Прекрасно… Кроме всего, что уже стряслось, эти люди хотят засунуть ее в приют.
Агата почувствовала, как внутри собирается тугой вихрь ищущей выхода силы, но не представляла себе – что ей делать. Размазать по стене эту сушеную выдру? А смысл? Да и к тому же нельзя решать все на свете насилием. Кругом же не враги.
На втором этаже астматически вздохнули часы. От этого протяжного скрипа Энни подпрыгнула на месте и едва не уронила бутерброд. Даже госпожа Петерс нервно огляделась по сторонам, словно испугавшись. Послышались пять глухих, с паузами ударов.
– Часы, – сказала Агата. – Это просто старые часы, не волнуйтесь.
– Я не волнуюсь, дорогая моя, – важно заметила госпожа Петерс. – Меня, нашу маленькую госпожу Трогарт, всех нас крайне тревожит твое ближайшее будущее, а с этим вопросом нельзя допустить ни малейшего промедления…
Энни удивленно вскинула голову, услышав свою фамилию, но не успела вмешаться.
– С каким вопросом, уважаемая? – заходя на кухню, спросила наставница.
Она? Здесь?! Откуда она вообще взялась?
Агата подбежала к ней к криком:
– Мадлен! Ты приехала!!!
– Тетя Мадлен, если не сложно, – степенно произнесла наставница, обнимая ее. – Мы же договаривались, что при посторонних – тетя Мадлен.
Госпожа Петерс поджала губы и внимательно рассматривала неведомо откуда взявшуюся женщину. Мадлен глянула на нее, слегка улыбнувшись, отпустила Агату и по-хозяйски села на свободный стул.
– Да, тетя Мадлен! Разумеется! Кофе?
– Я обожаю кофе, ты же помнишь! С удовольствием, моя хорошая, с большим удовольствием.
Она достала из пакета булочку, не спрашивая ни у кого разрешения, и разрезала ее ножом пополам.
– Дай мне масла, племянница.
– Масла? Ох, я боюсь, что у нас…
– Не бойся. Никогда ничего не бойся! – отчеканила наставница. – Оно в холодильнике, поищи. Кажется, на верхней полке.
Энни внезапно спохватилась, что выглядит невежливой:
– Здравствуйте! Вы же тетя Агаты? Я рада вас видеть, меня зовут…
–…Энни Трогарт. Я знаю, девочка. Взаимно рада.
Агата широко улыбнулась. На неподготовленного человека наставница производит убойное впечатление. Впрочем, на хорошо знакомых обычно – тоже.
Холодильник был битком набит едой. От свежих овощей, пытающихся ускользнуть из слишком тесного для них прозрачного ящика внизу, до разнообразных колбас, сыров и прочей снеди. Нашлось и масло, как же без него. Еще бы понять, когда Мадлен успела все это привезти и загрузить…
Госпожа Петерс смотрела на родственницу Агаты с некоторым подозрением.
– Скажите… Только ради бога не обижайтесь – у вас есть какие-то документы, что вы действительно тетя?.. И решение об опекунстве…
– Боюсь, у вас какая-то семейная подозрительность, – очаровательно улыбнулась в ответ Мадлен. – Ладно еще ваш муж, сержант, у него работа такая, но вы-то… Впрочем, вот.
Она достала из сумочки, небрежно повешенной на край спинки стула документы.
– Паспорт на имя Мадлен Рейнхард Фроман. Фамилия похожа? – Наставница откровенно смеялась. – Вот решение ювенильного отдела полиции округа Глобурга о временном опекунстве над Виктором и Агатой Фроман до возвращения дееспособности Марии. Или до совершеннолетия детей.
Учительница внимательно прочитала все и вздохнула с облегчением.
– Прекрасно! Вы теперь тоже будете жить в Римауте, дорогуша? Нам надо учесть это в городской политике…
– У меня разъездная работа, к сожалению… Или к счастью, дорогуша. – Агата за спиной учительницы застыла с куском масла в руке, очень стараясь не расхохотаться. Энни тоже фыркнула в чашку с чаем, едва не расплескав его на себя. Госпожа Петерс по сравнению с Мадлен смотрелась как деревенская курица рядом с хищной птицей – смешно и нелепо.
– Мы с большим удовольствием примем любую помощь городских властей, это будет нелишним. Но как и где жить – извините, решим сами.
На этом поединок был закончен. Госпожа Петерс сдавленно поблагодарила за чай и откланялась. Агата проводила ее до ворот, где и попрощалась. Сама учительница остановилась возле мужа, видимо выкладывая ему ворох новостей, который не могла долго держать в себе.
– …с большим удовольствием! – услышала Агата, возвращаясь в дом. – Агата будет рада, да, моя дорогая?
– Чему, тетя?
– Энни предложила свою помощь в уходе за мамой и Виком – не вечно же они будут в больнице. Тем более, мы немного заплатим, так будет лучше для всех.
