– Езжай уже, философ! И без грубостей там… Фредерика я предупрежу. Переживет его банк без сотрудника пару часов.
– Спасибо, шеф! Будет сделано! – полицейский пулей вылетел из кабинета. Комиссар снова взялся за фотоаппарат и по второму кругу внимательно просмотрел снимки. На его лице блуждала недовольная гримаса: что-то здесь не так. Вот хоть застрелись – не складывается картинка. Скромный банковский служащий зверски убил ножом почти незнакомого человека? А сторож стоянки при этом видел кого-то, крайне похожего на брюссельского агента?
Да нет, странная комбинация.
Неладное что-то происходило в родном Римауте. Как началось с этой дикой истории с погибшим в пожаре Маркасом, так и продолжалось. Просто с перерывами, но хороший полицейский должен уметь анализировать всю картину целиком. В ретроспективе, научно говоря. Маркас. Пропажа Лизы Рец. Недавнее убийство Антона – с ограблением к тому же. Эти новые непонятные хозяева дома…
А он, комиссар Брон, при всем его лишнем весе, одышке и преклонном уже возрасте – шестьдесят четыре явно не юность – неплохой полицейский. Уж получше этого торопыги Томаса.
Но и ему ничего пока не было понятно. Ни-че-го. Комиссар достал мобильный и поискал в нем номер телефона управляющего банком. Работаем по плану.
Господин Фредерик действительно не пришел в восторг. Фроману поручено изучение срочной кредитной заявки, а его – то обворуют, то в полицию приглашают. По слухам, и с женой у Павла не все было благополучно, Кольбер проговорился. Не ошибся ли он с этим новым сотрудником? Но разрешил проехаться с полицейскими, конечно. С улыбкой и вечным показным благодушием.
Банкир ведь должен вызывать симпатию, иначе кто принесет ему свои деньги?
Павел при этом был в ярости. Он прекрасно понимал объем и срочность порученного задания, и теперь сам не знал – когда все это делать. От лица Каневски его просто тошнило, даже несмотря на то, что полицейский и подчиненный ему водитель сегодня были просто идеально вежливы.
– Извините за беспокойство… Крайне ненадолго… Мы приносим свои глубочайшие извинения…
Тьфу! А кредитную заявку за меня вы просчитывать будете? Или все-таки я, и по вашей милости – ночью?
– Вы, наверное, нашли вчерашних воров? – ехидно поинтересовался он по дороге у старшего инспектора. – Вот это оперативность, поздравляю!
– Воров? – удивленно приподнял брови Каневски. – Разве у вас что-то пропало? Если нет – то скорее просто хулиганов. К сожалению, не нашли. С вами хотел побеседовать комиссар, господин Фроман.
– Что новое я ему скажу?
Инспектор повернул голову и неприятно улыбнулся сидящему рядом Павлу. Они ехали на заднем сидении, машина довольно тесная, поэтому не отодвинешься от этой зубастой улыбки.
– Это уж он вам расскажет. Есть некоторые новые обстоятельства, о которых хотелось бы поговорить.
Фроман пожал плечами и дальше ехал молча. Каневски тоже предпочитал ничего не объяснять, только водитель немузыкально насвистывал что-то с переднего сидения, подпевая негромко игравшей магнитоле.
Комиссар встретил Павла как родного: стащил свою немалую тушу с кресла, пожал руку, одобряюще похлопал по плечу. Ни дать ни взять – добрый дядюшка счастлив видеть загулявшего от семьи племянника. Подобное радушие даже немного пугало, если вспомнить опыт общения Фроманов с полицией за эти три дня.
– Ради бога, простите, что оторвали от дел! Поймите нас правильно – тоже трудимся. Служим. Помогаем и защищаем, как пишут наши американские коллеги на своих машинах. Это же не просто слова, нет! Мы стоим на страже закона, вот и приходится иногда быть… навязчивыми.
Брон расположился в своем кресле и посмотрел на Павла. Странный взгляд – открытый и честный, прямо в лицо, но – не в глаза. Фроману казалось, что толстый комиссар рассматривает что-то у него на переносице. Очарование сразу сменилось настороженностью: полиция – она и есть полиция. Не кабинет психолога.
– А в чем, собственно, дело? – осторожно поинтересовался Павел.
– В убийстве, – с широкой улыбкой, словно сообщая отличную новость, сразу же ответил комиссар. – Все в том же убийстве Антона Реца, виновника которого мы, увы, пока не нашли.
– Я все рассказал вашему… инспектору. Дважды, между прочим. Не имею больше ни малейших сведений.
– Как вы думаете, господин Фроман, а почему убили человека, продавшего вам дом?
– Ограбление, наверное? – удивился Павел. – Да откуда мне знать, у меня совсем другая работа.
– Для ограбления нет смысла убивать, достаточно отнять деньги. Ну, ударить можно или пригрозить ножом. Убийство послужило для сокрытия личности преступника, я так считаю. Чтобы не опознал.
Комиссар откинулся на спинку жалобно скрипнувшего кресла. Молчащий до того Каневски открыл было рот, но повиновался резкому жесту начальника и не произнес ни звука.
– Вы полагаете, что я – убийца? – прямо спросил Павел. У него уже нет сил повторять как попугай одно и тоже. Скорее бы его оставили в покое, дав вернуться к работе.
– Не знаю, – честно ответил Брон. – На мой взгляд, не похоже. Но вот одна странная деталь – взгляните на распечатки. Это же багажник вашей машины?
Фроман растерянно перебрал листы. Да, судя по сумкам… А вот и сетка с инструментами, они ее вместе покупали с Марией, в автосалоне, когда выбирали «аутлендер».
– Ничего не понимаю… Ну да, похоже. Зачем вы в него залезли?!
– Это еще не все фотографии, – не отвечая на вопрос, продолжил комиссар. – Вот, ознакомьтесь.
Тот же багажник, но с другого ракурса. Между сумок небольшой бумажный сверток. Вот он уже раскрыт, виднелась стопка купюр. Вот они веером – на его опытный взгляд, тысячи четыре. Плюс-минус.
– Пока вы любезно согласились побывать у нас, дружище Фредерик лично выясняет – по номерам и сериям – не те ли это деньги, которыми вы оплатили дом. Если да – то у нас для вас не очень хорошие новости. Хотелось бы услышать объяснения, что этот сверток делает у вас в машине.
Павел молчал, рассматривая распечатки.
– Вы подумайте, подумайте… В убийстве-то вас никто не обвиняет, – уговаривал Брон. – Но как-то вы в этом деле замешаны, это очевидно.
– Будьте вы прокляты с вашим городишком! – прорвало наконец Павла. – На кой черт я сюда приехал?!
– Это чистосердечное признание? – посмеиваясь, спросил Каневски, но под свирепым взглядом комиссара тут же замолчал.
– Это крик души, – твердо ответил Павел и бросил фотографии на стол. Один лист скользнул и улетел на пол, но всем не до того. – Я требую адвоката. Здесь. Сейчас. И вместе с ним мы едем и осматриваем мой дом. Мою машину. Мой туалет, если вы так любите копаться в… И если ничего не найдется, я подаю на вас в суд. За вред репутации, здоровью и деловому имиджу. Все ясно?
Каневски замер. Переломный момент – сейчас многое зависит от решения комиссара. Не может же он отказаться от такого варианта?
Лири, совсем было заскучавший от наблюдения за отсутствием событий, оживился. Неплохо! Эти деревенские увальни, одержимые желанием раскрыть убийство, действовали по крайней мере быстро. И довольно шумно: целая кавалькада автомобилей остановилась возле ворот Фроманов, начисто забив собой улочку вплоть до тупика.
Полицейские вежливо, но решительно вывели из машины Павла – хоть этот без наручников, хватило ума! Из другой машины вылез толстяк-комиссар – Лири уже имел счастье пообщаться с ним с утра. Из третьей – суетливый господин в золотых очках, в котором за километр угадывается адвокат, и еще пара каких-то мужчин. По раскладке ситуации – судейский и кто-то из прокуратуры.
Пришли брать Фромана на горячем?
Лири ухмыльнулся. Камера над воротами показала, как они все колонной заходят во двор, один из полицейских пошел в дом – ну да, ключи же нужны, все по закону…
Машину Павла сфотографировали со всех сторон. Вместе с полицейским из дома выбежал Виктор, бросился к отцу, добавляя суматохи.
Наконец багажник открыли. Лири переключился на внутреннюю камеру и с удовольствием записал процесс поисков свертка. Конечно, эти господа – в какой-то мере его коллеги, но каков фильм получился! В Брюсселе обхохочутся: сперва деловитые и важные лица становятся все более растерянными, потом и вовсе недоумевающими. Время от времени в машину заглядывал сам комиссар, недовольно щурился и оглядывался на Каневски.
На того просто больно было смотреть. Человек находился в шаге от полного провала, хоть статую с него ваяй. Аллегорическую. «Я идиот и знаю об этом».
Поиски ожидаемо закончились ничем. Адвокат торжествующе доказывал что-то судейским, время от времени поглядывая на комиссара. Тот отвел в сторону Каневски и, судя по жестам, обещал сварить его на медленном огне. Прямо в мундире.
К Павлу все потеряли какой-либо интерес. Он стоял посреди двора, обняв за плечи Виктора. Адвокат и чиновники уехали, а Брон продолжал разнос незадачливого помощника. Ситуация курьезная, но Лири почему-то стало тревожно. Веяло в воздухе скорыми неприятностями, уж это чувство он давно научился ни с чем не путать.
Каневски так и стоял на месте, а распалившийся комиссар отошел в сторону. Вот он пересек дворик и зашел за угол, там стоял небольшой сарайчик с инструментами, больше никому не нужными – Рец погиб, а Павлу в страшном сне не привидится взять и начать вырезать по дереву.
Агент переключился на следующую камеру и замер. Вот Брон неторопливо свернул за угол, пропадая из видимости остальных. Зло пнул попавшуюся на садовой дорожке лейку, та улетела в кусты. Решил выпустить пар, пока не прибил незадачливого подчиненного? Это правильно. Комиссара что-то насторожило, он открыл рот – черт побери, но где звук, почему ничего не слышно?! – и закричал что-то, выпучив глаза.
Лири всматривался в экран, но не мог разобрать, что это: туман, полосы чьей-то одежды, руки? Непонятное белесое нечто обхватило толстенную шею Брона и начало мять ее, скручивать, словно пробку с бутылки. Уж это ни с чем не спутать: душат его, методично душат. Все говорило о том: мгновенно налившееся кровью лицо комиссара, бестолковые взмахи руками, без препятствий проходящими сквозь неясное марево.