В архитектуре маньеризм проявился контрастами, грациозной хрупкостью деталей, в которых преобладают тонко изогнутые линии, «воздушностью» зданий и вовлечением природной среды — одновременно с проектированием зданий проектируются прилежащие к ним сады или парки. Классическим примером архитектурного маньеризма может служить вилла Фарнезе, находящаяся в пятидесяти километрах к северо-западу от Рима в коммуне Капрарола и потому также известная как замок Капрарола. Эта вилла считается одной из самых крупных итальянских построек эпохи Возрождения. Ее строительство начал в двадцатые годы XVI века кардинал Алессандро Фарнезе (будущий папа Павел III), а закончил его внук и тезка, меценат и коллекционер, покровитель Челлини и Эль Греко. По заказу кардинала Алессандро Фарнезе (внука) живописец-миниатюрист Джулио Кловио в середине XVI века создал «Часослов Фарнезе» — иллюминированный[123] манускрипт, содержащий более шестидесяти иллюстраций, выполненных в стиле маньеризма.
Маньеризм часто порицали (и продолжают порицать) за вычурность, за ложный пафос, за страсть к эффектным позам и необоснованное увлечение наготой, но эта трансформация классического стиля прошла испытание временем и заняла свое место в истории искусств. Время воздает всем по достоинству и заслугам.
Джулио Кловио. Часослов Фарнезе. 1546 год
С семейством Фарнезе связана еще одна замечательная ренессансная постройка — палаццо (дворец) Фарнезе на Виа Джулиа в Риме (сейчас там находится посольство Франции). Как и виллу Фарнезе, дворец начал стоить дед, а достроил внук. Примечательно, что одним из архитекторов дворца был Микеланджело.
Пора, однако, вспомнить о выражении, вынесенном в заголовок. «Princeps legibus solutus est» — «государь не связан законами». Эту формулу абсолютной монархической власти впервые озвучил римский юрист Домиций Ульпиан, живший во II веке. Вынужденно отказавшись от участия в больших политических играх (проще говоря — будучи изгнанными с большой арены), понтифики начали укреплять свою власть в Папском государстве, независимость которого от императоров Священной Римской империи была признана еще 1274 году, при папе Григории X, императором Рудольфом из династии Габсбургов. В 1530 году в Болонье папа Климент VII вынужденно короновал потомка Рудольфа Карла V и на этом тесные взаимоотношения Святого Престола со Священной империей закончились — императорский титул стал придатком к титулу короля Германии. Для Рима этот «развод» между двумя престолами был и плох, и хорош. Плох, потому что город лишился пышных коронационных торжеств, которые привлекали множество людей и благоприятно сказывались как на городской казне, так и на развитии города. Но было и хорошее — исчезли поводы для раздоров с императорами, один из которых и привел к разграблению Рима в 1527 году.
Переход к режиму абсолютной монархии в первую очередь ударил по самоуправлению и привилегиям городов — управление государством приобрело строго централизованный характер. Прекратилась раздача феодов — земель, жалуемых в прижизненное или наследуемое пользование и начался обратный процесс перехода земель в руки папского двора. Любое недовольство жестко подавлялось.
Папы не могли передавать власть по наследству (ну разве что через возвышение племянников и внуков). Они сознавали себя не хозяевами, а временными управляющими Папского государства или, как его еще называли — Папской области. При абсолютизме такое положение привело к хищническому характеру власти. Папы, живущие по принципу «после нас — хоть потоп» беззастенчиво выкачивали из своей вотчины ресурсы, и никто не мог им в том воспрепятствовать. В этой ситуации Рим оказался в выигрышном положении, потому что все ресурсы собирались здесь.
Папский престол, а вместе с ним и Рим, оказались между двух огней — с севера угрожали протестанты, а с юга — турки. При султане Сулеймане I, правившем с 1520 по 1566 годы и прозванном в Европе Сулейманом Великолепным, турками была захвачена бо́льшая часть венгерских земель, а Австрия стала данником Османской империи. Османская империя была идейным врагом папства и всего христианства вообще, поскольку с момента основания ее главной целью была борьба с неверными. В 1453 году султан Мехмед II захватил Константинополь и его правнуку Сулейману, разумеется, хотелось сравниться с великим предком или даже превзойти его, сокрушив другой оплот христианства — Рим. Если посмотреть на карту середины XVI века, то можно увидеть, что Апеннинский полуостров находился бы словно в разверстой пасти Османской империи. Противостоять туркам можно было только сообща, объединив силы двух самых могущественных государств тогдашней Западной Европы — Франции и Германии, правители которых традиционно враждовали между собой. Кроме того, значительную часть подданных германской короны составляли протестанты… Словом, перед папским престолом стояло сразу несколько сложнейших задач, а судьба Рима буквально висела на волоске — очередного вражеского нашествия, будь то протестанты или турки, Вечный город мог не пережить.
Османская империя в последний год правления Сулеймана I
Иллюзия полного искоренения протестантизма просуществовала недолго. Уже в первой половине XVI стало ясно, что папству и всей католической церкви придется примириться и сосуществовать с этим движением. Если что и можно было сделать, так это ограничить распространение протестантства.
Алессандро Фарнезе, взошедший на престол под именем Павла III в 1534 году, одинаково заботился и о благосостоянии своего семейства, и о делах церкви. Понимая неотвратную необходимость реформ, Павел III созвал в 1545 году Вселенский собор в городе Тренто, известный как Тридентский собор по латинскому названию города. Собор, растянувшийся (с перерывами) на целых восемнадцать лет, закрепил верховенство папской власти и провел четкую границу между католичеством и протестантством, итогом которой стал Тридентский Символ веры. Разграничение укрепило католическую церковь, а, вместе с ней и папскую власть. Вопрос ставился ребром — или ты католик, или нет, третьего, то есть чего-то среднего, не дано. Ни о каких уступках протестантам отныне не могло быть и речи. Впрочем, одна важная косвенная уступка была сделана — прекратилась торговля индульгенциями.
Благодаря стараниям папы Пия V в мае 1571 года была создана Священная лига — антиосманская коалиция, объединившая ряд католических государств во главе с Испанией. 7 октября 1571 года в морском сражении, произошедшем в Патрасском заливе, флот Священной лиги разгромил османский, заодно разрушив миф о непобедимости турок. Однако пресечь османскую экспансию не удалось — турки быстро построили новый флот и продолжили воевать на Средиземном море. В память о победе христиан в 1572 году папа Пий V ввел новый католический праздник, который впоследствии был назван праздником Девы Марии — Царицы Розария (отмечается 7 октября). Победа имела большое политическое значение для папского престола, поскольку организатором Священной лиги был Ватикан.
Тициан. Вознесение Девы Марии. 1516–1518 год
Для поддержки католической церкви и укрепления папской власти, преемник Пия V папа Григорий XIII учредил систему постоянных нунциатур — постоянных представительств папского престола в других странах. Папские послы-нунции помимо дипломатии занимались наблюдением за деятельностью католической церкви в стране своего пребывания. Кроме того, при Григории XIII было создано несколько церковных учебных заведений, в частности — Школа грамматики, гуманитарных наук и христианского учения в Риме (1551), ныне известная как Папский Григорианский университет. Школа имела огромное значение для развития Рима и повышения международного престижа города, так как при ней последовательно открылся ряд коллегий (отделений) для иностранных студентов — Германская, Греческая, Английская, Польская, Маронитская[124] и Шотландская.[125] Популярность школы и ее возросшее значение побудили папу Григория построить в 1582–1584 годах новое здание, ввиду чего учебное заведение стало называться Григорианским[126]. Но больше всего этот папа прославился введением григорианского календаря.
Григорианский университет превратил возрождающийся (в который уже раз!) Рим в международный учебный центр, а кроме того, дал возможность подготовки «агентов влияния» для национальных церквей.
Апогея своего могущества папство достигло при преемнике Григория XIII Сиксте V, занимавшем престол с 1585 по 1590 год. Существует легенда, согласно которой кардинал Феличе Перетти ди Монтальто до выборов его папой притворялся дряхлым и немощным, что помогло ему приобрести голоса кардиналов, рассчитывавших на скорые выборы нового понтифика. Упоминание об этом можно встретить в пушкинской «Полтаве», где «хитрый кардинал» сравнивается с изменником Мазепой:
И день настал. Встает с одра
Мазепа, сей страдалец хилый,
Сей труп живой, еще вчера
Стонавший слабо над могилой.
Теперь он мощный враг Петра.
Теперь он, бодрый, пред полками
Сверкает гордыми очами
И саблей машет — и к Десне
Проворно мчится на коне.
Согбенный тяжко жизнью старой,
Так оный хитрый кардинал,
Венчавшись римскою тиарой,
И прям, и здрав, и молод стал.
Но дело не в том, при каких обстоятельствах кардинал ди Монтальто взошел на престол, а в том, что он сделал за пять лет своего понтификата.
Рим получил от папы Сикста V четыре великих подарка. Во-первых, папа смог покончить с бандитизмом, который был язвой Рима со времен его разграбления, а особенно распространился при Григории XIII. Борьба велась единственно действенным методом — физическим уничтожением разбойников, отрубленные головы которых выставлялись на всеобщее обозрение. Попутно папа договорился с соседними государствами о том, чтобы те не предоставляли убежища разбойникам. Во-вторых, столь же решительно папа разобрался с пиратами, грабившими корабли, доставлявшие в Рим продовольствие (конкретно Риму пираты доставляли больше беспокойства, чем османский флот). В-третьих, Сикст V приказал осушить Понтинские болота, находившиеся к юго-востоку от Рима. Полного успеха достичь не удалось (это было сделано только в тридцатые годы ХХ века), но заболеваемость малярией, которую разносили обитавшие на болоте комары, существенно снизилась — из бича Рима малярия превратилась в одну из городских проблем. В-четвертых, за пять лет своего правления папа Сикст успел сделать многое для благоустройства столицы папства. Памятником ему стали знаменитые Четыре фонтана, расположенные на пересечении улицы Четырех фонтанов и улицы Квиринале. Фигуры фонтанов представляют собой символические изображения реки Тибр, являющейся символом Рима, притока Тибра Аньене, из которого бралась вода для римских акведуков, богини Дианы, олицетворяющей непорочность, и богини Юноны, покровительницы Рима.