Изобразив что-то руками, Игнат попытался воссоздать картину. Логов с любопытством наблюдал за его пассами. Потом подкинул идею:
— Если только вы не лежали на спине в отличие ото всех…
— На спине? А с чего мне на спину ложиться? Я же не идиот!
То, что Логов и на этот раз промолчал, ему совсем не понравилось. Он почувствовал, что сдувается, точно шарик, узелок которого оказался слишком слабым.
— Но вы же не помните в точности, как вы лежали?
— Не… Не помню, — признался Игнат. — Но я просто не мог лечь на спину! Это же… нелогично. Меня заставили бы перевернуться. Те… в масках…
— Убедили, — согласился следователь. — Но возникает неувязочка.
— Какая? — испугался банковский консультант.
Ему очень не нравилось, когда возникали неувязочки. А в таком деле, как сейчас, — вдвойне.
— Вы либо лжете, либо все путаете, потому что воспоминания очень смутные… Не могли вы находиться слева от Шмидта.
— Почему? — протянул Игнат так жалобно, что ему самому стало противно.
— Место занято! — объявил Логов. — Там находился другой человек. И его воспоминания весьма отчетливы в отличие от ваших.
Науменков часто задышал:
— А может… Может, это он лжет!
— У меня нет оснований так думать. Этот человек никак не годится на роль убийцы.
— А что с ним не так? У него рук нет?
Это прозвучало довольно дерзко. Водилось за Науменковым такое: впадая в отчаяние, он начинал хамить. Именно поэтому он уже вылетел из двух банков и до дрожи боялся потерять и это место — мать сжила бы его со свету…
— Руки есть, — спокойно заверил Логов, ничуть не разозлившись. — Но есть и другие обстоятельства, которые заставляют меня полагать, что тот человек — невиновен.
— Я тоже невиновен!
— Но вы не помните этого наверняка…
Задыхаясь и ломая пальцы, Науменков полепетал:
— Невозможно ведь убить кого-то и не помнить этого…
— О, поверьте мне, и не такое случается!
— Но зачем? Зачем мне убивать директора?! Я его видел-то раза два!
Логов улыбнулся:
— А вот это уже ближе к делу. Мотив чрезвычайно важен, вы правы. При каких обстоятельствах вы встречались с Виктором Михайловичем Шмидтом?
Игнат промямлил:
— Да я не то чтобы встречался… Какие у меня могли быть с ним дела? Он всегда к служебному входу подъезжал, через зал не проходил. А я же там торчу…
— А на работу вас разве не директор принимал?
— Нет, конечно! Я же простой консультант.
— Ну да, — кивнул Логов. — Так когда, говорите, вы его видели?
Игнат даже сморщился, силясь вспомнить:
— В апреле, перед майскими праздниками, Виктор Михайлович провел собрание. Типа, поздравил нас всех. Ну и объяснил, как банк работает в эти дни. И перед тем, как его убили, они вышли в зал с Марией Владимировной. Я еще удивился так, когда директора увидел… Но вида не подал, понятно.
— Конечно. Чем они занимались в зале?
— Да я не следил за ними. — Теперь он жалел об этом.
В голосе следователя ему послышалось разочарование:
— Разумеется.
Но Логов тут же подал ему надежду, и в душе Науменкова запели соловьи.
— А вот вашего коллегу, такого же забывчивого, как вы, — Афанасьева Валерия Сергеевича — вы хорошо знаете?
— Валеру? Ну как… Лучше, чем директора. Иногда в курилке пересекаемся. Но мы в разных отделах работаем. Он ипотекой занимается.
— Да он просто волк!
— Ну зачем вы так? — обиделся Игнат, мгновенно забыв, как только что обрадовался возможности перевести стрелки. — Ипотека для многих — настоящее спасение. В жизни же не накопишь на квартиру…
Артур сочувственно закивал:
— Верно, верно. А что у самого Валерия с ипотекой? Кредитами?
— Я не знаю… Он об этом никогда не заговаривал.
— И на директора не жаловался? Никаких конфликтов не было?
Науменков покачал головой, чувствуя, как опять увязает в илистой жиже. Ему не верят. Ни Логов, ни его помощник, молчавший все это время, но глаза у него оставались стеклянными, равнодушными. Так не смотрят на тех, кому хотят помочь…
Только юркнув в метро в уголок вагона, я смогла перевести дыхание и собраться с мыслями. Артур, конечно, оторвет мне голову за то, что я так рисковала, в общем-то, из-за ерунды — на его взгляд!
— Ладно, — скажет он, — ты убедилась, что Марго рассказала тебе правду о директоре. И что нам это дает?
Может, от этого и не было никакого толка. На взгляд Артура, это, наверное, даже не доказывало то, что Марго была невиновна… Хотя с чего я вообще взялась это доказывать? Никто ее и не обвинял. Из ее показаний мы знали, что в момент убийства она находилась справа от Шмидта и никак не могла выстрелить ему в голову. Это подтвердила и Высоковская. Очевидного мотива у Марго тоже не было. Так что вряд ли Логов включил ее в список главных подозреваемых.
