С помощью чутких своих приборов робот-водолаз прекрасно «видел» и все, что замечал вокруг сам, давал возможность разглядывать тем, кто находился наверху, в каюте водолазного судна, у экранов подводных телевизоров.
То и дело с поверхности океана в глубину, на дно, в адрес водолаза-робота отправлялись приказы-команды: «Осмотри!», «Руку — схват влево!», «Руку — схват вправо!», «Шаг влево!», «Шаг вправо!», «Обойти препятствие!», «Взять предмет!», «Положить его туда-то!», «Установить на дне измерительный прибор!». И так далее, и так далее, без конца.
...Про роботов, которые умеют выполнять только одно какое-нибудь дело, во всяком случае единообразные операции, говорят: «Они действуют по жесткой программе». Что приказано, то и сделают — «от сих до сих», и ничего больше. Эти — названы роботами первого поколения, потому что они появились на свет первыми.
Но если есть первое поколение, должно быть и второе? Совершенно верно. Какое-то время назад появился необычный робот, названный «механическая рука». Его рука, снабженная чувствительными приборами-датчиками, «ощущала» прикосновение к тому или иному предмету. У робота было нечто вроде осязания. Значит, он мог не только выполнять команду, но и сам — с помощью электронной машины — хоть немножко, но познавать окружающий мир и в зависимости от того, что осязала рука, принимать нужное решение.
На смену второму поколению приходит третье, еще более разумное (хотя, конечно, слово «разум» мало годится для машины). У роботов третьего поколения появилось еще одно «чувство» — зрение. С помощью телекамеры они различают световые сигналы и не спутают зеленое с красным. А некоторые даже откликаются на звук. Стало быть, игрушечный Марсик, о котором уже шла речь, немножко похож на робота третьего поколения — ведь он тоже «слышит» (а минский робот даже говорит).
Как понятно каждому, роботов, предназначенных не для игры, а для работы, вовсе не обязательно делать похожими на людей. Наоборот, как-то само собой получается, что чем робот совершеннее, тем у него меньше сходства с человеком.
Так что, если, скажем, понадобится робот-кондуктор, он вовсе не обязательно должен копировать какую-нибудь тетю Нюру или какого-нибудь дядю Петю. Пусть будет простым железным ящиком с одним-единственным электронным глазом и без рук-ног — работать хуже он от этого не станет, а изготовление его окажется намного проще.
Гораздо важнее, чтобы робот умел ориентироваться в обстановке и понимал команды, которые люди посылают ему в виде световых, звуковых или радиосигналов, что-то «понимал», «слушал», а то...
Давно это было. Дали роботу упаковывать в ящики детали. Робот был аккуратный, сноровистый и в исполнительности ему, помнится, не откажешь: пакует, пакует, пакует... Даже тогда, когда уж и паковать-то нечего — кончились детали, а он эдак прилежненько... Все хватает и хватает... воздух стальной лапищей хватает! Теперь роботы намного сообразительнее: не станут «хватать» воздух, если кончились детали. Стальные руки нынешних роботов снабжены чем-то вроде машинных органов осязания.
Каждый робот приобретает какую-либо профессию. Вот робот-шахтер. Это двухметровая танкеточка с такими гусеницами, которые дают возможность двигаться по земле и прикрепляться к кровле подземного коридора. Оператор, находящийся на поверхности, из своей кабины руководит действиями робота. Слово «РУКОводит» здесь самое подходящее, потому что рука машины точь-в-точь повторяет движения рук человека, на расстоянии управляющего ею. «Хозяину» наверху остается только глядеть на экранчик телевизора и следить: правильно ли действует его подопечный в шахте или нет.
В японском городе Иокогама имеется один пожарник. Пожалуй, больше нигде во всем мире не сыщешь такого: роста баскетбольного, под два метра, вес богатырский— больше полутонны. Держа в руках огнетушители, он с невероятной легкостью перемещается по зданию, проникая в самые труднодоступные и даже вовсе не проходимые для человека участки пожара, то есть туда, где и пламя бушует, и дым — не продохнуть, и пылающая кровля вот-вот грозит обрушиться. Надо ли добавлять, что пожарником здесь с успехом работает робот, прозванный местными остряками брандмейстером.
Робот-маляр.
Робот-атомщик.
Робот-электросварщик, робот-кладовщик, робот-каменщик...
Наконец, робот-кибер.
Что еще за «кибер»? Догадаться нетрудно: как сказано в инструкции, «это КИБЕРнетическое устройство для усиления возможностей человека, которым сам же человек и управляет».
Шестиметрового роста кибером-земленосом управляют с помощью рук и ног человека. Сразу машинные руки-ноги становятся как бы усиленным во сто крат продолжением человеческих. Мощная получилась машина: двигатель тут такой же силы, как у автомобиля «Жигули»; передвигается вдвое быстрее пешехода, а груз поднимает такой же, как рекордсмен мира по тяжелой атлетике — более 225 килограммов!
