— Я не скрывал. Просто не хвастался.
— И я узнаю об этом от чужого человека!
— Никита тоже мог тебе сообщить, — резонно заметил Артур. — Но почему-то не счел нужным… Он ревнует?
— С чего бы? — опешила я. — Ты же не думаешь, что мы с ним…
Но тут я лишилась дара речи.
Из сумрака проступили красноватые очертания мрачного здания, похожего на заброшенный феодальный замок, построенный в неоготическом стиле. Узкие серые окна-бойницы казались безжизненными, зато четыре круглые башни жизнерадостно желтели в вышине.
— Смотри! Это что?!
— Здрасьте, — хмыкнул Артур. — Это же старый Электрозавод. Его еще окрестили порталом в Средневековье. Неужели ты ни разу тут не была?
Только сейчас я заметила, что схватила его за руку, и разжала пальцы:
— Не была… Красота какая!
— Говорят, архитектор строил его по образцу здания ЦУМа. Вышло по-другому, да? Но впечатляет.
— Откуда ты это знаешь? — Обычно его знания не пестрели историческими деталями.
Артур ухмыльнулся:
— Думаешь, ты одна умеешь читать?
— Ну серьезно!
— Мой дед работал на этом заводе, — признался он. — Приводил меня сюда. После войны здесь начали выпускать телевизионные кинескопы. И на этом заводе сделали мой первый цветной телевизор — «Электроника». Он стоял у меня в комнате. Мое маленькое окно в мир!
— Маленькое?
— Да, он был переносным. Сантиметров сорок. — Он изобразил руками куб. — Если не меньше.
Было заметно, что Артуру приятно вспомнить детство, он даже разволновался. Поэтому спрашивать, куда этот старый телевизор делся, я не стала. Наверняка свой век его любимец закончил на одной из свалок.
Чтобы Логов сам не вспомнил об этом, я взмахнула рукой, очертив остроконечный «портал»:
— Он затягивает, правда?
Шутливо ухватив меня за локоть, Артур забормотал:
— Пойдем-пойдем, ты мне еще пригодишься. У тебя телефон с собой? Приготовься фотографировать. Я же знаю, как ты обожаешь «заброшки»… Сейчас у тебя глаза разбегутся!
И он не обманул: в двух шагах от оживленной Большой Семеновской открылась изнанка Москвы. Города, о котором, мне казалось, я знала все… Но здесь таилось столько заброшенных старых особнячков и даже более современных многоэтажных домов, жутковато зияющих выбитыми стеклами. Тут не было прохожих и совсем редко проезжали машины, точно мы все же попали в другую реальность, пройдя через магический портал. Только это было не Средневековье, а Безвременье… И хотя здесь было неуютно и даже страшновато, такая эстетика была мне по душе.
Наверное, потому я так легко и втянулась в расследование убийств, что меня нисколько не подавляет атмосфера полной безнадеги. Точнее, для меня она как раз и не является полной, я упиваюсь видом осыпающихся рам, каждая бороздка которых наполнена историями. О чем могут поведать наши пластиковые окна? А вот этот двухэтажный домик, с которого, точно кожура со спелого плода, пластами содрана штукатурка, явно помнит разные времена…
Кто жил в этих комнатах? Почему мне видится тоненькая прелестная девушка в светлой блузке и длинной темной юбке, которая мечется из угла в угол, дожидаясь того, кто может и не прийти? Она замирает у окна, тогда еще целого, блестящего, застенчиво прикрытого прозрачной занавеской, смотрит на узкую улочку, уходящую от их дома вниз. А он все не идет… И придет ли когда-нибудь?
Почему мне так хочется поверить, что эта померещившаяся мне девушка с чуть вздернутым носиком и растерянным взглядом дождалась любимого? Какое мне дело до нее? Сегодня убили реального человека. А я даже не огорчилась из-за него, не попыталась узнать, кто станет оплакивать Шмидта… Остались ли у него дети? Или они уже взрослые и как-нибудь справятся с потерей отца, как сумела я? Ничего этого я не выяснила, а за девушку, которой даже не существовало, готова была переживать всей душой. Что со мной не так?
Я пыталась обдумать это, без устали щелкая камерой телефона, засовывая ее в разбитые окна. Это ничуть не удивляло Артура, он ведь сам заговорил о моей слабости к «заброшкам», как я их называла. И наблюдал за мной, едва заметно улыбаясь, но я знала, что это вовсе не усмешка скользит по его губам. Ему нравится, когда люди увлечены чем-то… Главное, чтобы это никому не причиняло вреда.
А мое странное увлечение могло принести даже пользу. Я поняла это, когда различила силуэт на одном из кадров, сделанных практически вслепую, вытянутой рукой, которую бесстрашно сунула между стеклянными акульими зубами окна.
— Артур, смотри, — я показала ему телефон.
Он ничуть не удивился:
— Бомж? Да их тут как собак нерезаных…
— По-моему, это женщина.
— Тоже неудивительно.
— А то, что она стоит у стены? Не валяется на полу, не сидит даже…
Тогда Артур вгляделся:
— Это странновато. Предлагаешь проверить?
— У тебя пистолет с собой?
— Смеешься, что ли? Когда это я разгуливал с пистолетом? Мое оружие — мой мозг.
— Могзи, — вспомнила я. — Мама говорила, что так я в детстве называла мозги.
Он беззвучно рассмеялся:
— У тебя хорошие могзи. Интуиция тоже ничего… И если она подсказывает тебе, что там происходит нечто странное, я, пожалуй, загляну в этот домишко.
Я вцепилась в его руку:
— Мы вместе!
