— Ты любишь Цоя?
И все замерли, дожидаясь ответа. Для них этот вопрос был своего рода тестом на совместимость: ты с нами или нет? Знать этого Женя не могла, но Артур допускал, что любая смышленая девушка сообразила бы ответить именно так:
— Всегда любила.
«Это еще ничего не значит, — подумал он и попытался передать мысль Сашке. — Она просто не дура. Догадалась, чего мы ждем».
Ему самому не нравилось, как он отторгает присутствие Жени, которая ничего плохого никому из них не сделала. Разве что отвлекла от дела… Но ощущение, будто в их жизнь неотвратимо входит нечто новое, пугало. Ведь неизвестно еще, чем это обернется.
«Я становлюсь стариком, — подумал он удрученно. — Мне все меньше хочется перемен… А туда же — Цоя слушаю!»
По дороге он пытался доказать себе: пусть Жене и необходима крыша над головой, она ничего не предпринимала, чтобы пробраться в их дом. Не попыталась понравиться или разжалобить. Даже набросилась на него… Сашка сама приняла решение, и это ее право. Ее дом. И думать, будто у незнакомой девушки есть какие-то скрытые цели, а вымышленным ребенком она лишь прикрывается, это паранойя чистой воды! Даже он сам, не говоря уж о Сашке с Никитой, не имеет доступа к государственным тайнам, чтобы кому-то была нужда подбираться к ним поближе.
И Логов заставил себя поверить: «Она действительно попала в беду. Против нее совершено преступление. И его нужно раскрыть. Черт возьми, разве не этим я занимаюсь всю жизнь?!»
Особых разговоров за своей спиной он не слышал — Сашка не позволяла себе перебить Цоя. Только на въезде в Образцово, когда машина поравнялась с ее любимой каменной оградой по левой стороне, напоминающей о Крыме, она сказала:
— Вот здесь мы и живем.
Кажется, Женя ничего не ответила.
Возле дома Артур сообщил в пространство, что ему нужно позвонить, решив понаблюдать из машины, как она будет вести себя. Собаки уже скакали вокруг, и Женино лицо, по крайней мере его здоровая половина, неожиданно просияло:
— Это все ваши?
— Сиротки, — плаксивым голоском протянул Никита.
И первым выскочил, открыл заднюю дверцу, выпустив Женю. Потом перебежал на другую сторону и помог выйти Сашке.
«Сама галантность!» — хмыкнул Артур, но остался доволен парнем. Делая вид, будто разговаривает с кем-то, он наблюдал, как Женя присела, и самый активный из собак — черный Бутч — взгромоздил лапы ей на плечи. Пообниматься с каждым — это был их ритуал. Но почему пес подскочил не к Сашке, которую любил больше других?
Артур быстро перевел взгляд на нее: она одновременно гладила Друлла и Мари, но смотрела на Бутча. И хотя Логову не разглядеть было из машины выражение ее глаз, можно было не сомневаться: Саша не особо рада тому, что ее любимец на этот раз предпочел другого человека.
Точно почувствовав взгляд, Женя оглянулась и что-то сказала, после чего Сашкино лицо неожиданно прояснилось.
«Что?» — ему мучительно захотелось узнать это. До того, что Логов спрятал телефон и уже собрался выбраться из машины, как вдруг заметил Монику. Его застенчивая собака медленно приближалась к Жене, и он ощутил, как кольнуло в груди: неужели доверится? Почему? Что было такого в этой девушке? И почему собаки учуяли это с ходу, а он не смог? Ну ладно, Бутч, он не особо щепетилен… Но Моника! Артуру понадобились долгие недели, чтобы эта собака признала его.
Не замечая, как лицо свело спазмом, он следил за этими двоими. Бутч уже переметнулся к Сашке, потом ткнулся Никите в колено, отпихнув старика Дики… А Моника замерла возле Жени, которая спокойно поглаживала ее шею и грудь, что-то приговаривая. Его собака улыбалась. Оцепенев от обиды, какой не испытывал, кажется, лет с двенадцати, Артур следил за медленным движением Жениной руки, скользившей по собачьему подбородку. Оно завораживало, как медитация, хотя при этом причиняло боль. Ему хотелось прервать эту пытку, но он не мог шевельнуться.
Неизвестно, сколько это продолжалось бы, если б резкий стук в стекло не заставил его очнуться. Непонимающе глядя на Сашку, он не сразу додумался открыть дверцу, потом очнулся и резко ругнулся про себя: «Да что со мной? Какого черта?!»
— Ты не поверишь, — радостно начала она, когда Артур выбрался из машины, — Женька — кинолог. Это знак, правда? Такого же не бывает на самом деле! В каком-то заброшенном бараке найти именно того человека, который нам нужен…
Он удивился:
— Нужен? Зачем?
— В смысле?! Если мы хотим создать полноценный собачий приют, нам необходим профи.
— Не слишком ли Женя юна для профи?
Сашка прищурилась:
— Ты ворчишь, как старый дед… Да что с тобой? Чем она тебе так не нравится? И не так уж она юна, между прочим. Ей двадцать четыре года, ее малыш уже в садик пошел, оттуда бабка его и выкрала.
Ощутив досаду от того, что ей уже столько известно о Жене, он постарался произнести с веселым безразличием:
— Когда ты успела все разнюхать?
— По дороге, конечно, — удивилась Сашка.
У него едва не вырвалось: «Она была тебе интересней, чем Цой?» Но это прозвучало бы глупо…
— Ясно, — только и сказал он.
