— Нет, а ты?
— Тоже нет.
Свирепый улыбнулся, что случалось крайне редко.
— Тогда мы — пара дураков. Ты сделал ставку? Бэйн покачал головой,
— Зря, у тебя высокая ставка — четыре к одному.
— Ставка?
— Риганты не делают ставок?
— Почему же, делают.
— Но не на деньги?
— Нет, по крайней мере не в нашем селении.
— Ясно, — проговорил Свирепый, — ну, здесь мы делаем ставки постоянно. Ставка просто отражает твой предполагаемый шанс на победу. Четыре к одному означает, что если ты поставишь на себя один золотой и выиграешь, то получишь свой золотой и еще четыре, другими словами, поставив одинзолотой, ты получишь пять.
— А у тебя какая ставка?
— Десять к одному.
— Это означает, что у тебя только один из десяти шансов остаться в живых?!
— Именно, Воркас молод и силен.
— А еще он очень высокомерный и мне не нравится.
— Я тоже раньше был высокомерным, а теперь стал немного снисходительнее. Давай еще поработаем.
Тренировка продолжалась четыре часа, а потом пошел снег. Бэйн устал, но был очень благодарен Свирепому за обучение. Они уже заканчивали, когда по склону холма спустились два всадника. Телорс и Полон спешились, завели лошадей в конюшню и подошли к товарищам.
— Вы пропустили все веселье, — заявил чернобородый Телорс, — слон вырвался на волю и побежал прямо в толпу, а за ним десять рабов Палантеса. Последний раз всю кавалькаду видели высоко в холмах.
— Кто-нибудь пострадал? — спросил Свирепый.
— Все живы, — широко ухмыляясь, вставил Полон. — Жаль, вы не видели, как народ бросился врассыпную,
— Ты в хорошем настроении, — заметил Свирепый.
— Что правда, то правда. Мой будущий противник явно испуган, так что я целое утро думал, что сделаю с золотом. Мыс Телорсом идем сегодня к Гаршону, найдем себе пару девочек. Пойдемте с нами?
— Нет, — отказался Свирепый.
— Хоть расслабишься немного.
— Я в порядке, парни, а когда окажусь в постели, мне будет совсем хорошо.
Они постояли еще немного. На прощание Телорс шагнул к Свирепому и протянул руку.
— Мы снова плюем ей в лицо, — негромко проговорил он.
— Снова, — прошептал Свирепый, пожимая руку. Полон тоже пожал руку Свирепому, и оба гостя ускакали прочь. Свирепый посмотрел им вслед.
— Кому это вы плюете в лицо? — спросил Бэйн.
— Смерти.
Бэйн сидел в темной, без окон оружейной, освещенной двумя мерцающими фонарями. Сквозь дверной проем он видел тело Полона. Кровь больше не сочилась из зияющих ран в груди и горле, но все еще капала со стола, на котором лежало тело, и каждая капля, падая на пол, где уже образовалась небольшая темная лужа, издавала негромкий звук. Голова Полона была повернула влево, а глаза все еще открыты.
Поединок Полона затягивался, и поджидавшие в оружейной Бэйн, Свирепый и Телорс понадеялись, что он принесет цирку Оризис первую победу. Четверо гладиаторов из Оризиса уже были убиты, их тела оттащили с арены и спрятали от любопытных глаз за оружейной.
И вот дверь, которую называли «ворота гладиатора», открылась, и яркое солнце озарило темную оружейную. Двое внесли тело Полона и положили на стол в соседней комнате. Телорс поднялся и надел железный шлем, торс незащищен, только обмотан грубой льняной лентой, чтобы во время боя кишки не вывалились на песок. Свирепый поднялся вслед за ним и молча пожал Телорсу руку. Гладиатор вышел на солнце, за ним — два раба, и в оружейной снова стало темно.
С черного хода в оружейную вошел еще один человек. Это был доктор Ландис — полный, сутулый, лысеющий мужчина с толстой шеей. Он спокойно достал холщовую сумку с инструментами.
Ожидающим в оружейной было слышно, как на арене заиграли трубы, заревела толпа и заклацали мечи. Бэйну вся эта ситуация казалась очень странной. Ему и раньше приходилось убивать, и от его руки погибло довольно много людей. Но раньше это всегда сопрягалось с какими-то переживаниями, а сейчас он сидел в полутемной комнате с мертвецом и был противоестественно спокоен. Бэйн взглянул на Свирепого — тот повязал на голову шарф из красного шелка, отошел в дальний конец комнаты и стал разминаться.
Бэйн глубоко вздохнул и закрыл глаза. Зрители громко закричали, и воцарилась тишина. Бэйн вдруг понял, что со стола, на который они положили тело Полона, перестала капать кровь. Он встал, надел блестящий от полировки шлем и стал ждать. Сердце бешено забилось, дыхание перехватило.
Дверь оружейной открылась, и вошел Телорс. Он снял шлем и швырнул о дальнюю стену — звякнув, словно колокол, шлем покатился по полу. Из ран на плечах и над левым коленом текла кровь. К нему тут же подошел доктор и повел в заднюю комнату.
Бэйн взял свой короткий меч и пошел к двери, где его и настиг голос Свирепого:
— Сосредоточься, выброси толпу из головы, думай лишь о сопернике. Не раскрывай карты слишком быстро.
Во рту у Бэйна пересохло; открылась дверь, и он вышел на арену. Толпа оглушительно заревела — на трибунах собралось около одиннадцати тысяч зрителей. Бэйн остановился и стал рассматривать толпу. Он никогда не видел столько людей сразу и на секунду растерялся. Несколько тысяч гатов собралось, чтобы посмотреть на бой риганта с гладиатором из Города. Бэйн глубоко вздохнул. Небо чистое, ярко-голубое, ветер стих. Бэйн пошел к секции, где на некотором возвышении сидел Персис Альбитан с гостями. Открылись западные ворота, и на арену вышел Фалько. Мельком взглянув на него, Бэйн продолжал рассматривать гостей Персиса.
