– Слушаю вас, дети мои, – приветствовал преподобный Стюарт, подаваясь вперед.
Джоэл вдруг осознал, как сильно за эти годы постарел викарий – белая борода его теперь ниспадала почти до пояса.
– Я… – Джоэл замялся. – Преподобный, вы помните мой обряд инициации?
– Хм, дай-ка подумать, – отозвался старик. – Подскажи, сколько тебе уже лет, Джоэл?
– Шестнадцать, – ответил тот. – Дело в том, что во время церемонии посвящения в рифматисты я не проходил обряд инициации и…
– Ах да! Теперь припоминаю, сынок. С твоим отцом произошел несчастный случай. Я ведь сам и проводил твой обряд инициации.
– Верно, преподобный… – отозвался Джоэл, которому не хотелось вот так сразу обвинять пожилого священника в том, что тот когда-то поступил неправильно.
С обеих сторон к алтарю уже выстраивалась очередь. После проповеди всегда находились прихожане, желавшие поговорить со святым отцом. На алтаре в канделябрах горели свечи, их пламя трепетало каждый раз, когда открывались парадные двери собора и тянуло сквозняком. Под высоченными сводами гуляло гулкое эхо шагов. Позади алтаря, в дальней части собора, располагалась палата инициации – сквозная, выложенная из камня комнатка рифматических таинств.
Мелоди пихнула друга локтем в бок.
– Преподобный, – сказал Джоэл. – Не хочу показаться неблагодарным, но я желал бы обсудить мою церемонию посвящения. Я ведь так и не побывал в палатах инициации.
– Помню, помню, дитя, – отозвался викарий. – Понимаю твое беспокойство, однако смею заверить, что за спасение души тебе переживать не стоит. В мире полно мест, где монархическая церковь не так влиятельна, чтобы иметь кафедральный собор с палатами инициации, но люди там живут, и живут ничуть не хуже нашего.
– Но ведь они лишены возможности стать рифматистами, – возразил Джоэл.
– Что ж, правда твоя! – признал преподобный Стюарт.
– Я тоже был лишен возможности стать одним из избранных, – сказал Джоэл. – Стать рифматистом.
– Сынок, шанс как раз таки у тебя был, просто ты не смог им воспользоваться. Дитя мое, многие зацикливаются на этом вопросе, но суть в том, что Мастеру все равно, рифматист ты или нет. Рифматистов избирают для того, чтобы те служили обществу, а не пользовались своим положением и способностями ради возвеличивания. Стремиться к подобным вещам – большой грех, на который многие из нас, боюсь, сознательно закрывают глаза.
Джоэл покраснел, а викарий, похоже, счел разговор оконченным. Тепло улыбнувшись, он положил на плечо Джоэла руку, благословил его, а затем повернулся к следующему прихожанину.
– Преподобный, – сказал Джоэл. – Я бы хотел принять участие в обряде инициации, который пройдет на этой неделе.
Вздрогнув, викарий обернулся к Джоэлу:
– Сынок, ты уже слишком взрослый!
– Я…
– Это не имеет совершенно никакого значения, – перебив Джоэла, быстро проговорила Мелоди. – Обряд инициации можно проходить в любом возрасте. Разве вы этого не знали? Если что, об этом упоминается в книге общих молитв.
– Что ж, так-то оно так… – согласился преподобный Стюарт. – Но обычно это касается лишь тех, кто обратился к евангелию Мастера после своего восьмого дня рождения.
– Но ведь это как раз наш Джоэл! – воскликнула Мелоди.
– Он уже проходил церемонию посвящения!
– Но не проходил через палаты инициации! – упрямилась девочка. – А как же тот случай с Роем Стивенсом? Помните? Ему разрешили пройти обряд в девять лет, потому что в восемь он на четвертое июля заболел.
– Так ведь это произошло в Мэйнфорде, – сказал викарий. – Совершенно иная архиепархия! Они там и не такое вытворяют! В общем, я не вижу веских причин для повторного проведения церемонии посвящения Джоэла.
– А дать ему возможность стать рифматистом – разве это недостаточно веская причина? – не унималась Мелоди.
Преподобный Стюарт вздохнул и покачал головой.
– Вижу, ты хорошо подготовилась. Какая речь! – произнес викарий. – Но мало цитировать, нужно еще и понимать! Поверь, я знаю как лучше.
– О, да неужели?.. – воскликнула Мелоди, повышая голос и не позволяя преподобному в очередной раз уйти от разговора. – А почему бы вам тогда не поведать Джоэлу, по какой именно причине ему так и не довелось пройти через палаты инициации восемь лет тому назад? Может, потому, что на северной стене обнаружили протечку и палаты закрыли на ремонт?
– Мелоди… – Джоэл взял все больше распалявшуюся подругу за руку, чтобы успокоить.
– Что, если Мастер хотел, чтобы Джоэл стал рифматистом? – наступала девочка. – Вы об этом хоть задумывались, когда ему отказывали? И все из-за чего? Из-за ремонта собора? Да разве можно так наплевательски относиться к душе человека? К его будущему? Разве это того стоит?
Чем громче голос Мелоди звенел в тихом и торжественном зале, тем больше Джоэл заливался краской. Он попытался было утихомирить подругу, но та и ухом не повела.
