епился. Она твердит, что Бочкареву с платформы столкнул мальчишка. Ну как мальчишка? Для нее и твой Ивашин — мальчишка… Он был в толстовке с капюшоном. Лица не разглядела. Это правдоподобно… Руки держал в карманах, просто двинул Бочкареву плечом.
— Сожжет толстовку, и никаких следов ДНК. А ее так перемесило, что там найдешь! — Со злости Артур даже куснул губу. Кровь не пошла, а ему почудился мерзкий привкус.
Антон кивнул:
— Продуманно.
— Мальчишка, значит? У нас двое парней из сотрудников банка так и не вспомнили, где находились в момент выстрела. Но я готов будущую пенсию поставить на то, что ни один из них не виновен. Наш парень все продумывает. Он наверняка точно назвал нам, с кем рядом находился… Выбрал таких, кто не вспомнит. И подозрений не вызвал.
— А сам залег рядом с этой дамой с собачкой? — догадался Поливец. — Ну да! А теперь убрал ее, чтобы не вспомнила лишнего…
— Надо забрать ее собачку, — пробормотал Артур.
Уставившись на него, опер мелко потряс головой:
— Не догоняю, шеф… За каким хреном нам собачка?
— Ни за каким. Она просто осталась одна в квартире. У Бочкаревой никого не было, кроме Вишенки. Это очень застенчивая собачка, она даже выть не станет… Тихо умрет с голода, и все.
— И? — Поливец по-прежнему не понимал.
— Да твою ж мать! — вышел из себя Логов и хлопнул ладонью по рабочему столу. — Ты совсем очерствел на этой чертовой работе?! Я ж говорю: умрет малышка! Не жалко?
— А-а… Не, ну жалко, конечно.
— А что, если нам попробовать следственный эксперимент?
— У тебя прям глаза заблестели… Какой эксперимент?
— Подойти с Вишенкой к каждому из наших прекрасных свидетелей… Она же смирная, просто так на людей не кидается. Но если убийца и вправду ее уколол или сделал что-то вроде этого, она среагирует на него.
Поливец уставился на него с восхищением:
— Ну ты — голова, шеф…
— А может, и не среагирует, — охладил его Логов. — Но попробовать стоит. Я сам за ней съезжу, раздобудь мне адрес Бочкаревой.
— Сделаю. А потом куда ее девать? Собаку эту…
— С собой заберу. У Сашки полон дом собак. Одной Вишенкой больше…
Смущенно шмыгнув, Антон потоптался, собираясь с духом:
— Шеф… Только не ори, ладно? Просто ответь, и все. А то болтают всякое… Ты с этой Сашей… Ну как бы… Пара? Или как?
— Да я тебя удавлю сейчас, — свистящим шепотом пообещал Артур. — Только попробуй еще раз такую гадость… не то что сказать! Даже подумать о нас с Сашкой…
Мясистое лицо оперативника прояснилось:
— Так я ж им и говорил! Вот мудаки чертовы, треплют языками… Я так и знал, что ты ничего такого себе не позволишь. Она ж тебе как дочь, верно? А ты не какой-нибудь там ублюдок…
— Ну все, закрыли тему, — оборвал его Логов. — Давай к делу вернемся. У этой узбечки показания официально сняли? Хорошо. Бочкарева… То, что от нее осталось, — в лаборатории? Хотя что там искать… Ее телефон уцелел?
Поливец просиял:
— Вот не поверишь: сумка с подсолнухом цела! За дальним рельсом валялась. Рядом с отрезанной рукой…
— Телефон надо проверить. Вдруг Бочкарева что-то действительно вспомнила и кому-нибудь написала СМС? Хоть какая-то зацепка появится. А ты сгоняй в банк, выясни: не отлучался ли кто-нибудь из сотрудников в одиннадцать часов? У кого сегодня выходной, тоже уточни. Если, конечно, этот парень все делает своими руками…
Никаких важных сообщений в телефоне покойной не оказалось. Когда техник сообщил Логову об этом, у него зубы сжались: «Да что ж такое?! Ни малейшей ниточки… Вся надежда на Вишенку. И это плохо…»
И вдруг услышал:
— Бочкарева сделала один звонок в девять пятнадцать. Некой Регине. В телефонную книгу та занесена без фамилии, скорее всего, подруга. Сестры же у нее не было?
— Не было. — Не заметив того, Артур поднялся с места и от нетерпения уже чуть не притоптывал ногой. — Скинь мне номер. Сию секунду!
Он готов был тут же набрать номер Регины, но его опередил Поливец. Он звонил из банка, говорил приглушенно:
— Ты не поверишь, Логов… После этого звонка, то есть прямо перед смертью, Бочкарева наведалась в банк. Говорят, вела себя как-то странно: просто подходила к сотрудникам вплотную, но ни о чем не спрашивала, вообще ничего не говорила. Просто ходила от одного к другому… Что это может значить?
— Понятия не имею, — отозвался Артур озадаченно. — Но какая-то мысль ею двигала. Загадочная женщина…
Оставалась надежда на Регину, которая и вправду оказалась старой подругой Татьяны Андреевны. Хорошей подругой, потому что зарыдала, когда Логов сообщил ей о случившемся.
— Танечка… Как же так?! Да что это такое…
Переждав, Артур мягко спросил:
— Регина, о чем вы сегодня говорили с Татьяной Андреевной? Вы были последним человеком, кому она звонила…
— Она спрашивала о возможных последствиях коронавируса — зимой переболела.
