Глава тринадцатаяФашистская эра
Adesso e in boccio; presto si aprirà.
Сейчас это только бутон, но он скоро распустится.
Казалось, это сон или, точнее, фантастический кошмар. Я смотрел с галереи на руины империи: мосты, башни и военные машины. Они пылились под высоким сводом. Из темноты, ряд за рядом, на меня скалились щербатые бюсты правителей. В каждом углу плакаты и информационные доски, их тексты, требовавшие внимания, обращались в далекое прошлое. Столько усилий, физических и интеллектуальных, преобразовалось в мусор, на что, впрочем, они были обречены изначально. Словно лишенный иллюзий и утративший власть диктатор, я тяжело облокотился на потрескавшуюся и пыльную балюстраду. Лучше бы проснуться и ничего этого не видеть. Я содрогнулся и подумал, что чувство, овладевшее мной, противоположно тому, что я испытывал на Яникуле. Я задумался о ничтожности вещей и напрасности человеческого труда, а это совсем не то, что мне хотелось бы сказать о Риме. Это был скачок в пространстве и времени, римский вариант «Гибели богов», не хватало только вагнеровского саундтрека.
Вернувшись из мгновенной фантазии в реальный мир, я увидел, что по гулким залам Музея римской цивилизации, кроме меня, в это ранее утро бродят всего двое посетителей. Несомненно, я был одинок в своих раздумьях о фантастическом пространстве с тысячей макетов и гипсовых слепков — экспонатов, составлявших некогда плоть и кровь этого места, а ныне брошенных умирать. Их изготовили для двух крупных выставок — 1911 и 1937 годов. Экспонаты должны были представлять все аспекты жизни античного Рима. Вторую выставку приурочили к окончанию строительства площади императора Августа. На открытии должны были снять покрывало с восстановленного Алтаря Мира. Я шел спотыкаясь мимо макетов по смоделированной дороге — она начиналась от колонны Траяна. Все это, наверное, было очень ценно, однако воображение молчало. Нет, я смотрел на все как на хаос, даже трагедию — упадок и гибель коллекции и цивилизации.
Как и во многих других римских музеях, здесь шла реставрация. Как и во многих других музеях, работа была не на годы, а на десятилетия. Рим построили не за один день; музеи меняли не за один сезон. Даже УРЭ (Esposizone Universale di Roma — Универсальная римская экспозиция) не была закончена к сроку. Работы начали в 1938 году на южной окраине Рима, а окончание планировали на 1942 год. Строительство по проекту архитектора Марчелло Пьячентини так и не было завершено, поскольку в Европе разразилась война, и фашистская Италия с восторгом последовала за нацистской Германией. Во время итальянской кампании 1943–1944 годов союзные войска избрали выставку как хорошую цель. Многие павильоны УРЭ были разбомблены, и только в 1952 году началась полномасштабная реконструкция: устраняли ущерб, заканчивали то, к чему до войны еще и не приступали. Все еще новая цитадель, идеальный город, родившийся в фашистскую эру, грубее и тенденциознее реабилитированный, оказался подходящим местом для республиканских министерств. На территории построили спортивные сооружения для римской олимпиады 1960 года. Первоначально скромная, но достойная строительная схема — «дом для героев» — постепенно превратилась в территорию для фешенебельных построек. Здесь появились дорогие магазины, и район попал в число самых престижных. Тут мы с вами и остановимся.
Территория занимает около четырех миль к югу от Порта Ардеатина, захватывает и правый берег Тибра. Единственное место, представляющее интерес для исследователей Древнего Рима, — аббатство Трех Фонтанов. Оно традиционно считается местом мученичества святого Павла. Согласно плану, на территории возвели общественные здания и частные дома, проложили широкие бульвары, построили летний театр, вырыли большое красивое озеро. Многие считают эту застройку помпезной и холодной. Я и рад бы согласиться, но мне здесь нравится. Я легко могу представить, что когда-то этот район напоминал голые мраморные кости уродливого фашистского скелета, однако увидел я его в чудесный день ранней осенью и был поражен гармонией архитектуры и растительности. Разросшиеся деревья и кусты дают тень каждой улице, а раньше, наверное, здесь можно было сойти с ума от выпиравших повсюду острых углов и уходящей вдаль перспективы на манер картин Чирико[50]. Ныне олеандры, лавры, лаймы и аккуратно подстриженные изгороди остролиста в полной мере заслуживают названия «парк». Это не пыльная вилла Боргезе или заросшая и неухоженная вилла Дориа.
