Пьяцца Венеция — одна из самых напряженных транспортных развязок города. В нее втекает проспект Корсо, длиною в милю. На этой древней улице, идущей вдоль Фламиниевой дороги через Марсово поле к воротам на пьяцца дель Пополо, вплоть до XIX века во время карнавала устраивались скачки. От площади Венеции лучами расходятся улицы Национале, Четвертого ноября, виа Плебисцита, Виктора Эммануила. Направо отсюда не выехать. А еще одна проблема — виа Дей Фьори Империали, которая входит на площадь с дальней ее стороны. Таким образом здесь получается девять транспортных рядов. В центре уличного водоворота находится неприметная лужайка. С одной стороны там стоит палаццо Венеция, построенное на заре Ренессанса, с непропорционально маленькими окнами и балконом, с которого размахивал руками один странно одевавшийся итальянец (дворец был штаб-квартирой Бенито Муссолини). Повернем голову, слева от нас будут башни Альтаре делла Патрия (Алтарь Отечества) — монумент, посвященный памяти и патриотизму первого короля Италии, Виктора Эммануила II. Говорят, что искусственная гора из белого мрамора, добытого в Брешии, составляющая 250 футов в высоту, на четверть века обеспечила место депутату из этого города: столько времени понадобилось, чтобы ее возвести (1885–1911).
Называйте памятник, как хотите. В настоящий момент «свадебный торт» или «пишущая машинка» — самые популярные эпитеты. В XIX веке Огастес Хэйр сказал, что мемориал напоминает ему копилку. Памятник закрывает собою все лучшие архитектурные виды города. Ни полицейский на посту, ни Муссолини со своего балкона не смогли бы увидеть Капитолийский холм, который на протяжении двух с половиной тысячелетий символизировал гражданскую власть в Риме. Здесь размещались самые важные религиозные святилища Республики и империи, храмы повелителя небес Юпитера и его супруги Юноны. С конца XI века здесь стоит Дворец сенаторов (палаццо Сенаторе), где разместилась римская мэрия. Именно здесь Петрарку венчали лавровым венком. После того как разграбленный Рим немного привели в порядок, папа Климент VII принимал здесь императора Карла V. В строгом смысле слова, это место всегда являлось опорой политической оппозиции Латерану, Ватикану или Квириналу, а также папам, которых там не признали. Если захотим взглянуть на средневековый Рим с точки зрения светской перспективы, мы придем именно сюда.
Приближаемся к Капитолию со стороны мрачной автобусной станции. Здесь нам предстоит выбор из трех вариантов. Стремительный лестничный марш из 124 ступеней взлетает к западной стороне античного храма Геры. Поскольку в церковь гораздо легче попасть с обратной стороны, оставим этот выбор альпинистам. Справа тенистая дорога-серпантин дает доступ автомобилям. Построили ее в 1873 году, но тогда, разумеется, по ней ездили экипажи. С точки зрения альпинизма она представляет мало интереса, однако на ней имеются развалины храма и небольшая часть древней стены, и потому для людей, желающих увидеть каждый кусочек античного Рима, такой выбор окажется предпочтительным. Прямо перед нами кордоната — пологая лестница работы Микеланджело, импозантная дорога к сердцу римской гражданской жизни. Это наш выбор. Проходим мимо египетских львов, привезенных из разрушенного храма Исиды. Львы охраняют вход на лестницу. Движемся к Кампидольо и площади Капитолия. Но если задержимся на мгновение и отведем взгляд от статуи Марка Аврелия, постепенно открывающейся по мере нашего восхождения, то увидим слева в крошечном саду одинокую скульптуру, примостившуюся на довольно странном постаменте. Этот непримечательный на вид памятник XIX века и является главной темой настоящей главы. Дело не в скромных художественных достоинствах памятника, а в значении человека, которого он увековечил. Это неоднозначная фигура, невероятно талантливая, характер которой сформировали пороки его времени и места, где он родился.
Никола, сын Лоренцо, известный миру как Кола ди Риенцо, родился то ли в 1313, то ли в 1314 году. Семья Риенцо держала трактир за углом отсюда, в квартале Регола, рядом с гетто. Юный Кола вырос в знаменательное для Рима время, период долгого, едва ли не двадцатилетнего понтификата Жака д’Юэза из Кагора, Иоанна XXII (1316–1334). Этот француз утверждал, что папство не должно находиться в Риме. Начало положил его предшественник, еще один французский прелат, Климент V (1305–1314): после выборов в Перудже он перебрался через Альпы во Францию. В течение семидесяти лет папы находились в Авиньоне, наступило так называемое «авиньонское пленение» под непосредственным влиянием французского трона. Причина такого переезда была, разумеется, политической. Поводом послужил скандал, разразившийся в результате роста насилия и преступлений, совершаемых могущественными семьями Рима. Когда папу похитили, вражда между Бонифацием VIII и родом Колонна достигла кульминации. Похитители плохо с ним обходились, и папа умер через несколько дней после освобождения. Все это оставило свой след в истории. Однако истинной политической причиной было возрастание антагонизма между двумя европейскими супердержавами — Францией и империей, а также двусмысленная роль, которую вынуждено было играть папство.
