Она перебила:
— Благодарю. Моя внучка устраивает судьбу без моего участия.
— Вот такие они сейчас, — огорченно отозвался Артур. — Мы с вами для них не авторитет.
«Так вот что он делает, — догадался Ивашин. — Втирается к ней в доверие, пытаясь убедить старушку, будто считает ее ровесницей… Может она растаять от такого? Или ей уже по фигу?»
Может, у него был в этот момент несчастный вид, но Мария Владимировна неожиданно улыбнулась Никите:
— Они — хорошие ребята. Хотят жить правильно. Волонтерством занимаются, помогают людям. И они большие патриоты, чем поколение их родителей… Это же прекрасно!
— А ведь вы правы, — произнес Логов с таким потрясенным видом, будто подобное никогда не приходило ему в голову. — Их поколение получилось более удачным, чем предыдущее… Тогда мы наломали дров с этой перестройкой и прочим, вот дети девяностых и выросли без идеалов и ориентиров.
— С этим не поспоришь, — кивнула она.
Грустно улыбнувшись, Артур призвал:
— Давайте вернемся к сегодняшнему дню. Простите, Мария Владимировна, но протокол требует, чтобы я выяснил: где вы находились во время ограбления? Давайте восстановим хронику событий.
Понимающе кивнув, Высоковская пояснила:
— Мы как раз обсуждали с Виктором Михайловичем одну операцию. Направлялись к оператору — нужно было уточнить детали перевода. В этот момент в зал и ворвались эти трое в масках. Велели всем лечь на пол. Поскольку мы с директором находились рядом, то именно так и лежали на полу.
Судя по записям с камер, которые Поливец уже успел просмотреть, так оно и было. По крайней мере, до того момента, как грабитель разнес камеру битой, Мария Владимировна действительно находилась рядом с директором.
— На полу вы были справа или слева от него? — Артур пояснил: — Нам нужно нарисовать общий план, на котором будет указано, кто и где располагался. Но толком никто ничего не помнит…
Ненадолго задумавшись, она уверенно сказала:
— Я была слева от него, а Марго — наш главный специалист — справа.
— Вы абсолютно уверены?
— У Виктора Михайловича на левой щеке крупная бородавка, вы заметили? Я видела, как она дергалась…
— То есть Шмидт повернулся к вам лицом? Понятно, — Артур нарисовал в блокноте два овала и проставил в них инициалы. — А где находилась дама с собачкой?
— Прямо напротив меня.
«Сходится, — он нарисовал напротив круг и маленькую точку слева от него — собачку. — И эта не врет… Ладно, двигаемся дальше».
— А кто лежал напротив Шмидта, вы не заметили? Рядом с собачкой?
Высоковская задумалась:
— Какой-то мужчина…
— Ваш коллега?
— Не уверена… Но я не разглядывала его. Да и лица не было видно. Кажется, на нем была светлая рубашка… Но я не могу сказать точнее.
— Конечно, — согласился Логов. — С какой стати вам его разглядывать?
Мария Владимировна выпрямилась:
— Господин следователь, вы меня в чем-то подозреваете?
— Да с чего вы это взяли?!
Худая жилистая шея вытянулась:
— Вы произнесли последнюю фразу так, будто сомневаетесь в моих словах.
— Поверьте, нисколько не сомневаюсь!
— Это разумно, — заметила она отстраненно. — Потому что я говорю правду.
«А толку от этой правды — ноль, — расстроенно подумал Артур. — Сегодня все клиенты и сотрудники в светлых рубашках… Жара!»
— Коршун уверен, что стреляли с расстояния не более полутора метров. Практически в упор.
Артур не выглядел расстроенным, хотя мы ничего пока толком не накопали, только усталым. Показания свидетелей (или лучше называть их заложниками?) сводились к одному: ничего не заметил. Это походило на коллективный сговор, но Артур уверял, что такая всеобщая амнезия — обычное дело для переживших стресс.
Мы вышли с ним на крыльцо банка, оцепленное полосатой лентой. Дежуривший тут полицейский, уважительно кивнул Логову и сделал вид, будто не заметил меня. Я тоже не взглянула на него. В этой драме у него роль статиста, пусть не воображает…
Остановились мы в отдалении, чтобы «погон» не подслушивал, хотя я не рассчитывала, что предстоит обсуждение дела. По-моему, Артуру просто захотелось перевести дух.
— Смотри-ка, стало прохладней, — удивился он.
Я взглянула на экран телефона:
— Уже семь часов.
— Серьезно?! Куда делся первый день моего отпуска? — Артур вздохнул и неожиданно признался, понизив голос: — Меня мучает совесть.
Это было впервые на моей памяти, поэтому я чуть рот не открыла. Логов произнес еще тише:
— Я хамски себя вел с этой теткой? Ну той, рыжей… Ты же ее привела?
— Татьяна Андреевна, — вспомнила я.
— Точно, — просиял он.
— Почему — хамски? В чем это проявилось? По-моему, ты разговаривал с ней точно так же, как с остальными.
По его лицу пробежала судорога:
— Нет, не так. Не могу объяснить, но она вызвала у меня какое-то… отторжение. Мне захотелось ее обидеть, понимаешь?
Я только мотнула головой, а он печально подтвердил:
— Вот и я не понимаю.