— Только про то, что она — кинолог, Женя сейчас сказала. Поняла, как нас удивило, что собаки ей доверяют.
— Да уж…
Сашка сочувственно поджала губы:
— Не ревнуй. Меня тоже прямо прошило, когда Бутч к ней кинулся.
— Я заметил.
— Правда? Вот черт… Но Женя говорит: собаки чувствуют таких, как она. Улавливают, что этот человек хорошо понимает их.
— Ты ей веришь?
— Почему — нет? Ой, да ты правда ревнуешь! Хочешь, я скажу ей, чтоб она не приближалась к Монике?
— Глупости, — отрезал Артур. — Не в собаке дело.
— А в ком же тогда? — удивилась Сашка.
Не ответив, он направился к дому.
Когда птица стучит в окно — это сулит хорошую весть. Невесомая птичка опустилась на почти слившуюся с ночью ветку сосны, растущей напротив. Не спугнуть. Нельзя шевелиться. Женя замерла, вытянув шею, и следила, как крошечное существо бьет длинным хвостиком, попутно быстро склевывая что-то, топорщит то одно крылышко, то другое. Не донесла весть… Или та была не особо-то хорошей? Тогда лучше б и не прилетала. Никто ей не нужен, кроме сына.
Если этот коп, подбивший ей глаз, найдет Ромку, она сделает взамен все, что тот потребует. Но, кажется, эти трое вообразили, будто она в них нуждается… Их ждет разочарование. Крыша над головой — это хорошо. Но Женя была готова обойтись и тем заброшенным домом, где воняло мочой и окурками. Плевать. Какая разница, где перекантоваться, пока не найдется сын?
Так что на благодарность избалованная блондиночка может не рассчитывать. Если б пустила на десять квадратных метров, поделилась единственным матрасом — другое дело… А здесь места до хрена, можно хоть роту разместить.
Хотя странно, конечно, что Сашка вызвалась поселить ее у себя в доме. Обычно богатых на такое не раскрутишь. Эти трое вообще странные… Женя так и не поняла, кем они друг другу приходятся. Артур им точно не отец, но и не чужой вроде. Да плевать! С ними детей не крестить, как говорил ее дед. Царство ему небесное… Если оно есть, конечно.
Раньше верила безоговорочно. А потом посадили Антона… Так глупо влип — по пьяни. Просто стоял рядом с дружками, когда те решили ограбить ларек, но сел как соучастник. Встретились впервые после школы, решили отметить… Теперь будет праздник длиною в два с лишним года.
Ее мир стал рушиться, как в фантастическом кино: матрица жизни исчезала столь стремительно, что Женя не успевала освоиться с переменами. Наутро реальность опять становилась иной.
И все же она упорно цеплялась за рассыпающиеся руины, пыталась восстанавливать — ради своего мальчика. И даже ухитрялась раскрашивать его мир самыми веселыми красками! Крупные детальки конструктора, из которого они возводили новую жизнь, были красными, желтыми, зелеными… Ромка не должен был отбывать срок вместе с отцом. Достаточно того, что ей самой повсюду мерещились решетки.
— Это ты виновата! — кричала свекровь в трубку. — Из-за тебя Антон застрял в этой сраной Сибири! Уехал бы со мной в Москву, ничего не случилось бы.
«Он сам не хотел ехать с вами. Он любит меня» — надо было хоть раз произнести это вслух, но Женя жалела его мать. Представляла, как эта женщина, преуспевшая в бизнесе, лезет на стены в своем просторном доме, гулком от одиночества, и понимала, что ей куда хуже… У Жени оставался Ромка.
А вот когда пропал и сын, все осыпалось в одно мгновенье и окончательно. Голос воспитательницы, позвонившей ей в клуб служебного собаководства, где Женя работала, срывался от ужаса:
— Я не понимаю… Простите! Он играл в песочнице. Я никуда не уходила! Не понимаю…
Прутья ограды садика были расположены слишком далеко друг от друга, Ромка сам показывал ей, как легко пролезть между ними и оказаться на воле. Это вспомнилось мгновенно… Но разве она не объяснила ему тогда, что так делать нельзя? Из садика можно уходить только с кем-то из семьи…
Вот когда Жене увиделось лицо свекрови, позвавшей внука с той стороны, где напротив песочницы растут густые кусты… Никто и не заметил, как Елена Витальевна там спряталась. Выждала, пока воспитательница, дура такая, уткнется в гаджет, и окликнула Ромку. Все дети бегают по площадке, никто и внимания не обратил, как он отбежал от песочницы.
— Дартса мне! — рявкнула Женя, оборвав разговор с воспитательницей.
Этот доберман был их лучшим нюхачом: если кто и способен взять след и вести его, даже если человек сел в машину, то это Дартс. Пока она мчалась к садику, усадив ищейку рядом с детским креслом, Дартс должен был просто пропитаться изнутри Ромкиным запахом.
И пес не подвел: рванул от ограды именно в тех кустах, которые Женя и представляла, к дороге.
— Машина? — выкрикнула Женя, как будто добер мог ответить. — Она увезла его на машине? Куда? Ищи!
Дартс помчался по следу, а Женя, вцепившись в поводок, молилась, чтобы свекровь отвезла ее мальчика сначала в гостиницу. Тогда пес приведет, отыщет… Сердце оборвалось, когда они добежали до улицы, ведущей на выезд из города, и Дартс повернул к аэропорту.