Это все роботы промышленные, приспособленные для заводов, фабрик, шахт, рудников, автомобилей, для подводных работ и так далее. Но есть и домашние роботы, которым предсказывается блестящее будущее. А что, разве плохо — Робот Для уборки Квартиры, ласково: «Родик»! «Родик», накрой на стол! «Родик», вымой посуду! «Родик», натри пол. Не забудь также надраить ванную, постирать и погладить белье, отутюжить брюки, начистить картошки... «Родик», «Родик», «Родик»!.. «Родик» — официант, «Родик» — нянька, «Родик» — сиделка...
Взять первый в мире луноход. Эта точная и надежная сделанная в нашей стране машина ничуть не похожа на настоящего космонавта. Она работала, передвигалась по Луне, брала пробы лунного грунта, беспрекословно подчиняясь радиокомандам, переданным с Земли. Луноход, который был обучен конструкторами принимать и понимать сигналы, подчиняться им, можно считать настоящим лунным роботом.
...Пока еще нам помогает не так много роботов. Но с каждым годом их семья все растет.
Световод-лучепроводТЕЛЕГРАФ «О СЕМИ ФОНАРЯХ»
Что такое телеграф «о семи фонарях», откуда взялся такой? А дело в том, что когда-то... Но не лучше ли все по порядку.
Кому хоть раз приходилось подзывать к себе кого-нибудь не голосом, а рукой — иди, мол, сюда!—сразу поймет, в чем суть. У нас ведь много и других жестов-сигналов, заменяющих слова. Вот на таких условных сигналах и был основан семафорный телеграф. Только каждый жест здесь означал не слово, а какую-нибудь одну букву. Существует целая азбука жестов. Моряки ею пользуются до сих пор. Стоят два моряка, каждый на своем корабле, далеко-далеко друг от друга и размахивают флажками. Переговариваются. Услышать один другого не может, а яркие флажки соседа каждый видит хорошо.
Потом вместо людей-сигнальщиков стали устанавливать цепочкой башни-сигнальщики с руками-крыльями. Расстояние между постами сразу намного удлинилось. Еще бы! Большие крылья издалека видны. На башне сидели люди и по-разному переставляли эти крылья, передавая телеграммы семафорной азбукой. А на соседней башне ее принимали и отправляли дальше. День-деньской, словно мельницы, трудились башни. Но наступала ночь — и, хоть маши они крыльями, хоть не маши, толку никакого! Где уж там, когда и в двух-то шагах не видно ни зги!
Вот тогда-то родился телеграф, которому была не страшна даже самая темная ночь. Изобрели его у нас в стране в начале прошлого века и нарекли длинно: «Ночной скорый дальнописец, или Телеграф о семи фонарях». Новинкой «о семи фонарях» передавались сообщения днем и ночью, да не за версту, а за десять верст, даже больше. Семь его фонарей были цветными, каждая буква обозначала сочетание разных цветов. Цветовую телеграмму принимали, глядя на красные, синие, желтые, зеленые, белые фонари в подзорную трубу.
Самая длинная в мире линия такой светофорной связи действовала в середине прошлого века между Петербургом и Варшавой. И все 1200 километров, от башни к башне, каждый сигнал проходил всего за 15 минут. По тем временам — быстрее быстрого. Это был зрительный, или, как говорят ученые, оптический, телеграф, основанный на физических законах распространения света.
Но фонари, даже самые мощные, это все-таки только фонари. Их свет виден не на такое уж большое расстояние. Мало того, что лучи в пути рассеиваются, им еще мешают туманы и дождевые завесы. Вот если бы собрать лучи от фонаря в один пучок!.. Их в пучок и собирают, причем давно. С помощью линз или зеркал. И тогда... тогда получается прожектор, сильный, направленный луч которого светит на многие километры, издалека обшаривая по ночам небо и землю. Такой прожектор, на радость капитанам кораблей бросающий свой яркий луч далеко в море, установлен на каждом маяке.
Всем хорош прожектор — ярок, далеко бросает свой луч. Но, к сожалению, всегда только по прямой линии. Под углом луч идти не может. Вот если бы свет пустить по трубе!..
А что? Водопровод есть. Газопровод есть. И нефтепровод есть. Почему бы в таком случае не быть и светопроводу? Свет по трубе, по этой надежной дорожке, направо, налево — куда угодно побежит. Вот только захочет ли он бежать по трубе, вернее, сможет ли, это ведь не вода, не газ, не нефть?
А это смотря по какой трубе.
А СВЕТ И ПРАВДА ЛЬЕТСЯ!
Самыми знаменитыми в мире стеклодувами были венецианцы. Их стекло, их зеркала славились по всему миру. Когда великие мастера города Венеции выдували из расплавленной стеклянной массы свои затейливые вазы, каждая светилась всякими, какие только есть, красками. Потому и назывались их вазы и прочее миллефьоровыми — тысячецветными. Венецианцы уже давно приметили, что свет внутри прозрачных стеклянных изделий идет не прямиком, а многократно отражаясь от их стенок, преломляясь в них, и прекрасно пользовались этим для создания своей поистине стеклянной радуги.
А в прошлом веке один ученый обнаружил еще одно удивительное явление. Когда он ярко освещал лампой наполненный водой сосуд, а затем выпускал воду и она, как это часто бывает, вытекала эдакой струей-дугой, то по такой же дуге «тек» и... свет. Он лился по сверкающей водяной струйке, изгибаясь в точности как она.