— Даже если… Поверь мне, ты вел себя с ней как обычно.
— Ох, не знаю.
— А может, это интуиция сработала? — осенило меня. — Ты угадал, что она врет… И вообще не так проста, как кажется.
Сунув руки в задние карманы джинсов, Артур по-мальчишески приподнялся на носках и покачался. Смотрел он не на меня, а в какую-то видимую только ему точку у крыльца.
— Если бы это так работало… Ни черта подобного!
Он вдруг оборвал себя:
— Ладно, черт с ней. Меня больше не она беспокоит, а я сам… С чего бы вдруг люди начали бесить меня, а?
— Тебе испортили отпуск? — предположила я.
— Может быть, — протянул Артур задумчиво. — Я надеялся погулять с Моникой, побороться с Бутчем, а пришлось…
Внезапно он вернулся к началу разговора, видимо, продолжал крутить мысль об этом:
— Слушай, полтора метра… Все же этот тип явно залег рядом с рыжей теткой. — Заметив мой взгляд, он торопливо проговорил: — Я помню, помню: Татьяна Андреевна. Мы все промерили: если она лежала возле кулера, то стрелок находился слева от нее — прямо напротив Шмидта. Поэтому пуля и угодила точно в темя.
Мы уже говорили об этом, но я знала, что Артуру помогает, когда он проговаривает версию несколько раз. И с кем, как не со мной?
— Но она забыла, кто лежал с ней рядом, — напомнила я, хотя это тоже звучало не раз.
Он кивнул с разочарованным видом:
— Я уже провел ее мимо всех, кто лежал на полу в этом ряду. По их показаниям… Но она никого не узнала. И самое ужасное, что такая же ерунда с остальными! Только толстяк точно знает, с кем лежал, но это самая бесполезная информация, потому что рядом с ним был Шмидт. И толстяк никак не мог убить его сбоку…
— А почему он вообще его запомнил?
— Шмидт помог ему лечь. Непросто уложить полтора центнера! Даже под дулом пистолета. Поэтому его самого запомнила старушка — сотрудница банка. Высоковская Мария Владимировна. Она уже давно на пенсии, но, говорят, очень ценный кадр, поэтому Шмидт не отпускал ее. Толстяк чуть не задавил ее, когда ложился, так что ей нетрудно было обратить на него внимание.
— И все?
Логов вздохнул:
— Остальные от страха лишились памяти. Но есть надежда, что амнезия временная. Возможно, уже завтра какие-то фрагменты вспомнятся и дело сдвинется с мертвой точки.
— Будем надеяться, — бодро провозгласила я. — А что сейчас?
— Ивашин составляет график, когда и кто из них явится на допрос. Может, к тому времени в головах у них прояснится…
— А мы чем займемся? Хочешь, пройдемся, пока совсем не стемнело? Я совсем не знаю район Соколиной Горы.
Артур посмотрел на меня с недоверием:
— А тебе хочется его узнать?
— Почему нет?
— Ну давай пройдемся, — согласился он. — Предупрежу Никиту. А то решит, что мы его бросили…
Когда Артур исчез в дверях банка, дежурный, о котором я совсем забыла, внезапно ожил:
— Девушка! Скажите, это же Логов?
От звука его голоса я чуть не отпрыгнула, но сумела сдержаться. И даже кивнула с достоинством, вроде как нисколько он меня и не напугал.
— Надо же, — восхищенно протянул полицейский. — Я столько о нем слышал…
— Серьезно? — удивилась я. — И что слышали?
— Ну как? Он же, считай, легенда. У него самый высокий процент раскрываемости в Комитете.
Почему я этого не знала?!
— А еще говорят, что красивые не бывают умными, — произнес он с некоторой тоской.
Причина ее была понятна: насколько я сумела разглядеть, красавцем он не был и до сих пор не поднялся по служебной лестнице, хотя вряд ли был моложе Артура. Одним — все, другим — ничего. Только я знала, как мало ценил Артур то, что ему досталось, и с какой легкостью обменял бы свою красоту на счастье с моей мамой…
Я не нашлась сказать ничего лучшего:
— Да, он такой.
В этот момент тяжелая дверь банка снова открылась, и Артур появился уже с сумкой на плече:
— Потопали?
У меня мелькнула мысль представить его полицейскому (или наоборот?), но самой показалось это странным. Так что я только кивнула дежурному, а Логов, заметив это, удивленно приподнял брови.
— Ты успела познакомиться с этим «погоном»? — спросил он, когда мы свернули в старый двор, уже по-вечернему притихший.
Наверное, здесь жили пожилые люди, которые в это время ужинали и читали газеты. Люди еще читают газеты?
— Он — твой фанат, — не стала скрывать я. — Поверить не мог, что удостоился чести своими глазами увидеть следователя Логова.
Артур просиял так, словно раздался шквал аплодисментов, потом насторожился, почуяв подвох:
— Ты прикалываешься?
Иногда он начинал говорить нашим с Никитой языком. Недаром проводил с нами столько времени…
— Да нет же! Он говорит: ты — легенда в полицейских кругах. Почему ты скрывал от меня, что у тебя самый высокий процент раскрываемости в Комитете?
Убедившись, что я не вру, Логов с довольным видом пожал плечами: