать, будь моя воля, я бы ни за что не нанял Нализара. Однако теперь у него бессрочный контракт с академией, и уволить его практически невозможно. И у меня нет совершенно никаких доказательств его причастности к нашему делу, поэтому я спрашиваю еще раз: какой у тебя есть повод для подозрений?
– Что ж, ладно! – решился Джоэл. – Я упоминал странные рифматические символы, помните? Так вот, я видел, как Нализар брал в библиотеке книгу о неизвестных рифматике линиях и способах их применения.
– Что-нибудь еще?
– Этой ночью он куда-то ходил. Я как раз гулял… И этой же ночью похитили Чарльза Кэллоуэя!
– Да, ты прав, – отозвался Йорк, потирая подбородок. – Этого едва ли будет достаточно, чтобы обвинить профессора.
– Ректор, а что вообще Нализар здесь делает? – спросил Джоэл. – Он же герой Небраска и все такое… Зачем ему сдалась эта академия, когда он может сражаться с дикими меллингами?
Несколько секунд Йорк пристально разглядывал Джоэла, но так ничего и не ответил.
– Сэр? – не выдержал тот.
– Я все думаю, следует ли рассказывать тебе подробности? – отозвался ректор. – Если честно, сынок, сведения эти несколько деликатного характера.
– Я умею хранить секреты!
– Не сомневаюсь. Но я несу ответственность за то, что говорю. – Ректор соединил кончики пальцев и постучал ими друг о друга. – Видишь ли, на острове Небраске произошел несчастный случай.
– Что именно произошло?
– Погиб рифматист, – сказал Йорк. – Что бы тут на востоке обыватели ни говорили, смерть на Небраске – серьезное происшествие. Каждый отдельный инцидент рассматривается военным трибуналом с соблюдением всех формальностей. И в случае с нашим новоиспеченным профессором большинством голосов было решено, что Нализара лучше перевести на гражданскую службу – подальше от боевых действий.