Рядом с Персисом сидел худой мужчина в малиновой мантии, а рядом с ними расположились их гости, правители Гориазы. Нескольких мужчин в доспехах Бэйн принял за офицеров из гарнизона, присутствовал и верховный судья Хулиус, а к самым перилам ограждения жались несколько детей. Бэйну было неприятно их присутствие, детям не следует смотреть, как сражаются и погибают взрослые.
Выбросив все из головы, он подошел поближе к трибунам и стал поджидать Фалько. Затем оба подняли мечи, приветствуя гостей, и Бэйн проговорил, как его научил Свирепый: «Мы, идущие на смерть, приветствуем вас». Он повернулся к Фалько и протянул руку, тот ее пожал, затем они развернулись, вышли в центр арены и стали ждать. Персис встал и подал знак трубачу, который протрубил троекратный сигнал начала битвы.
Толпа загудела, и Фалько атаковал. На мгновение Бэйн застыл словно в ступоре, а затем быстро развернулся, уклоняясь от мощного удара. Мечи ударили друг о друга, и еще раз, и еще. Как и предполагал Свирепый, драться с левшой было очень тяжело, и Бэйн чувствовал себя неловким и выбитым из колеи.
Не замечая беснующейся толпы, Бэйн сосредоточился на противнике. Фалько прекрасно двигался, легко сохраняя равновесие. Он действовал быстро и уверенно, и Бэйну было очень сложно отбиваться. Юноша уже тысячу раз в мыслях поблагодарил Свирепого за тренировки, без которых он бы погиб в первые же секунды поединка.
Неистовый бой продолжался, ни один из соперников пока не пролил ни капли крови, каждый старался разгадать тактику и повадки соперника. Свирепый много раз твердил Бэйну, что поединок гладиаторов похож на танец и имеет свой собственный ритм. Фалько опустил правое плечо и сделал выпад. Бэйн увернулся, Фалько зацепил Бэйна правой ногой и поставил подножку — Бэйн больно упал на песок, Фалько метнулся к нему, но Бэйн успел отклониться, и меч Фалько попал в песок. Бэйн с трудом поднялся на ноги и, избежав очередного выпада, сильно ударил Фалько кулаком по лицу, повалив его на спину. Атака чуть не стоила Бэйну жизни — быстро поднявшийся Фалько тут же нанес удар. Бэйн смог уйти и ударил противника снизу — его меч попал в бронзовый нарукавник соперника. Фалько ударил Бэйна в живот, и вновь противники разошлись и стали двигаться по кругу.
Бэйн кинулся на Фалько и сильно ударил в горло, но тот увернулся, его меч скользнул вперед и вспорол Бэйну плечо. Из раны брызнула кровь, и зрители возликовали.
— Это — начало конца, — пообещал Фалько, — я достаточно долго играл с тобой, дикарь.
Гладиатор из Города атаковал с новой силон и яростью. Мечом он владел просто блестяще. Бэйн сохранял спокойствие, поджидая, когда наступит подходящий момент. Фалько опустил плечо, Бэйн перебросил меч в левую руку. Противник нанес удар и попал Бэйну по нарукавнику. В это мгновение Фалько понял, что сейчас Бэйн нанесет смертельный удар, и его глаза сузились от ужаса. Держа меч в левой руке, Бэйн вогнал его в незащищенный живот Фалько, направив к сердцу. Фалько упал на песок, Бэйн оттолкнул уже мертвое тело и вытащил меч.
Как только тело Фалько обмякло, несколько рабов унесли его и вычистили кровь.
Бэйн поднял вверх окровавленный меч и наслаждался криками, доносившимися в основном из гатских рядов — зрители были вне себя от радости. Бэйн постоял несколько секунд и понял, что особого восторга больше не испытывает. Почистив меч песком, он осмотрел рану на плече — она была неглубокой, и Бэйну совершенно не хотелось возвращаться в темную оружейную. Под непрекращающийся гул аплодисментов он пересек арену и поднялся на трибуну — его тут же окружили зрители и стали хлопать по спине. Но на арену уже вышел Свирепый.
Приподнятое настроение разом покинуло Бэйна. Он знал Свирепого совсем недолго, но тот уже успел завоевать его уважение. Бэйн досадовал на себя — он не успел ни поблагодарить Свирепого, ни попрощаться с ним, ни просто пожелать удачи.
Свирепый шел по арене, держа меч в ножнах, а шлем под мышкой, яркий, как кровь, шарф переливался на солнце. С другого конца арены к нему приближался Воркас. Бэйн стоял, сжимая перила, и смотрел, как оба гладиатора подошли к Персису и гостям. Прозвучали приветствия, и соперники разошлись.
Свирепый надел шлем и встал в боевую позу, Воркас — напротив. Зазвучали трубы.
Мгновением позже Воркас лежал мертвый на песке.
Свирепый вложил меч в ножны и ушел в оружейную. Толпа молчала, все смотрели на поверженного Воркаса и кровь, льющуюся из его горла. Бэйн был поражен — даже он не заметил смертельного удара. Он еще раз мысленно проиграл всю сцену. Вот Воркас сделал глубокий выпад, а Свирепый отклонился. Внезапно Бэйн все понял — Свирепый убил Воркаса раньше, чем увернулся от удара. Когда меч Воркаса рванулся вперед, Свирепый шагнул к сопернику и перерезал ему горло, одновременно блокируя удар уже занесенного над ним меча. Это был очень опасный маневр.