— И речи не может быть, — отрезал Логов. — Жди снаружи. Еще не хватало мне за тебя переживать.
— Ты — настоящий арбузер, — мы все в шутку так коверкали слово «абьюзер», уже набившее оскомину.
Артур согласно кивнул:
— Знаю. Стой здесь, ясно? Если что, хотя бы сможешь позвонить Ивашину и организовать группу поддержки.
— Может, сразу? — взмолилась я.
— Не смеши меня! Хочешь, чтоб нас подняли на смех? А если это манекен какой-нибудь?
— Ну конечно! Откуда ему тут взяться?
— Бомж спер спьяну и притащил сюда.
Такое вполне могло быть, и я не стала больше спорить. В конце концов, Логов не обязан был меня слушаться. Равно как и я его…
— Ладно, — сдалась я. — Только крикни оттуда, если все в порядке.
Его улыбка могла успокоить кого угодно, но я-то к ней уже привыкла. Обмануть меня Артуру было труднее. Или он не особо старался…
Когда он скрылся за углом, чтобы зайти в дом со двора, если, конечно, дверь окажется открытой, я прижалась к стене. Тому, кто находился внутри, кем бы он или они ни были, не следовало видеть меня раньше времени. Это могло спугнуть… Хотя, возможно, мы уже сделали это, пока спорили тут, и Логов никого не обнаружит в доме. И хоть бы! Я уже проклинала себя, что заметила это нечто на фотографии и опять подвергла Артура опасности.
Чтобы оправдаться, я напомнила себе, как этот чертов адреналинщик любит риск. Потому у него и процент раскрываемости высокий, что Логов сам лезет в каждую волчью нору, полагая, будто звучание фамилии каким-то образом защитит его. Остается в это верить.
Включив видеозапись, я незаметно, как мне показалось, снова сунула руку в разбитое окно и несколько раз поменяла угол съемки, чтобы захватить разные углы комнаты. Потом вытянула оттуда руку и немного отошла, чтобы посмотреть запись. И чуть не завопила: на экране было отчетливо видно, как темный силуэт (Артур) останавливается в дверном проеме и на него бросается некто…
В этот момент я повернула телефон, не подозревая, что упускаю главное, и на экране возникли обшарпанные стены, обмазанные чем-то подозрительно смахивающим на фекалии.
— О черт, — пробормотала я и бросилась к окну.
С улицы совершенно не видно было, что происходит в комнате, но Артур не кричал, я услышала бы. Или он легко справился с нападавшей — я еще надеялась, что это была женщина… Или уже лежал на полу без сознания. В лучшем случае.
— Артур! — закричала я, рискуя порезать лицо торчащими осколками.
Но на это мне было плевать — только бы он отозвался…
— Саша, все в порядке, — донеслось из темноты. — Я сейчас.
— Черт бы тебя побрал! Ты не мог сразу крикнуть? — процедила я сквозь зубы.
Орать в голос я не собиралась, ведь Логов мог быть там не один, а мои упреки поставили бы его в дурацкое положение. Оставалось только ждать, но я решила перебежать во двор, чтобы сразу увидеть Артура, когда он выйдет. Видок там был еще ужаснее, чем с улицы, чего и следовало ожидать. Возле единственного подъезда мостился разрушенный деревянный сарай, точно я оказалась в глухой деревне. Давно погибший палисадник был обтянут провисшей леской — что и от кого он защищал? Все заросло побелевшими одуванчиками и гигантскими лопухами, которые в сравнении со всем окружающим выглядели победителями.
Дверь в подъезд держалась на верхней петле, видно, ее здорово пнули когда-то… Но общая разруха как раз уже не удивляла. Поразило другое: на потрескавшемся асфальте сидела новенькая нарядная кукла. Небольшая, но не из семейства Барби. Эта походила на живого ребенка, а не на силиконовую голливудскую статистку. И меня охватил ужас от того, что она сидит здесь совсем одна, брошенная всеми, и ни одна девочка даже не пожалела ее.
Я уже готова была подобрать брошенную малышку, но тут в дверях появился Артур, который держал на руках… В первый момент мне показалось — парня, в такой же черной, как у Логова, майке и джинсах. Но на безжизненно болтавшихся ногах были сандалии и поблескивал лак.
— Кто это?! — вырвалось у меня, хотя Артур и сам не мог знать этого.
— Возьми куклу, — бросил он вместо ответа.
Зачем — объяснений не последовало, а требовать их я не решилась.
Артур перенес девушку в соседний двор, где росли пышные кусты сирени, которые могли скрыть нас всех, и уложил на траву. Только сейчас я заметила, что ее левый глаз оплывает, а из брови сочится кровь.
— Что с ней?
— Я ее вырубил, — огорошил меня Логов. И с невинным видом заморгал. — Ну так получилось… Она пыталась огреть меня доской, я увернулся и инстинктивно ударил. Я не рассчитывал, что она отключится. Может, голодная? Надеюсь, сейчас очнется…
Ее темные волосы были совсем короткими, слегка вьющимися крупными кольцами, явно подаренными самой природой. Зачесаны они были назад или откинулись, когда Артур поднял ее, поэтому мне и показалось, будто это парень. Черты лица были правильными, не слишком мелкими и не то чтобы красивыми, но приятными, только нос казался забавно круглым. Зато губы выглядели мягкими и пухлыми, но совершенно естественными, ничуть не напоминая «пельмени» после пластики или утиный клюв. А на подбородке проступала едва заметная ямочка, придававшая ее лицу немного детское выражение. В общем, в нем ничто не вызывало отторжения…