– Неужели мы едем?
– Мы выехали из туннеля…
– Браво, капитан!
Я стараюсь держаться как можно бодрее.
– Браво!.. браво!..
Они все же восстановили пути, а самолеты пока что не вернулись…
– Через пять минут они будут здесь…
Ему виднее.
– Но мы будем уже далеко!..
Я говорю это очень громко… чтобы меня все слышали! все-таки, это вагон O. K. W… и раз уж мы здесь! мы должны всем демонстрировать присутствие духа!.. малыш, лежа между нами, начинает смеяться… точнее, пытается, выражает желание… с этим малышом легко, он здоровый и не нытик… уверен, он радуется не столько нашим «агугу», сколько тому, что поезд наконец поехал… у нас нет ни пеленок, ни полотенец, нам нечем его перепеленать… нечем!.. впрочем, Лили поискала и кое-что нашла… три рубашки под подушкой… чье это?.. неважно, нужно сменить ему пеленки… «агугунюшки»!.. этот капитан Гофман прекрасно информирован… если поезд не взорвется, то к полудню мы будем в Фюрте… шестьдесят километров… о, он ничего не гарантирует!.. уверен, что патрули РАФ заметили, как мы выехали из туннеля с нашими двумя пыхающими локомотивами в голове и хвосте… настоящий вулкан сажи… если они нас не бомбят, значит, просто не хотят! но страшнее всего для нас оказалась не темнота, а ужасная резь в глазах, просто до невозможности, я не могу ничего разглядеть через окна… горы это или уже равнина… без сомнения, мы уже выехали из туннеля… за окнами – сельская местность… а, вот и мост!.. у меня такое ощущение… остальные тоже ослепли, как и я… я имею в виду Лили и Ля Вигу… они трут себе глаза и только усиливают раздражение… а вот на капитане специальные очки, он запасся ими на случай газовой атаки, у него все предусмотрено… я спрашиваю у него…
– А этот туннель был длинный?
– Шестьсот двадцать пять метров…
– У вас в Фюрте есть врачи?
– В Фюрте есть все, что нужно… но сперва нам нужно туда доехать!..
– Конечно!.. конечно!..
Кажется, путь все-таки не разрушен… «мародеры» или другие самолеты могли бы поработать и лучше… высоко наверху слышен шум моторов… наш поезд продолжает ехать… по-прежнему… и как мне кажется, довольно быстро… даже слишком быстро для него… так, а теперь надо бы поинтересоваться судьбой прибалтийских женщин с ребятишками, которые отправились в Лейпциг…
– Как вы думаете, они туда уже добрались?
– Нет!
Капитан категоричен!.. мы едем еще какое-то время… потом чуть замедляем ход… вот и какой-то перрон… это Фюрт… опять полетела сажа! визг тормозов!.. какая-то вывеска… да, мы приехали… кажется, этот вокзал не бомбили… мне это сразу бросается в глаза! Wartesaal… зал ожидания… хоть я и моргаю, но это рассмотрел… я спрашиваю у остальных, они видят то же самое… а вот и санитарки!.. уже ждут… как только поезд подошел к перрону… капитан Гофман зовет их на помощь!..
– Schnell!.. Schnell!..
Надо разобраться с нашим сосунком… на диване!.. Лили берет его, передает мне… а я сестре… наверняка это «матушка», ну вы же знаете, из протестантского ордена сестер милосердия… вероятно, их предупредили их Лейпцига… так!.. готово!.. запеленатого малыша уносят!.. а вот и еще!.. целая куча сандвичей! для нас… и целая бутылка пива!.. может, они приняли нас за паломников, вроде тех, что в Шартре? или в Лурде?.. да! да! а так, в общем-то, и есть… не совсем, но почти… Спасение!.. это именно то, чего мы все ищем!.. спасение требуется так же этим паровозам и штабу O. K. W.!
– Доктор!
Капитан хочет со мной поговорить… именно со мной!.. с глазу на глаз!.. я иду за ним… спотыкаясь об осколки… мы выходим в коридор… один вагон… другой… вот мы и пришли… в купе, которое он искал… пустое…
– Послушайте, доктор!.. мои товарищи офицеры были против вас, и против вашего друга актера…
– Понимаю вас, капитан!.. я вам чрезвычайно признателен…
Ничего нового я от него не услышал… в положении прокаженного есть свои преимущества, потому что вам уже не нужно ни с кем быть вежливым, вас отовсюду гонят, а вы только того и ждете!.. я наблюдал в Ростоке за прокаженными… им явно нравилось, когда их выгоняли, выталкивали, выбрасывали в снег! а потом – раз! ударом сапога перекидывали в другой сугроб!
– Я вам чрезвычайно признателен, капитан Гофман…
– Но это еще не все… в свою очередь… я хочу попросить вас об одной услуге!..
– Ну конечно же!.. я в вашем распоряжении!
– Ну так вот!.. мы, я имею в виду штаб, выходим в Аугсбурге… там, в Аугсбурге, формируют две украинские армии… вы не в курсе?
– Нет капитан! впервые слышу!
– А вы втроем вместе с котом отправитесь в Ульм… без промедления!.. sonderzug… вы меня поняли? на этом поезде ведь должны были ехать прибалты… так что у вас будет много места!.. целых четыре вагона!.. и все пустые! Аугсбург пока еще не разрушен… слушайте меня внимательно!.. до Ульма примерно час езды… и вы приедете туда во время похорон…
– Какое это имеет значение, капитан?
– Вы должны знать!.. военные похороны… похороны генерала Роммеля… вас, естественно, это совершенно не интересует… Роммель?.. вы ведь о таком никогда не слышали!.. но там будет… внимание! это имя я прошу вас запомнить… маршал Рундштедт!.. ничего не записывайте, просто запомните… маршал Рундштедт!.. и еще одно имя: капитан Леммельрих… он всего лишь капитан… капитан, как и я… но из штаба Рундштедта… надеюсь, вы запомните… Леммельрих?.. я вам доверяю… могу я вам доверять?
– О само собой, капитан!..
– Ну так вот… в церкви… вы подойдете к этому Леммельриху… вы его сразу узнаете… это несложно… капитан немного похож на меня… высокий мужчина, худощавый, седой… и только одна фраза… «вашей дочери в Берлине уже лучше»… это все… он вам ничего не ответит… но вы должны сказать ему по-французски «вашей дочери в Берлине»… он все поймет…
Я стараюсь никак не выказывать своего удивления! Но подумать все-таки не мешает… пока я тут сижу… наверняка он за мной наблюдает… поезд все едет… едет… едет… можно сказать, все спокойно… если не считать того, что даже после нашего выезда из туннеля сажа по-прежнему заполняет вагон, перелетая из окна в окно, причем такая густая, что глаз лучше не открывать… правда ему в его специальных очках это не страшно…
Да! да! это здесь… поезд останавливается… вокзал… Ульм!.. всюду надписи… можно выходить… нас никто не задерживает… жандармов нет… мы выбираемся из облака сажи… вот и вокзал, его, кажется, даже не обстреливали… похоже так, но посмотрим… нам бы не мешало отдохнуть! отдохнуть? да мы только это и делали, что отдыхали, с самого Ростока… настоящего покоя, правда, у нас не было… куда нас только не заносило! то туда! то сюда!.. к прокаженным на разбитые пути… в удушливые туннели… но зато теперь мы выходим на перрон!.. проходим через зал ожидания… а вот и перистиль со скамейкой… мы так вымотались, что даже на этой скамейке чувствуем себя вполне сносно… однако, похоже, Ля Вига не в духе… ему явно не понравилось то, что мы с капитаном решили уединиться и отправились беседовать в другой конец поезда… он был очень раздражен и смотрел в небо!.. а погода стояла просто прекрасная, было великолепное майское утро… надо бы мне с ним поговорить, чтобы не дулся…
– Взгляни, какой прекрасный проспект… и прекрасный прежде всего потому, что на нем никого нет… стоит здесь появиться людям, как все очарование развеется… люди сразу начинают суетиться… не могу сказать, чтобы они постоянно делали гадости, просто уж больно они все убогие… смерть действительно все очищает…
Обычно ему нравились такого рода шутки, полные ложной многозначительности… тексты для мрачных героев… гамлетов для всеобщего пользования…
Никакой реакции!
– Ну что, как я вижу, ты собой доволен?
Вот и все…
Да, я забыл описать вам это место, наверное, я просто потерял какие-то страницы, так как я все уже записал… теперь мы находились не на вокзале… а на перистиле, откуда спускались ступени прямо к расстилавшемуся внизу проспекту шириной с Елисейские поля, окруженному величественными деревьями… кстати, воздух в Ульме был очень чистым… никаких заводов… никаких машин… и ни на вокзале, ни на тротуарах – ни души!.. здания стоят… но по-моему, пустые… ан нет!.. кое-кто все-таки есть! но не там, у окон, а рядом с нами! сидит… наверняка, этот тип слышал, о чем мы говорили… старик с бородкой… кто это такой? я обращаюсь к нему…
– Guten tag!
Однако внятного ответа от этого старика не последовало… какое-то ворчание… попробую еще раз…
– Es geht? как дела?
– Nein! плохо!
Он не слишком разговорчив… не думаю, чтобы мой внешний вид имел какое-либо значение, а вот, взглянув на него, сразу можно понять, что он наверняка где-то кем-то служит… полицейский… или военный… забавно!.. эта форма мне незнакома, хотя каких только форм и нашивок я не видел после Баден-Бадена… и Моосбурга… придется его спросить… он отвечает…
– Feuermann!.. пожарник… Hauptmann!.. капитан!
Опять мне приходится переводить… этот капитан-пожарник говорит только на языке фрицев… да! ни слова по-французски! и в самом деле, он немного странноват… обычно тут у любого, кто хоть немного пообтерся и получил хоть какое-то образование, пусть даже весьма своеобразное, где-нибудь в местном Сен-Мэксане, только одно на уме: чувствовать себя во Франции как дома, болтать, общаться, быть в центре внимания, чтобы вокруг них постоянно суетились услужливые девушки, а у камина собирались очарованные ими господа и дамы… ценители Французской Драмы… и все светские люди, самые сливки общества… ах, Святая Катерина! ах, Анналы!.. Сталинград? мы и не такое видали! а о чем сейчас пишут в Н. Р. Ф.? сразу слышатся стоны! поцелуйте Гастона! а как вам тот ребеночек на черной мессе у Мориака… ах! ах! ах!.. нет, в обществе этого бородача можно было отдохнуть от всей этой бессмысленной болтовни, однако мне хотелось бы знать, откуда он… я интересуюсь у него…
– Я слишком стар и уже не помню… ну а вы сами-то откуда?
Этот старик чувствует себя хозяином положения.
– Я врач, а мой друг – актер…