— А вы — доктор?
— Да, терапевт.
Любопытство Артура иссякало с каждой секундой, но все же он уточнил:
— А что за последствия?
— Запаховые галлюцинации.
— И такие бывают? — удивился он.
— О да! И довольно часто. Это называется паросмия — искаженное восприятие запахов.
— А что мерещилось Татьяне Андреевне?
— Она не могла определить… Какой-то сладковатый, но неприятный запах. Он преследовал ее, — отозвалась Регина, делая паузы между словами.
Логов с недоумением повторил:
— Сладковатый, но неприятный?
— Ей казалось… То есть она предположила, что это душок смерти. Трупный запах, исходивший от тела убитого банкира.
— Он только директор банка, не владелец, — поправил Артур машинально.
В трубке прошелестело:
— Какое это имеет значение? Перед смертью все равны.
Поморщившись от привкуса банальности, он подтвердил:
— Татьяна Андреевна действительно долго находилась в одном помещении с телом жертвы. Думаете, этот запах и вправду может преследовать?
— Вы сами такого не испытывали? Что сказать? Вы — следователь. Человек подготовленный. А для Танюши это… событие стало страшным потрясением.
— Да-да, — пробормотал он. — Понятно. Больше Бочкарева ничего вам не сообщала?
Когда она замолчала, задумавшись, Артур замер: «Пусть она вспомнит! Мне нужно хоть что-то… Хоть какая-нибудь паршивенькая деталька».
Но вновь услышал:
— Больше ничего. Ее мучило, что она не может идентифицировать запах.
— Но ведь он мог ей только мерещиться, как вы говорите?
— Верно…
— Хорошо, спасибо, — отозвался он, думая уже о другом, и спрятал телефон.
Этот разговор напомнил ему о Жене — его как раз и поразило, что от нее не исходило противного запашка, хотя они встретились в настоящем бомжатнике. Артур перепоручил ее Овчинникову, и с того момента ни от кого из них не было вестей. Стоило поинтересоваться…
Набрав номер Володи, он подошел к окну, из которого был виден только кусок неба, подернутого дымкой. С тех пор, как они поселились в Образцове, каждый день восхищал Артура облаками и закатами — в Москве такого не увидишь. Вчера слегка спала жара, и к вечеру небо выглядело посыпанным пухлыми клочками серой ваты. А ближе к горизонту их словно укладывали на алые подставочки, и это выглядело невероятно!
Утром же дух захватило от вольготной шири, открывшейся взгляду. За ночь небо очистилось и снова начинало накаляться. Махнуть бы в такую погоду на море, только чтобы вышло не как в прошлом году, когда вместо отдыха им с Сашкой пришлось разгадывать тайну шагов, звучащих в пустоте…
Когда вспоминалось об этом, сразу пропадало желание ехать в Крым, а кавказский климат казался Артуру слишком влажным — тяжелее переносится жара. Лучше уж остаться в Подмосковье: природа чудесная, вот только купаться опасно — глисты хватать… Власти все обещали очистить Клязьму, но до дела пока не дошло.
Но с ними оставалось наслаждение красотой, моменты истинного восторга. На днях они с Сашкой пешком отправились в местный магазинчик, миновали грохочущий металлический мостик, под которым струились длинные зеленые водоросли. Артур каждый раз опасался, что они напомнят ей о Русалке, но то ли у Сашки и впрямь не возникало никаких жутковатых ассоциаций, то ли она старательно делала вид, потому что любила и Клязьму, и впадающую в нее Учу и не хотела даже мысленно связывать их ни с чем страшным.
В тот день под мостиком резвились утята-подростки, и Саша уговорила Артура купить батон, чтобы подкормить их на обратном пути. Они решили бросать крошки не с мостика, а спустились по травянистому берегу к самой воде. И тут же из зарослей камышей к ним выскочили утята поменьше, веселые и шустрые, как первоклашки.
— Только отщипывай поменьше, — предупредила Сашка. — Еще подавятся…
Но утята пировали недолго. Мир быстро увлек их целой чередой вещей куда более интересных, чем хлеб насущный, и Артуру вспомнилось, как мама цепко держала его за футболку, чтоб он не удрал во двор, не позавтракав. Утка тоже недовольно покрякивала, но попробуй удержи семерых малышей одновременно!
Им на смену стремительным косяком примчались рыбки, среди которых была и парочка крупных. Они сновали от одной хлебной крошки к другой, отщипывали неразличимые кусочки и за минуту основательно очистили небольшую заводь. В это время и появилось третье утиное семейство: совсем крохи, видно, недавно вылупились… Они походили на малюсенькие пушистые мячики с полосками.
— Ути мои крохотулечки, — запела Сашка, исходя нежностью. — Ну ты посмотри на них! Это же милота невероятная…
Неугомонных «первоклашек» малыши явно побаивались и держались поодаль. С озабоченным видом накрошив кусок батона в ладонь, Саша размахнулась и забросила крошки подальше — туда, где трогательно жались друг к другу полосатики. Но это резкое движение только напугало их: быстро-быстро работая лапками, они бросились к надежным камышам, где можно было спрятаться от всех страхов. Раздосадованная утка поспешила за ними…
Саша расстроилась:
— Ну вот… Теперь не выползут больше, пока мы не уйдем.