ебя, брат!» Разобнимались и разбежались.
К. Жуков: Октавия рвет цветы дома…
Д. Пучков: Нервно.
К. Жуков: …и швыряет их в бассейн. «Ты превратишь дом в пустыню! Я, между прочим, потратила много денег на цветы», – сообщает Атия.
Д. Пучков: Атия: «Если пойдешь на кухню, возможно, найдешь то, что тебя развеселит». – «Это что – помогать кухарке чистить лук?»
К. Жуков: Ну почти.
Д. Пучков: «Кое-что получше, хотя, на мой взгляд, ненамного – у тебя всегда был ужасный вкус на мужчин. Ступай, только чтобы стража не видела твоей улыбки – они поймут, что что-то не так». А там Агриппа.
К. Жуков: Агриппа говорит, что Атия обманет даже Одиссея – в смысле того, что провела его ловко мимо стражи. Если она обманет даже Одиссея, что же она не слиняла вместе с Марком Антонием?
Д. Пучков: Непонятно.
К. Жуков: Что провести Агриппу, которого весь Рим знает в лицо, что самой слинять – примерно одно и то же.
Д. Пучков: Возможно… здесь должен быть подземный ход.
К. Жуков: Агриппа говорит Октавии, что все кончено…
Д. Пучков: Октавия сначала бежать предлагает. Агриппа отказывается: «Мысль хорошая, но это невозможно». – «Ну давай хотя бы попробуем!» – «Нет». – «Почему нет? У меня есть немного денег, можем поехать на восток, там нас никто не достанет». – «С тобой я бы отправился к Аиду, даже в Британию (видимо, страшнее ада. – Д. П.), если бы думал, что мы имеем на это право, но мы не можем». – «Право? А какое он имеет право держать меня пленницей?» Крики, вопли. «Я не могу отплатить за прощение еще одним предательством». Тут Октавия обалдела: «Тогда зачем ты пришел?» – «Пришел попрощаться».
К. Жуков: Секса больше не будет.
Д. Пучков: «Трус ты, жалкий трус! Я понимаю, ты любишь моего брата и власть, которую он тебе дает, – зачем отказываться от этого ради женщины? Это было бы глупо. Прощай! Кстати, у меня будет ребенок». – «Кто отец?» – «Да кто ж его знает?»
К. Жуков: Действительно, какая разница?
Д. Пучков: «Вы оба не стоите и медного обола (серебряная монетка. – Д. П.), так что какая разница?» Печально! А в это время построение.
К. Жуков: Да, братва Меммия следует на стрелку с Пулло.
Д. Пучков: Рожи страшные. Якобы бандиты. Все красавцы, здоровые.
К. Жуков: Народ тут же разбежался.
Д. Пучков: Закрывайте двери, да.
К. Жуков: Этажи.
Д. Пучков: Нынче будут грабежи. Ну и встреча двух: «Брат Пуллон, я с тобой не ссорился. Ты разумный человек, как и я. Это безумец Ворен довел нас до такого. У нас с тобой нет причин не вести дела». Ну и Пулло, глядя на него со значением, хвать его и якобы поцеловать – на репу сначала взял и выгрыз ему язык, после чего издал привычный клич: «Тринадцатый!»
К. Жуков: И немедленно устроил им массакр!
Д. Пучков: Да, началась резня.
К. Жуков: Всех зарезали.
Д. Пучков: «Стоять! Не разбегайтесь, трусы!» Всех убили, кто не убежал, и власть Меммия закончилась… Меммий пойман.
К. Жуков: Во что опять нарядили Пулло? Почему они постоянно в кожаных кирасах ходят?
Д. Пучков: Деньги на железные закончились, наверное.
К. Жуков: И в гладиаторской кожаной манике, с пасгардом, который прикрывает шею, тоже сделанный из кожи. Почему он не железный? Загадка. Почему Пулло в гладиаторском доспехе, хотя какой гладиаторский доспех с этой кирасой? Таких не бывает. Почему он в легионерское, в родное свое не оделся, он же привык, умеет, любит?
Д. Пучков: Трудно понять.
К. Жуков: Все эти фокусы с материальной культурой вводят меня в ступор.
Д. Пучков: И тем не менее Александрия, Египет.
К. Жуков: Антоний прибывает в Александрию.
Д. Пучков: Выходит возмужавшая Клепа. Хорошо питалась – попу отрастила. Сущность блядская все та же.
«Антоний». – «Клеопатра». Стало ясно, что все наладится.
К. Жуков: А это нам еще один хронологический маркер: значит, на дворе 35 год до н. э., потому что именно в 35 году Антоний осел в Александрии – и у него с Клепой закрутилось по старой памяти. Он вспомнил, как она к нему на дредноуте золотом приплыла и как они там замечательно веселились.
Д. Пучков: Провели время.
К. Жуков: Антоний, что уж тут греха таить, был тот еще весельчак. У него жена была законная – Фульвия, которая, видимо, его страшно доставала. Так он с Клеопатрой замутил. Потом его женой стала Октавия – он снова с Клеопатрой замутил. Не являл собой образец морали и нравственности. Впрочем, в Риме его никто не осудил бы.
Д. Пучков: Все такие были.
К. Жуков: И уж точно из-за этого не стоило покидать триумвират.