Если вы представите, как выглядят города-сады только по провинциальной Англии (Уэлвин-Гарден-сити 1930-х годов и Милтон-Кейнс 1960—1970-х годов), то ошибетесь только в масштабе. Принцип тот же: создание привлекательных кварталов в природной среде, размещенных к тому же в удобной близости к общественным зданиям. В УРЭ нет грандиозности Вашингтон-молл, возможно, самого знаменитого из всех искусственно созданных городских пространств, однако здесь удачно совмещается атмосфера домашнего уюта и энергичная жизнь сообщества. Широкие мраморные ступени госучреждений усыпаны крупными сосновыми шишками и иголками. Посреди лужайки на гранитном постаменте стоит бронзовый памятник Ганди. Он отражает симпатии архитекторов 1950-х годов. Из-за деревьев выглядывают жилые дома, их балконы и террасы шире и просторнее, чем у зданий, построенных в других районах. Повсюду цветут и благоухают мимоза и бугенвиллея. Не являясь поклонником всего того, что в работах своих соперников Айви Комптон-Бернетт ядовито назвала «отличными описаниями», надеюсь, что мой энтузиазм в отношении этого места извиняет непривычный для меня витиеватый пассаж.
В Риме в первые послевоенные годы можно было наткнуться на эффектные напоминания о фашизме. Кристофер Кининмонт рассказывает о возмущении, которое охватывало всякого, пусть даже приезжего, при виде памятников с написанным на них именем дуче.
В переднем дворе Кампо делла Фарнезина памятник занимает центральное место. На нем до сих пор выбито имя и титул: «Mussolini Dux». Армии союзников так старались стереть упоминания о диктаторе, что на всех, кто знал Италию в дни освобождения, это кощунственное зрелище производит болезненное впечатление. Почему сохранен этот монумент? Может, потому, что жалко было портить хороший камень, или потому, что кто-то в один прекрасный день проснулся и решил, что Муссолини занял свое место в истории, а история, словно дождь, безразлична к смертному? Может, тот человек вспомнил прежние столь же бесполезные попытки истребить все воспоминания о Калигуле, уничтожив его памятники и дворцы?
Одним из печально долговечных инженерных проектов дуче стала Фори Империали. Улица, словно уродливый шрам, прорезает удивительное место, где средневековый Рим, скатившись с Эсквилина, встречает в долине римского Форума призраков своего античного прошлого. Улица проходит мимо руин Колизея до площади Венеции. По приказу Муссолини ее построили как триумфальную дорогу, по которой должен был проехать Адольф Гитлер. Хотелось произвести на фюрера впечатление и подготовиться к триумфу великого завоевания, праздновать которое намеревались здесь. Этот проект свидетельствует о детском тщеславии и говорит о жестокости, с какой завоевали Абиссинию в 1936 году. Градостроители вдохновлялись идеей возможности перекрывать дорогу для транспорта (обычно это бывает по воскресеньям и некоторым праздникам), благодаря этому помпезный формализм нарушают зеленые насаждения и малые архитектурные формы. Мечта археолога — забрать всю территорию и сделать раскопки, высвободить форумы империи, рассеченные широкой дорогой. С 1997 года по обеим сторонам улицы начали раскопки, и на свет явились фрагментарные остатки монументальных площадей, бывших свидетелями сменявших друг друга династий. О работах подробно информировали, на иллюстрациях можно было увидеть реконструкцию всего, что удалось раскопать. Оживились поэты, полились стихи на самых разных языках, с известной долей меланхолии прославлявшие «величие Рима». Эзра Паунд в сборнике «Personae» («Маски») переселяется в чужие строчки, надев маску другого стихотворца (в данном случае он выступает в роли древнего китайского поэта), и использует форму стансов.
Если бы археологам дали полную свободу, то общих знаний об античном сердце Рима у нас бы значительно прибавилось. Я, однако, не уверен в том, что турист получил бы информацию лучшего качества. Британский комик Эдди Иззард высмеивает поиски исторической правды с помощью археологических раскопок, утверждая, что какие бы впечатляющие заявления ни делали по поводу того или иного исторического места, истина каждый раз является в виде «ряда маленьких стен». Будь они стенами Трои, Спарты или имперских форумов Рима, зрелище явно не потрясает. Такой выпад, конечно же, можно легко опровергнуть: достаточно лишь обернуться и указать на величественные руины Колизея. Однако нельзя не признать печальную правду: даже форумы Римской империи никогда не станут большим, нежели «ряд маленьких стен».
Добавлю вскользь, что посещение самого римского Форума может разочаровать, если вы рассчитываете увидеть там множество античных зданий в их первозданной красоте. Базилика Максенция, руины дворца Домициана на Палатине и курия Гостилия (или Сенат), реконструированная при фашистах из политических соображений, и в самом деле грандиозны и величавы. И все же, чтобы руины заговорили с вами о Древнем Риме, нужен хороший путеводитель. По крайней мере, я об этом мечтаю. Лучше всего приобрести книгу Аманды Клэридж «Рим» из серии «Оксфордских археологических путеводителей». Как я уже говорил, существует много способов рассмотреть и оценить самые отдаленные уровни римской культуры. Не думайте, что найдете их, топчась вокруг раскопок, не отрывая при этом глаз от книжки.
Восстановление прошлого как политическая задача — вот о чем мечтали итальянские фашисты, нанимая себе художников и архитекторов. Фашистская Италия, выстроившись вдоль Фори Империали, напоминает Диснейленд в его синтетической, но агрессивной и броской простоте. Двигаясь назад по за