– Как по мне, так это сущая трагедия! – громко заявила Мелоди. – Мы должны поощрять тех, кто жаждет служить нашему обществу рифматистом! Неужели монархическая церковь отвернется от нас и встанет на сторону недовольных? Неужели ее священники не поддержат подростка, который жаждет исполнить волю Мастера? Викарий, в самом-то деле, что происходит?
– Ну все! Угомонись, дитя! – преподобный Стюарт схватился за голову. – Хватит с меня твоих криков!
– Так что? Вы позволите Джоэлу пройти обряд инициации? – настойчиво спросила Мелоди.
– Только если это заставит тебя замолчать! – ответил преподобный Стюарт. – Испрошу разрешения у епископа. Даст согласие – значит Джоэл пройдет обряд инициации снова. Довольна?
– Что ж, думаю, пока да! – скрестив руки, сказала Мелоди.
– Тогда ступай, и да благословит тебя Мастер, дитя, – произнес викарий, а затем едва слышно пробубнил: – Сдается мне, демон, который подослал эту бестию довести меня до адской головной боли, сегодня получит повышение!
Мелоди схватила Джоэла за руку и потащила прочь. Невдалеке в проходе между скамьями стояла удивленная мать.
– О чем вы беседовали? – спросила она.
– Да так, миссис Саксон, ни о чем! – весело отозвалась Мелоди.
Когда мать осталась позади, Джоэл глянул на подругу и спросил:
– Так это и был твоей гениальный план?.. Устроить скандал?
– Скандал – классическая, проверенная временем стратегия, – беззаботно сказала Мелоди. – Особенно если у тебя хорошие легкие, а твой соперник – старый и раздражительный священник. Я хорошо знаю преподобного Стюарта. Он всегда уступает, если как следует пошуметь.
За разговором они вышли из собора. На крыльце стоял Хардинг и совещался о чем-то с офицерами. Над головой по карнизу парадного фронтона рыскала пара заводных гаргулий.
– Преподобный Стюарт сказал, что испросит разрешения у епископа, – заметил Джоэл. – Мне кажется, мы рано радуемся. Это еще не победа.
– Это именно победа, вот увидишь, – заверила Мелоди. – Вряд ли он захочет, чтобы я устроила еще одну сцену! Особенно сейчас, когда между гражданскими и рифматистами и без того напряженные отношения! Давай-ка лучше пойдем перекусим чего-нибудь! Праведный гнев разбудил в леди зверский аппетит!
Джоэл вздохнул, но противиться не стал, и Мелоди увлекла его за собой через улицу по направлению к кампусу.
Глава 20
«Круг священен, – прочитал Джоэл. – Круг – единст-венная идеальная геометрическая фигура, олицетворяющая вечность. Круг – символ Мастера и его деяний с тех самых пор, как древний египтянин Ахмес открыл священное число. Средневековые ученые использовали циркуль в качестве инструмента для начертания окружностей. В свою очередь циркуль символизирует созидательную силу Мастера. Изображение циркуля можно найти во многих иллюминированных манускриптах.
Незадолго до того, как первые европейские поселенцы высадились на американские острова, в мировой истории наступил темный период. Авторитет идеальной геометрической фигуры в умах людей был подорван. Оказалось, что наша планета является отнюдь не кругом, а имеет форму неправильного шара. Затем выяснилось, что все планеты движутся по эллиптическим орбитам, и это вызвало еще больше подозрений насчет священности круга.
Однако вскоре была открыта наука, которую назвали рифматикой, и все изменилось в корне.
В рифматике над всем доминирует круг. Слова не имеют никакого значения – важны только цифры. Чем совершеннее окружность, тем могущественнее и сам начертатель. С открытием рифматики круг обрел статус божественного по своей сути символа, не поддающегося разумению простого смертного.
Ирония судьбы заключается в том, что открытию божественной науки поспособствовал рукотворный предмет – плод человеческой изобретательности. Если бы у его величества не оказалось за пазухой новомодных карманных часов мастера Фройдленда, вполне вероятно, он стал бы жертвой диких меллингов, а рифматику так никогда бы и не открыли».
На этом глава заканчивалась. Джоэл сидел в полном одиночестве, откинувшись на стену. Тонкие солнечные лучи проникали через квадратные окна над его головой и медленно плыли по полу пыльной мастерской.
На эту главу Джоэл наткнулся, листая один из древних томиков, найденных в библиотеке отца. Судя по всему, это было одно из первых изданий, представляющее коллекционную ценность и стоившее немалых денег. Содержание же книги основывалось на воспоминаниях некоего господина Адама Мэйкингса – личного астронома и ученого короля Грегори Третьего, который считался основателем рифматики. Мэйкингсу приписывали открытие и изложение принципов начертания двухточечных, четырехточечных и шеститочечных рифматических заградительных окружностей.
«И почему мать не распродала отцовские книги, чтобы расплатиться с долгами? – задумался Джоэл. – Вероятно, об их ценности она даже не догадывалась…»
В книге выдвигались различные теории Мэйкингса о существовании прочих рифматических фигур, однако ни одна из предложенных идей не подводила к каким-либо определенным выводам. Тем не менее в заключительной части книги Джоэл нашел для себя кое-что весьма любопытное.