Вообще это начало падения Марка Антония, хотя в 35 году об этом даже еще и подумать никто не мог, потому что триумвират был возобновлен. Впереди еще была битва при Акции, которую нам, кстати, не покажут. Как можно было битву при Акции опустить? Центральная точка противостояния последней гражданской войны республики. Все деньги спустили на что-то непонятное.
IXНе остановить голодного
Д. Пучков: Дело близится к развязке.
К. Жуков: Ворена глючит, что у него жена жива.
Д. Пучков: Постельная сцена.
К. Жуков: И тут же выясняется, что это вовсе не жена, а мерзкая лысая египетская проститутка в каком-то мерзотном борделе.
Д. Пучков: «Опять всю простынь на себя стянул, сволочь волосатая! Опять эти твои кошмары! За такое надо доплачивать». – «Заткнись, женщина!» Хорошо хоть женщина.
К. Жуков: Ворен надевает каску, доспехи и идет на службу через Александрию. Александрия странно показана – такое впечатление, что пытались изобразить современный арабский город. Все-таки это древний египетский город, причем подвергшийся влиянию эллинистической традиции. Птолемеи – это же соратники Александра Великого. Египетского в фундаменте было больше, но тем не менее это не арабский город, он, наверное, на Афины был больше похож, чем на современный Каир. Кто бывал, поймет.
Д. Пучков: Каир – страшный город.
К. Жуков: Так точно!
Д. Пучков: Это самый грязный город, какой я только видел.
К. Жуков: Согласен.
Д. Пучков: Самое яркое впечатление – два дома, между ними мусор насыпан до второго этажа, а наверху лежит дохлый ишак лапами кверху. Неужели не воняет? Гадюшник какой-то нечеловеческий!
К. Жуков: В те времена было несколько по-другому, тем более в Александрии. Во-первых, там не было арабов, они туда гораздо позже пришли.
Д. Пучков: А египтяне, кстати, на арабов не похожи, совершенно другой тип лица.
К. Жуков: Да, основная масса, судя по всему, по-другому выглядела и вела себя как-то иначе. В общем, идет Ворен через Александрию на службу и приходит во дворец. Центральные ворота, куда все заходят, – чисто завод, только проходной нету… Я понимаю – это же фильм, стало быть, для отдельного рабочего входа нужно воротца делать, отдельную локацию. Она денег стоит. Если уж построили ворота, давайте все будут через них ходить.
Д. Пучков: Ну уж не таких и денег.
К. Жуков: Такое впечатление, что эти ворота единственные во дворце. А здание-то огромное было со множеством входов-выходов. Этот вход, в который грузовик въедет, явно для каких-нибудь церемоний предназначен.
Во дворце служат тысячи людей. Если все будут через центральный парадный вход входить и выходить, он уже не будет парадным.
Во дворце Ворен находит обдолбанного Поску, который дует кальян, как у нас говорят, «треплет гибкого». Вот только кальянов тогда не было.
Д. Пучков: Ну, видимо, чтобы зрелищно было…
К. Жуков: Так они бы ему еще шприц всунули!
Д. Пучков: Ха-ха-ха! Поска хамит: «Люций Ворен! Твой ежемесячный загул уже закончен?» То есть надо понимать, что Ворен там…
К. Жуков: Во все тяжкие…
Д. Пучков: …бухает как надо! Ворен отвечает: «А твой, я смотрю, еще нет?» Наркоман проклятый. «Это ерунда, это от нервов». – «Где он?» – «Где он? Глубокий вопрос! Его смертная плоть в тронном зале встречает делегацию сената». Судя по всему, Марк Антоний тоже увлекается чем-то. В Египте, я смотрю, хорошо было. «Они уже здесь?» – «Да, сенатор Бибул и несколько высокопоставленных персон, чьи имена я забыл…» Поска, который все помнит (он же записной книжкой у Цезаря был), совсем охренел.
К. Жуков: Я думаю, что он специально «забыл».
Д. Пучков: Да. «Прибыли сегодня утром». – «А ты почему не там?» – «А я ценю свою жизнь такой, какая она есть. Когда царица на меня рычит, я удаляюсь. Это не трусость – кто позаботится о моей жене?» Молодец Поска!
К. Жуков: В тронном зале Марк Антоний специфическим образом принимает римских послов. А самое главное – он Клеопатру учит охотиться и тупыми стрелами стреляет по рабу, который переодет оленем. Очень смешно!
Д. Пучков: Да.
К. Жуков: Единственное, чего я не понял, как сенатор Бибул оказался послом Октавиана? В это время действительно был сенатор Бибул – Луций Кальпурний Бибул, соратник Марка Антония. Причем сначала он поддерживал Помпея, потом переметнулся к Бруту и Кассию, командовал одним из соединений в битве при Филиппах, попал в плен. После чего, как и многие соратники Помпея, переметнулся от Октавиана к Антонию. Он не мог быть послом Антония. Почему они назвали его Бибулом – других фамилий, что ли, нету в Риме?
Д. Пучков: Странно.
К. Жуков: Они, наверно, просто взяли какое-то имя и сказали: «Он будет посол». А в это время Люций Кальпурний Бибул, собственно, был легатом в Сирии. Легатом от Антония, конечно же.
Д. Пучков: Удивительно!
К. Жуков: