иметр, каждое очко, каждый гол.
То же и у бегунов. Им нужна ровная и гладкая, для всех одинаковая — без луж и без ямок — дорожка. Казалось бы, что проще — делай, как повелось: возьми песок, воду, угольный шлак, смешай хорошенько, утрамбуй как следует — и готова хорошая гаревая дорожка, не слишком мягкая, но и не очень жесткая.
Хорошая? Нет, не совсем. В жару пыль летит из-под ног спортсменов, мешает бежать; в дождь еще хуже — дорожка размокает. Значит, что же: во время одних и тех же соревнований из-за какого-то дождя, внезапно пролившегося над стадионом, спортсмены ставятся в неравные условия? Ведь кому выпадет по жребию бежать тогда, когда дорожка уже размокла, тому труднее, чем участникам более ранних забегов.
Решили сделать дорожку из резины. В сушь она не пылит, от дождя не размокает. Разложили на стадионе резиновый коврик, вроде того, о который вытирают ноги, заходя в квартиру, только несравнимо длиннее — четырехсотметровый, и вроде бы показалось, что все в порядке.
Но спортсмены по-прежнему были недовольны: слишком жесткая получилась дорожка и к тому же от жары и стужи портится, покрывается трещинами.
Так продолжалось, пока за дело не взялись химики и не создали для стадионов особую пластмассу. Величают ее в разных странах по-разному: где тартаном, где рекортаном, но, по сути дела, это одно и то же — и тартан и рекортан напоминает губку, плотно сжатую и от этого достаточно твердую губку. По устланной ею дорожке бежать легко и приятно. Ровной становится дорожка, в воде не намокает и в меру шероховата, чтобы не поскользнуться. Поскольку пластик, как известно, бывает разных цветов, то и беговые дорожки могут, по желанию ее создателей, переливаться красным, синим, зеленым... Не дорожка — радуга! Для зрителей это не последнее дело. Сразу на стадионе становится празднично, радостно!
И еще немалую услугу оказали ученые спортсменам.
САМЫЙ СПРАВЕДЛИВЫЙ СУДЬЯ НА СВЕТЕ
Дело было много лет назад на чемпионате страны по легкой атлетике. В финальном забеге на 400 метров с барьерами возникло сложное положение: к финишу вслед за явным лидером Архиповым вместе — грудь в грудь — пришли сразу трое: москвич Котов, рижанин Лебедев и киевлянин Орлов. Секундомеры показали одинаковое время у всей тройки, и бедным судьям не оставалось ничего другого, как самим на глазок решать: кто удостоился серебряной медали, кто бронзовой (с золотом все было бесспорно, ясно — Архипов).
Один из судей заявил: «Мне показалось, что плечо Котова было как будто немного впереди плеча Лебедева».
Другой возразил: «А мне почудилось, будто несколько впереди был Лебедев».
«Показалось», «почудилось», «несколько»... Очень уж неубедительно звучит! Но тогда (а что было делать?!) слова одного из судей оказались решающими: вторым признали Котова, третьим — Лебедева, хотя многие уверяли, что надо бы наоборот.
...А это случилось в далекой Мексике. 1968 год. Олимпийские игры. В помещении театра шло волнующее представление — состязались штангисты-тяжеловесы. На штанге громадный (по тем временам, конечно) вес: 200 килограммов. Рядом — новозеландский спортсмен. Вот уже две его попытки были неудачными. Штанга никак не хотела подчиняться.
Теперь предстояла третья, последняя попытка... Удача — штанга над головой. Она сперва водит спортсмена по помосту. Но наконец тот укрощает железо. Теперь на мгновение замереть — и судьи засчитают вес. Но как это трудно — замереть, когда невероятный груз хочет тебя сломить, вжать в помост. И все же новозеландцу это удалось — терпит, борется. Секунду терпит, другую, третью, четвертую... Что такое: ведь главному судье полагается выждать всего две секунды и, дав команду «опустить!», засчитать атлету попытку как удачную. А тут... Дальше, как сообщает очевидец, произошло неслыханное:
«Сэр,— с трудом выдавливает из себя штангист, весь дрожа от страшного напряжения,— все... в порядке?.. Я могу... ее опустить?»
«Ах да, конечно,— словно проснувшись, смущенно говорит судья,— опускайте, опускайте! Все в порядке!!»
...Что поделать, судья отвлекся на какое-то мгновение — и все тут.
Словом, было ясно: пришла пора передоверять судейские обязанности электронным судьям — самым точным, самым беспристрастным и самым внимательным в мире. Эти ни за что не отвлекутся, не ошибутся и, уж конечно же, не заснут.
И передоверили. Уже давно на соревнованиях штангистов вместо голоса судьи, подкрепленного взмахом белого (если вес взят) или красного (если вес не взят) флажка, попытку засчитывают или не засчитывают вспышки цветных лампочек. У стрелков из лука сигнал «разрешаю стрелять» дает обыкновенный... светофор.
Словом, судьбу чемпионов теперь, к счастью, вершат никак не сомнительные «показалось». Быстро, уверенно и без малейшей погрешности все определяет электронный судья.
Вот фотофиниш. Достаточно после очередного забега взглянуть на выдаваемую им пленку, чтобы с точностью до одной сотой (а то и тысячной!) доли секунды определить, кто же из спортсменов пересек линию финиша первым, кто вторым, кто третьим и т. д.
Соревнования конькобежцев. Как было раньше? Раньше после очередного финиша судьи вооружались блокнотами, карандашами, вечными ручками, с головой погружаясь в сложнейшие расчеты: кто из спортсменов какое время показал в конькобежном многоборье на всех его четырех дистанциях, кто из них какое место занимает после очередного забега. Цифры, цифры, цифры! Ворох цифр! Голова кругом идет от бесконечных цифр. И пока бедные спортсмены, не говоря уж о многочисленных зрителях, узнают о результатах, переданных по стадионному радио, пройдет немало времени.
Теперь не так. Теперь с выстрелом стартового пистолета мгновенно время каждого из отправившихся на дистанцию спортсменов начинает автоматически отсчитывать электронный секундомер — цифры десятых долей секунды, секунд, минут так и прыгают на нем — время становится как бы видимым. И не только для судей, но и для зрителей, и для телезрителей, сидящих дома у своих телевизоров. Не успел очередной спортсмен пересечь линию финиша, а на стадионном табло уже загорается точный его результат. Сами по себе прыгают строчки табло с фамилиями участников всех забегов, расставляя их в списке каждый раз по-новому. Потому что всякий следующий забег — это новый результат. Миг — и скороходы выстраиваются в списке по строгому порядку: счастливчики — на первых строчках, неудачники — на последних. Тут уж обходится без обид, тут все по справедливости.
А о «пловце на удочке» вы когда-нибудь слыхали?
Помнится, в плавательном бассейне происходило однажды нечто странное. Пловец работал руками и ногами, а следом за ним по воде тянулся... длинный провод.
Зачем?! Для чего держать спортсмена на привязи? Чтоб не удрал с тренировки? Напрасны хлопоты, он и без того трудится охотно, проплывая десятки километров. Дело явно в другом.
Еще совсем недавно спортивные врачи обследовали спортсменов, в том числе и пловцов, только до и после тренировок. Но ведь гораздо важнее обследовать спортсмена не у врача в кабинете, а прямо на катке, на ринге, на корте, на футбольном поле, в плавательном бассейне — во время напряженных тренировок, когда мышцы, сердце, легкие атлета работают с полной нагрузкой. Такие сведения самые ценные — они позволяют судить и о скрытых резервах спортсмена, и о том, не перенапрягается ли он или, наоборот, может быть, не использует до конца всех своих возможностей. Но не выскакивать же врачу со своим фонендоскопом на футбольное поле или на ринг, не нырять же ему прямо в белом халате вслед за своим подопечным в воду: «Погоди, Коля, забивать гол, сперва поглубже вдохни!», «Не отражай нокаутирующий удар соперника, Валера, прежде дай сосчитаю тебе пульс и измерю кровяное давление!».
Спортивные медики с помощью современной техники научились обследовать своих пациентов на расстоянии. Достаточно к груди, к руке, к голове спортсмена прикрепить липкой лентой крошечный невесомый датчик и протянуть от него провод, чтобы издали сосчитать пульс, измерить кровяное давление, услышать стук сердца. Но в последнее время дело все чаще обходится даже и без проводов. Датчики на теле спортсмена дают свои показания по радио.
Словом, в распоряжении спортсменов теперь действительно есть множество технических новинок, помогающих им показывать высокие результаты.
Куда идут часы!ТИК-ТАК
Как выяснилось, среди малышей еще до сих пор попадаются чудаки, которые думают, будто бы в часах прячется какой-то крошечный человечек и без конца твердит: тик-так, тик-так, тик-так... Напрасно толковать им про пружину, про шестеренки, которые, зацепляясь друг за друга, водят по циферблату стрелки. Все вроде бы понимают, но, терпеливо выслушав вас до конца, тем не менее наивно спрашивают: «А где же человечек, который говорит «тик-так»?» Что поделать — несмышленыши!
Спроси у любого из них: а все ли часы обязательно тикают? Услышишь в ответ одно и то же: «Обязательно. Какие же это часы, если не тикают? Может, сломанные?»
Однако, как ни странно, люди уже с давних пор измеряли время именно не тикающими часами: кукарекающими, булькающими, потрескивающими, вообще безмолвными — какими угодно, только не тикающими.
Вот кукарекающие часы. В глубокую старину, когда надо было узнать время, прислушивались — не поет ли петух. Ведь он по ночам кричит всегда в одно и то же время. Бывало, зальется на всю округу ни свет ни заря: «Кука-реку-у!» (Просыпайтесь, люди добрые, вот-вот рассвет!) Все с петухами и встают, принимаются за работу.
А днем только и надежды было что на солнце. Оно же никогда не стоит на месте — все движется и движется по небосклону. Поутру выкатится огненно-красным шаром из-за края земли, к 12 часам встанет над самой головой, к концу дня закатится за противоположный край земли. А люди на него поглядывают да говорят: «Вот восход. Вот полдень. Вот закат». И бывало, живут себе по этим небесным часам.
А как бы, думают, все-таки поточнее узнать время? И придумали настоящие солнечные часы. Вместо циферблата у них — площадка, расположенная на самом солнцепеке. Вместо стерженька для стрелок торчит посреди площадки колышек. Взамен стрелок — тень от этого колышка. Ходит по небу солнце — ходит по площадке тень.