Хотел того ученый или не хотел, не важно, главное другое — у него получился самый настоящий световод, «водяной» световод.
Вот тогда все и задумались: позвольте, но раз свет в буквальном смысле слова льется по жидкой водяной струе, почему бы ему в таком случае не литься-струиться, во-первых, куда нам надо и, во-вторых, по «застывшей струе», а проще говоря, по стеклянному волокну?
Подумать-то ученые об этом подумали, но на том все в ту пору и кончилось. Вновь вспомнили о световодах лишь через сорок с лишним лет.
В одном городе захотели осветить подвалы дневным светом. Но лампочек дневного света тогда еще не было. Вот и смекнули: а что, дескать, если свет доставлять сюда, как воду, извне, снаружи? Взяли тонкие полые трубы, покрытые изнутри блестящим металлом, и солнечный свет зигзагом заструился по ним в дотоле темные подземелья, где стало светло, как днем.
Но забыли и об этом светотрубопроводе. Вспомнили и о нем, и о других предыдущих опытах спустя еще сорок лет, в 1951 году. Именно тогда в разных странах одновременно за световоды взялись всерьез. Ученые брали и отдельные стеклянные волоконца, и пучки таких волоконец, и целые жгуты, составленные из пучков, заботясь прежде всего о том, чтобы все эти сотни и даже тысячи волоконец были как можно тоньше, прозрачнее и чтобы уложить их не забыли в строго определенном порядке (ученые говорят о «регулярно уложенных волоконцах»).
Чтобы свет струился по светопроводу еще лучше, стеклянные волоконца обязательно отделяют одно от другого, облачая каждое в этакое пластиковое «платьице».
Есть телефонный кабель, есть электрический, а теперь — пожалуйста!— появился и многожильный световой кабель, хорошо проводящий не только свет, но и изображение, да к тому же на редкость гибкий.
Иногда у ученых спрашивают: «Как же так, свет все-таки не вода, почему же он в таком случае течет по стеклянной трубе... простите, мы хотели сказать — по стеклянному волокну?»
Ответ чаще всего (конечно, для непосвященных людей) бывает такой: «Оговорившись, вы употребили слово «труба». Что ж, правильно. Если бы у трубы были зеркальные стенки (как там, в подвале), то свет отлично, как вы знаете, тек бы и по трубе, полностью отражаясь от ее сверкающих стенок, пока не дошел бы до другого конца трубы. Так вот, считайте, что особо прозрачное стеклянное волокно, толщиной с волосок, с чистыми, ничем не замутненными, без царапинок стенками,— это тоже своего рода труба. Отражаясь от ее гладких стенок, преломляясь в них, свет бежит и бежит из конца в конец волоконца. Важно только, чтобы лампа была достаточно яркой».
«ВНУТРЬСМОТРЯЩИЙ»
Это письмо написал один паренек, который находился... Впрочем, пусть сам расскажет. Вот отрывок из его послания к товарищу.
«Привет! Думаешь, я тебе пишу из пионерлагеря? Как бы не так! Из больницы я тебе пишу. И как меня угораздило в нее попасть?!
Началось это в столовой, во время обеда. Съел салат из огурцов — все было в порядке. Съел рассольник — тоже все было в порядке. А с курицей не повезло. Правда, расправлялся я с ней второпях, так как немножко опоздал к обеду и нагонял остальных. Понимаешь, как назло, костлявая курица попалась. В общем, стал я ее есть, вдруг — кость!.. Я за рот схватился, а ребята кричат: «Ты корочку, корочку хлебную проглоти — протолкнешь!» Попробовал — все равно горло болит. Мучился, мучился — пошел к доктору. А он меня раз — и в больницу. Думаешь, приятно, когда тебе в горло лезут длинной трубой, да еще с лампочкой! Зато через несколько минут застрявшую кость вытащили и отдали мне. На память. Чтобы в следующий раз был осторожнее...»
Такое вот письмо. Только не все в нем правильно. Нет, про то, что кость в горло попала,— правильно (это, к сожалению, случается довольно часто), и про то, что врач ее потом оттуда вытаскивал, — правильно. Но про лампочку — не правильно. Лампочка была не внутри, а... снаружи. Сама — снаружи, а освещает — внутренности. Есть такой прибор — эндоскоп, что в переводе с греческого означает «внутрьсмотрящий». С его помощью врачи могут заглянуть туда, куда просто глазом не заглянешь — в горло, в пищевод, в желудок, в бронхи. Для больного — дело, конечно, не из приятных, но все же это намного проще и безопаснее, чем операция.
Так вот, этот самый «внутрьсмотрящий» прибор не что иное, как небольшой лучевод-светопровод со стеклянными волоконцами, по которым свет от наружной лампочки струится внутрь организма человека, освещая все на своем пути и позволяя врачу увидеть — что там, внутри.
От на-руж-ной — в этом вся штука. Значит, не надо внутрь загонять горячую лампочку, туда уже идет «холодный» свет.
Но не это главное. Главное в том, что лампочка снаружи дала возможность врачам делать эндоскопы гибкие, мягкие. В отличие от прежней жесткой трубы такая податливая трубка может проникнуть почти всюду: раньше двенадцатиперстная кишка была эндоскопу недоступна, а теперь доступна. И освещаются внутренности теперь намного лучше, их стало удобнее обследовать. Значит — точнее ставить диагноз больным.
Однако и это еще не все. Гибкий эндоскоп, освещенный световодом-лучепроводом, помогает не только обследовать больного, но и сразу принимать решительные меры. Скажем, обнаружил врач в пищеводе торчащую рыбью кость — он ее тут же специальными длинными щипчиками удаляет, да не вслепую, а видя в окуляры эту самую кость и захваты щипчиков, стенку пищевода.
Есть разные эндоскопы со световодами-лучепроводами: гастроскопы— ими обследуют желудок, бронхоскопы — ими обследуют бронхи, и многие другие «скопы», «внутрьсмотрящие» в том числе...
...Пациенту требуется обследовать зуб. Вот он, маленький эндоскоп, через который разглядывают — что там, внутри зуба.
...Вовсю горит на заводе топка, пылает жаром паровой котел. Попробуй сунься! А проверить, что там, внутри котла, надо обязательно. И опять: эндоскоп, выручи! Он и выручает, на этот раз не медицинский — технический эндоскоп. Вместо стеклянного световода, которому такую высокую температуру не вынести — расплавится, там жаростойкий кварцевый световод-пруток. Мастер стоит в холодке и преспокойно наблюдает за всем, что делается на стенах, на сводах раскаленной топки.
Для перископов, видоискателей кинокамер, для освещения шкалы разных ночных приборов, для телевизионных устройств, наконец, для ядерных исследований — всюду годятся лучеводы-световоды, эти «внутрьсмотрящие».
Есть теперь и «светоносный» телефон. Разговор, превращенный в яркие световые лучи, бежит не по проводам, а по волоконцам-волоскам. У нас уже работает одна такая опытная линия световой телефонной связи. Она построена в городе Зеленограде. В одну и ту же минуту по двум обычным телефонным проводам могут одновременно разговаривать не больше чем 10 пар собеседников, а по «светоносному» — свыше 15 тысяч (тысяч!) пар собеседников. Каково?! Целый город одновременно беседует всего по двум проводкам, и ни один из этой шумливой, говорливой толпы не мешает другому.
Вышел зайчик погулять...НЕОБЫЧНЫЙ ЗАПОВЕДНИК
Есть на свете странный заповедник. В нем живут не зубры и не олени, не слоны и не жирафы, не бегемоты и не страусы. Вся штука в том, что в заповеднике, о котором идет речь, разводятся... зайчики. Да, да, солнечные зайчики!
Вспомните: возьмешь зеркало, выйдешь на солнышко и давай гонять невесомых зайчишек. То заставишь их в чужое окно забраться, то ослепишь прохожего, то еще в какой-нибудь шалости заставишь его, послушного, принять участие.
Так вот, оказывается, солнечного зайчика можно заставить с пользой потрудиться. О том, что это и верно из всех работяг работяга, люди знали испокон веков. Он, бывало, и вражеский корабль потопит, если, конечно, на него направить сразу много зайчиков, чтобы получился один громадный зайчище, который заставит вспыхнуть просмоленную обшивку деревянного корабля. Во всяком случае, так говорится в легенде про известного ученого Древней Греции Архимеда. Это он с помощью зеркал, собранных в срочном порядке среди местных жителей, спас город от нашествия вражеской эскадры.
Случалось солнечному зайчику, на сей раз пойманному не зеркалом, а стеклянной лупой (простым увеличительным стеклом), там же, в Элладе, то есть в Древней Греции, заниматься не ратным, а самым мирным делом. Юные гречанки, поймав на горе Олимп увеличительным стеклом солнечный луч, зажигали от него факел. А этот факел в свою очередь зажигал чашу с олимпийским огнем. (Кстати, эта традиция сохранилась до наших дней.)
Так люди пользовались солнечным зайчиком еще с древности. И вот наши дни... В общем, и в наши дни люди в южных краях ловят шустрых бездельников и обучают их многим ремеслам, заставляют потрудиться даровую энергию солнца.
Уже давно подсчитано, что если бы удалось поймать и приспособить к работе хотя бы десятую часть солнечных лучей, падающих на землю хотя бы одной лишь нашей Туркмении, то это дало бы столько электричества, сколько сейчас добывают все страны мира, вместе взятые.
Охоту ведут с помощью эдаких ловушек. Одна из них, самая старая, называется «горячий ящик». Он деревянный, с покатой крышей, внутри — черная обшивка. Лучи солнца проходят сквозь стекло и, как вода в губку, впитываются в черное дно. (Недаром же летом бывает так жарко в темной одежде.) Теперь понятно, почему ящик называется горячим? Конечно! Он нагрет солнцем. А по дну этого ящика проложены трубы с водой. Значит, и вода нагревается. В наших среднеазиатских республиках много таких вот горячих ящиков для солнечных душей, солнечных кухонь, солнечных сушилок овощей...
Хорош горячий ящик, но есть ловушка солнца и понадежнее. Это большое вогнутое зеркало, собирающее, концентрирующее солнечные лучи в один жаркий пучок. Такой зайчище, выйдя погулять, даже металл плавит. Еще бы, его температура больше трех тысяч градусов!
Вот человек подходит к зеркальной чаше. Он в черных защитных очках. В его руках, на которые надеты брезентовые рукавицы (горячо!), две металлические полоски. Приложив полосы друг к другу, мастер подносит их перекрещенными, точно шпаги, к центру зеркальной чаши. Зайчик набрасывается на металл, и через несколько секунд полосы уже накрепко приварены одна к другой.