В прежние времена, когда в Риме становилось слишком жарко, папы удалялись в другие города — Витербо и Перуджу. Здесь, в летних дворцах папы находили убежище от зноя, а если в Риме разгоралось насилие, то — покой и безопасность, а порой летние дворцы служили правительственной резиденцией. И все же ни один папа не покидал Рим с намерением увезти с собой и святейший апостолический престол, пока не настало время Авиньона. До римских патрициев не скоро дошло, что они убили курицу, несущую золотые яйца, ибо тот престиж, которым до сих пор обладал Рим, покинул город вместе с папским престолом. Как бы ни гордились они своим высоким происхождением и тем, что они члены Сената, олигархический городской совет, представленный семействами Колонны, Орсини, Каэтани и т. д., превратился в группу вооруженных до зубов баронов на полуострове, перенаселенном аристократами. Папство придавало Риму особый статус.
Вот на такой политической сцене, где царила полная неразбериха и недоставало главного героя, и появился Кола, юрист-самоучка с очень хорошо подвешенным языком. Позже, рассказывая о его жизненном пути, говорили, что еще с юности, живя в доме родителей, Кола отличался претензиями на исключительность и уверял, что является незаконнорожденным сыном аристократа и его воспитывает рогоносец. Неудивительно, что с отцом у него были плохие отношения. Кола избрали членом делегации, которую в 1342 году отправили в Авиньон. Делегаты должны были убедить Климента VI (1342–1352) вернуться в Рим.
Многие представители искусства разделяли эту идею, и их вдохновенные призывы преодолевали государственные границы. Петрарка говорил, что в святой 1350 год Рим стал тенью прежнего великолепия («Нигде так мало не знают о Риме, как в самом Риме», — писал он приятелю). Данте в «Божественной комедии» оплакивает отъезд пап во Францию:
Святая провидица Екатерина Сиенская, немощная телом, но сильная духом, также обратилась к папе со страстным призывом вернуться.
Миссия провалилась, и делегаты отступили, но только не Кола: он не спешил покинуть Францию и заставил обратить на себя внимание тех, кто имел политическое влияние в Авиньоне. В Рим его отправили с официальным титулом, положением и окладом. Он стал апостолическим нотариусом. Луиджи Бардзини, римский корреспондент лондонской «Таймс» в 1950-х—1960-х годах и ветеран-журналист, иронически комментирует в своей книге «От Цезаря до мафии» неумение Кола в этих обстоятельствах действовать так, как на его месте поступили бы другие итальянцы: «Его положению позавидовали бы большинство итальянцев: у него был стабильный заработок, властные полномочия, исполнительные подчиненные и время для теоретических изысканий».
Кола же пытался реализовать полный потенциал личной власти, он не хотел сидеть спокойно там, где бы его никто не трогал. Вдохновленный прошлым и настоящим Рима, 9 мая 1347 года Кола устроил государственный переворот. План его отличался от действий более поздних революционеров — никто не захватывал почтамт, телестудию и аэропорт. Риенцо сосредоточил внимание на ночной службе в канун религиозного праздника. Это напоминало посвящение в рыцарство в его церковном приходе в Пешиере: утром он вышел из церкви в сияющих доспехах, развернул флаг (зловещее предзнаменование — красного цвета, без всяких эмблем) и вместе с соратниками направился к Капитолию — захватывать Дворец сенаторов.
Население Рима с готовностью примкнуло к человеку, вышедшему из их рядов, и очень быстро негодное аристократическое правительство по распоряжению диктатора Риенцо было смещено. Действуя беспристрастно, он быстро консолидировал стихийную поддержку, однако позднее столкнулся с оппозицией. В то же время Кола с помощью успешной дипломатии добился оправдания своих действий у папы, императора и других властных структур. Нобили были поражены в правах. Однако беспокоиться им не стоило: Кола сам оказался виноват в своем падении. То же пристрастие к театральным жестам, которое принесло ему успех в мае, привело к его краху. Первого августа он устроил пышный праздник и явился со свитой к папскому Латеранскому собору Святого Иоанна. Он приехал туда на белом коне, а такая честь обычно оказывалась самому папе. После почти кощунственного омовения в купели баптистерия Риенцо короновали шестью коронами. Эта церемония красноречиво намекала на Христа.
Безоглядная несдержанность проявила себя и в политике. Риенцо пригласил на пир нобилей, там же их арестовал и приговорил к смерти. Это было слишком, и не только для бывших правителей, но даже и для простых подданных. Напуганный восстанием, Кола отступил и освободил заключенных, но восстановить свой авторитет был уже не в силах. К декабрю 1347 года интуиция подсказала ему, что осторожность — неотъемлемая часть отваги: он покинул Рим и удалился в добровольную ссылку. Но история о нем еще услышит. Он ездил по королевским дворам Европы, искал содействия для реставрации и, заручившись могущественной поддержкой, вернулся в родной город 1 августа 1354 года.