Наверное, она просто понравилась мне… Редко ведь случается такое, что ты сразу чувствуешь себя с человеком до того спокойно и комфортно, будто дружишь уже тысячу лет. Было уютно сидеть с Марго за столиком в русской избе, подмечая, как ведет себя взрослая девушка, знающая цену своей красоте, но не кичащаяся ею. Мне было интересно говорить с ней обо всем подряд, ведь мы ничего не знали друг о друге. Как секретики из земли, выкапывать эпизоды жизни, вдруг приходящие на ум…
Она рассказала мне, как из Риты превратилась в Марго, начитавшись Дюма:
— Сколько мне было? Лет тринадцать, наверное. Все Гарри Поттера читали, а я «Королеву Марго», «Трех мушкетеров» ну и так далее, ты знаешь. Бабушка насоветовала, она сама до сих пор читает приключенческую литературу. В общем, я не пожалела, знаешь…
— Поэтому тебе нравился Шмидт? Он тоже советовал что-нибудь почитать?
— Ну что ты?! — удивилась она. — Мы с ним по душам не болтали, только по делу. И то раза три за все время. Я же не большая шишка! Вот стану финансовым аналитиком…
Марго помолчала, размазывая ложечкой остаток сметаны:
— Только Виктора Михайловича уже не будет…
Нам всем втайне хочется, чтобы о наших успехах узнал некий определенный человек. Тот, что пренебрег тобой однажды… Или просто не обратил внимания — такой мелочовкой ты казалась ему. Одних это ломает, других подстегивает крапивой стыда за себя, и они бросаются покорять неприступные горы. Беда, если на полпути к вершине их застигнет удручающее известие: человека, ради которого они решились на приступ, больше нет. Смысл потерян, силы уходят…
— А ты знаешь, почему горные козлы не падают со скал?
Подняв глаза, Марго уставилась на меня, как на ненормальную:
— Кто?!
— Ой, — спохватилась я. — Это мои мысли убежали… Извини.
— Так почему?
Я пояснила, чтобы она не подумала, будто козлы интересуют меня как-то болезненно:
— Где-то я читала, что они не удержались бы на абсолютно гладкой стене. А на скалах же всегда есть неровности… И козлы способны устоять даже на самых крохотных уступах, потому что их копыта могут раздвигаться. У них возле копыт такие чувствительные подушечки, которые охватывают камень. И это как бы создает сцепление.
— С ума сойти, — фыркнула она.
— Ну еще у них координация движений потрясающая, — добавила я. — Если козел наступает на слишком узкий камень, то сразу отталкивается от него и прыгает на другой.
Марго вспомнила:
— А я в Марокко видела коз, которые могут на деревья взбираться! Как же эти деревья называются? — Она сдвинула темные брови, пытаясь припомнить. — Аргании! Точно. Эти акробатки жрут их плоды, представляешь? До самых макушек могут долезть… Обычные домашние козы!
— Ты была в Марокко? Здорово.
Но она вдруг неожиданно угасла:
— Была. Зимой.
— Тебе не понравилось?
— Нет, там классно. Только. — Она помолчала. — Я не с тем человеком туда ездила. Даже вспоминать не хочется.
— Бывает.
Она улыбнулась:
— Ты такая маленькая… У тебя тоже что-то было?
— Я маленькая только ростом, мне вообще-то уже девятнадцать. Это я из-за ростомера не выросла.
Это была наша домашняя шутка, которую пришлось объяснить: однажды мама заметила, что ростомер, который висел у меня в комнате с самого детства, заканчивался на ста пятидесяти пяти сантиметрах.
— Боже! — вскричала она, захлебнувшись смехом. — Мы запрограммировали тебя… Вот почему ты не смогла вырасти выше.
Мама хохотала, но я не обиделась на нее. Теперь мне кажется, что я вообще никогда на нее не обижалась, хотя, наверное, мы и ссорились, как все матери и дочери. Но моя память произвела самоочищение от этих эпизодов.
Почему-то я не сказала Марго, что случилось с мамой, хотя уже чувствовала полное доверие к ней. Необъяснимое — да. Но только такое и бывает истинным, разве нет?
Наверное, мне просто не хотелось нагружать ее еще и своими горестями, ведь в тот день она пережила тяжелое потрясение. Конечно, Шмидт не был ее отцом (ну, я надеюсь!), но Марго ценила его и даже мечтала именно ему доказать, что способна на большее. Для нее его смерть стала настоящей потерей. Поэтому я попыталась хоть немного поднять ей настроение своими дурацкими россказнями о горных козлах и ростомере.
Кажется, мне это удалось.
В Комитет я теперь могла проходить самостоятельно: Артур оформил мне постоянный пропуск. Его я не решилась отвлекать и еще на выходе из метро послала сообщение Никите. Он ответил, что они в допросной и чтоб я приходила туда. Еще добавил: Поливец не нашел сброшенной одежды ни в туалетах банка, ни в других помещениях.
Я не сомневалась, что именно так и будет: наш убийца слишком умен и не стал бы оставлять явные улики. Но от сознания того, что мы с оперативником находились в банке одновременно и могли столкнуться, меня слегка затошнило…
Уже сидя в допросной за спиной Артура, я вглядывалась в лица тех, кто давал показания, и ни в ком из них не могла распознать человека расчетливого и хладнокровного настолько, что он сделал ставку на слабые нервы грабителя. Наверняка этот тип специально улегся напротив директора, чтобы выстрелить ему в голову, а вот то, что рядом оказалась Бочкарева с Вишенкой, спланировать было невозможно… Или он увлек Татьяну Андреевну за собой и уложил рядом, а она этого в панике даже не запомнила? Такое вполне могло быть…