— Доброе утро. Ты здесь живешь?
— Нет, уже нет. Хотя жил когда-то.
— В этом лесу?
— Да. Я родился в Трех Ручьях.
— Но деревню оставили больше ста лет назад.
— Да, — ответил незнакомец. — Печально, не так ли?
— Что ты здесь делаешь?
— Я ждал тебя, Оседлавший Бурю. У меня есть дар для тебя.
Гэз заставил коня отойти и выхватил пистолет.
— Я очень признателен, — холодно ответил он, — но мне не нужны ничьи подарки. Откуда ты узнал мое имя души?
— Я не враг тебе, Гэз Макон. Сюда должна была прийти Ведунья, но мне пришлось заменить ее. Не тревожься, тебе ничего не грозит.
— Я дорого заплатил за знание о том, что людские слова и поступки нечасто совпадают. Обернись кругом, я хочу убедиться, что у тебя нет оружия.
Незнакомец подчинился и даже распахнул плащ, показывая, что ничего не прячет за поясом.
— Кто ты? — спросил Гэз Макон.
— Я Риамфада.
— Хорошо сохранился для своего возраста, кузнец, — расхохотался Гэз.
— Я никогда не был кузнецом. При жизни я делал броши, кольца и булавки. Ковать мечи я научился лишь после смерти. Я выковал лишь один меч, Гэз Макон. Для своего друга, Коннавара.
Гэз снова окинул тревожным взглядом кромку леса, но там, видимо, никто не прятался. Он позволил себе немного расслабиться.
Ты забавный малый, незнакомец. Если хочешь поиграть в легенды о сидхах, тебе стоит приодеться. Раздобудь где-нибудь островерхую шляпу, как у волшебника. Лоскутный плащ тоже подойдет.
— Лоскутный плащ был только один и принадлежал не мне. У меня есть дар для тебя, он в этом лесу. Хватит ли тебе духу пойти за мной?
— Хватит ли мне духу? Ты хочешь сказать, что тут все еще бродят сидхи?
— Нет, Гэз Макон, нет. Сидхи ушли отсюда. И я здесь впервые за несколько столетий. Мне грустно видеть, во что превратился лес Древа Желания. Почти вся магия покинула его. Пойдешь ли ты за мной?
— За мою голову назначена награда. Надо быть идиотом, чтобы пойти в лес за незнакомцем, особенно — за сумасшедшим, выдающим себя за мертвеца. Я похож на идиота?
— Ты похож на человека, чье сердце отдалось скорби, Оседлавший Бурю. Твоя тревога понятна. Никто не причинит тебе вреда.
— Что ты собираешься мне подарить?
— Увидишь, когда мы придем, — ответил юноша. Гэз рассмеялся, спешился и привязал коня к осине.
— Ты не будешь возражать, если я возьму пистолет?
— Бери, если хочешь.
Юноша повернулся к лесу. Гэз последовал за ним и вдруг остановился. Земля была мягкой. За незнакомцем не оставалось следов.
— Постой! — воскликнул Гэз. — Ты не оставляешь следов!
— Я давно уже мертв, а то, что ты видишь, всего лишь иллюзия. Стать плотным несложно, но в этом нет нужды. Если тебе так хочется, лучше я похожу в островерхой шляпе.
— Ты призрак?
— В определенном смысле, наверное, да. Это тебя тревожит?
— Признаться, да, — ответил Гэз. — Ты действительно Риамфада?
— Да.
— И ты помнишь великого короля?
— Да. Он научил меня плавать.
— Разве ты не был калекой?
— Да, ноги меня не слушались. Конн носил меня к водопаду Ригуан. Я научился плавать, пользуясь одними руками. Такое невозможно забыть. Конн был хорошим человеком. Больше никому не было дела до одинокого калеки.
— Он тоже находится здесь?
— Нет, не думаю. Впрочем, мне мало известно о том, куда отправляются души умерших. — Дух остановился и указал на густой, сросшийся ветвями терновник. — Здесь Конн освободил запутавшегося олененка и этим заслужил благосклонность Морригу. Не каждый испуганный мальчишка остановится в колдовском лесу, чтобы помочь существу, которое он принял за олененка.
— Наверное, мне это снится, — ответил Гэз.
— Идем, нам еще далеко, — сказал Риамфада, поднимаясь по крутому склону холма. Внезапно он растворился за стеной из камня, и Гэз остановился. — Иди, Оседлавший Бурю, — раздался голос призрака, — эти камни так же иллюзорны, как и я.
Гэз протянул руку и не нащупал камня. Он сделал судорожный вдох, шагнул вперед и оказался в узкой пустой пещере. На стенах замерцали две старинные лампы. Риамфада стоял у дальней стены. К ней был прислонен старинный меч, из тех, которыми бились древние рыцари. Длинный, слегка изогнутый клинок, покрытый кельтонскими рунами, сиял ярче любого серебра. Причудливая смесь золота, серебра и черного дерева украшала рукоять: поперечины были выполнены в виде дубовых листьев, рельефная голова медведя с разинутой пастью прикрывала основание клинка. Круглое серебряное навершие поражало изящной резьбой — олененком в терниях.
Гэз присел рядом, не сводя взгляда с невероятно красивого меча.
— Это единственный меч, который я выковал, — сказал Риамфада. — Не люблю оружие. Я дарю его тебе, Оседлавший Бурю.
Гэз встал и отступил на шаг.
— Это ошибка. Я не ригант, а сын варлийского лорда, захватчика. Отдай его Кэлину Рингу или Коллу Джасу.
— Это Яростный Клинок, Гэз Макон. Кто сможет справиться с ним, кроме Оседлавшего Бурю?
— Он принадлежит ригантам. Я не имею на него права.
— Ты унаследовал от отца ригантскую кровь. Ты потомок Коннавара. И кому, как не мне, его создателю, решать, кому отдать меч?
— Но мне не будет от него никакого проку. Он слишком тяжелый, громоздкий и совсем не подходит для современного конного боя.
— Опробуй его.
Гэз неохотно потянулся к великоватой рукояти. Она, будто уменьшившись, идеально пришлась по руке. Он поднял необычайно легкий меч и в недоверии потряс головой. Поперечины стали тоньше, кисть руки прикрыла золотая гарда. Клинок затрепетал, становясь тоньше. Через несколько мгновений Гэз держал в руке кавалерийскую саблю. Медведь пропал с гарды, сменившись вздыбленным конем в окружении золотых облаков.
Риамфада сделал жест рукой — сабля Гэза вылетела из ножен и упала на землю.
— Вложи меч в ножны, Оседлавший Бурю. Гэз послушался. Ножны подошли идеально.
— Этот меч разрубит любую броню и никогда не затупится. Пока он при тебе, ни один Искупитель не сможет найти тебя. Ты останешься виден человеческому взгляду, но шпионить с помощью магии за тобой не удастся. Руны на клинке — охранные заклинания. Они очень сильны, и пока этот меч с тобой, ни одно демоническое создание не сможет причинить тебе вреда. А теперь иди. Ты нужен Мойдарту. Прежде чем Ледяной Кай поведет армии на север, вам еще многое предстоит сделать.
— Ты поможешь нам в этой войне?
— Нет. Завтра я буду очень далеко, вместе с маленьким ребенком. Там я его выращу и научу всем чудесам прекрасной земли. Затем я покину этот мир и отправлюсь другими путями.
— Ты умрешь?
— Я уже умер, Гэз, — улыбнулся Риамфада. — Сидхи забрали мой дух и подарили мне вторую жизнь, но я не бессмертен. Мое время уже на исходе. Я видел множество неописуемых чудес, знал людей, которые заставляли сердце петь от счастья. Кто-то из них был воином, как Конн, другие — волшебниками и поэтами, фермерами и ремесленниками. Один был учителем. Эти люди вселяли в меня счастье. Возможно, оставив этот мир, я встречусь с ними снова. Желаю тебе удачи, Гэз Макон.
Мир замерцал и померк. Гэз пошатнулся и с трудом удержался на ногах, ухватившись за ствол стоявшего рядом дерева. Серый мерин встревоженно всхрапнул. Гэз удивленно потряс головой. Он снова оказался у кромки леса Древа Желания. Пещера, заросли терновника, загадочный незнакомец — все исчезло, растаяло как дым.
— Все-таки это мне приснилось, — сказал он. — Я устал больше, чем думал.
Гэз вытащил саблю из ножен.
Вдоль клинка сверкнули кельтонские руны, золото гарды заиграло в утренних лучах.
Гэз убрал саблю и вскочил в седло.
— Спасибо тебе, Риамфада! — крикнул он.
Ответа не последовало, лишь кроны деревьев заколыхались от легкого ветерка.
Гэз развернул коня и поскакал в Три Ручья.
Аптекарь Рамус сидел в приемной Мойдарта и смотрел на снующих туда-сюда людей. Никогда прежде он не видел, чтобы в замке кипела такая бурная жизнь. По всему Эльдакру маршировали тысячи солдат. Дороги переполнились телегами и повозками — одни привозили провизию, другие увозили напуганных жителей. Земля полнилась слухами. Одни говорили, что король решил перенести столицу на север и война перенесется в Эльдакр. Другие — что король мертв, и Мойдарт объявил войну его убийцам. То, что отрубленную голову Пинанса продемонстрировали его армии, знали все. Эта дикость, к удивлению аптекаря, произвела на горожан неизгладимое впечатление.
— Да, нашему Мойдарту палец в рот не клади! — гордо заявил булочник, когда Рамус, по обыкновению, покупал хлеб.
Все собравшиеся в пекарне согласились.
— Он у нас ловкий малый! — добавил кто-то. — Пинанс ухватил больше, чем смог проглотить.
— У него никогда не было мозгов, — поддакнул булочник.
— Зато Мойдарту пригодилась его голова, — сказал кто-то третий, и все рассмеялись.
Рамус не мог понять, как можно веселиться по такому поводу.
Целые сутки он дожидался своей судьбы в сырой, темной камере и ничего не знал о победе Мойдарта. Когда дверь наконец распахнулась, он закричал от ужаса.
— Тихо! — скомандовал Хансекер. — Ты свободен.
— Свободен?
— Да. Выходи, и хватит ныть. У меня и без тебя голова болит.
Рамус вышел. Никто не позаботился о том, чтобы накормить его или дать повозку. По пути домой он встретил отряд солдат. Двое из них оказались знакомыми, они и рассказали, как погиб Пинанс и как Мойдарт обзавелся новой армией. В Старые Холмы аптекарь дошел спустя два часа, не зная, что и думать.
Там он узнал, что все свершилось до рассвета. Его же продержали в подземелье почти до вечера. Затем Рамус лег спать, проспал четырнадцать часов и попытался вернуться к работе. Он напился отвара ромашки, чтобы хоть как-то привести нервы в порядок, и занялся настойками, мазями, пилюлями и бальзамами.
Вскоре пришел Алтерит Шаддлер с жалобой на больной зуб. Рамус осмотрел его, объяснил, что зуб придется выдернуть, и увидел, что учитель испугался.