– Заплатим? Мадлен… Тетя, у нас сейчас не очень здорово с деньгами, потому что…
Смартфон в руке Агаты коротко прозвенел сообщением. «На счет вашей карты поступило 4100 евро». Лири наконец-то выполнил свое обещание и зачислил ей деньги, выкраденные им из багажника.
Жизнь начала налаживаться, по крайней мере в финансовом смысле. Хотя надолго этих денег и не хватит.
16. Тайны старого дома
Когда Энни методично – наверное, от избытка впечатлений – доела все принесенные бутерброды и ушла домой, наставница повела Агату наверх.
– Ни ты, ни я здесь не в гостях, зачем нам сидеть на кухне? Пойдем в твою комнату. Есть разговор.
– Я-то точно дома, а вы, Мадлен?
– А я к тебе по делу, вообще-то. – Она взяла так и лежавший на столе паспорт, провела рукой над строчкой с фамилией и сунула документ в сумочку. Разумеется, надпись «Фроман» пропала – наставница никогда и не была их родственницей. Необходимо было уговорить госпожу Петерс, что дети под присмотром, вот она и вмешалась.
– А решение об опекунстве я оставлю. Возможно… пригодится еще. Хотя и вряд ли.
Лестница под ногами наставницы даже не думала скрипнуть, словно та ничего не весила. Агате всегда казалось, что Мадлен – идеальна. То, как она выглядит, ходит, разговаривает, водит машину – да в любых своих действиях. И возраст… Они познакомились два с лишним года назад, но никаких изменений за это время. Прическу иногда меняет и все. Девушка подозревала, что и через двадцать лет ничего не поменяется.
В ее комнате Мадлен одобрительно глянула на башенные часы:
– Сама завела? Вот и умничка. Хороший механизм, раньше таких было много.
У Агаты даже язык не повернулся спросить, когда это «раньше» – часам на вид было лет сто пятьдесят, неужели…
Наставница присела на пуфик, стоявший в углу, и кивнула хозяйке – располагайся, мол. Чувствуй себя свободно. Разговаривать на бегу Мадлен не любила. У нее была масса таких вот привычек, выдававших, что ей на самом деле не тридцать с небольшим, а много, много больше.
– Прежде всего, поздравляю тебя! Хоть и с кучей ошибок, но ты справилась. Твое посвящение… Инициация… Не люблю это слово, посвящение лучше – так вот, оно состоялось. Ты уже видела, каков дом на самом деле?
Агата кивнула.
– Прекрасно… Но потом башня пропала, и ты теперь сама сомневаешься – есть она на самом деле или нет?
– Я уверена, что есть, – ответила девушка. – Но пока ее не вижу.
– Так-так… Да, нормальное состояние при обретении силы. Нам нужно будет закончить этот процесс. Связать все нити и расправить крылья.
– Как?..
Вопрос повис в воздухе. Наставница замолчала, обводя взглядом комнату. Даже часы в ее присутствии шли тихо, почти не звеня своими медными шестеренками.
– Сыграй мне что-нибудь, – вдруг сказала Мадлен. – Старое, доброе… Я знаю, ты можешь.
Агата взяла укулеле, провела пальцами по струнам, немного подтянула одну колком на грифе – гитарка была чуть расстроена. Она ведь так и забыла сунуть ее в машину, когда они пытались бежать. Так и пролежала здесь всю бесконечную ночь.
– Что сыграть? – не поднимая глаз от струн, спросила девушка.
– Музыку времен моей молодости ты не знаешь. Да ее здесь никто не знает… Давай, что ли, «Битлз». Это не слишком старческая просьба? – Мадлен хитро улыбнулась.
Агата рассеянно кивнула и заиграла Yesterday. Петь не хотелось, поэтому – только музыка. Только неторопливый перебор струн, каплями дождя и света разлетающийся по комнате.
– Прекрасно, – похвалила наставница, когда она закончила. – Просто отличное настроение для дальнейшего.
– А что теперь будет? – спросила Агата, отложив инструмент на постель.
– Ты уже стала хозяйкой башни, я видела твою монограмму во дворе, – вздохнула Мадлен. – Но у тебя нет ключа. Да и из-за чего происходила вся эта грустная и страшная история ты не понимаешь.
– Расскажите, наставница…
– Видишь ли, я сама знаю почти все, кроме одного – где этот ваш полицейский некромант обрел свои знания. Не понимаю, почему не вижу, но это от меня скрыто. А в остальном дело было так…
Дом принадлежал еще предкам Антона Реца. Не весь, конечно, только его видимая часть. Про башню знали немногие, и никто из них не жил в Римауте. Таких домов немало. Но и не сказать, чтобы очень много – с давних пор они расположены по всем населенным землям. Где-то это уютный европейский домик, где-то – соломенная хижина, где-то изба, ничем не отличающаяся от своих соседок.
Рец получил дом по наследству, в своем старом открыл магазинчик, и начал здесь жить лет… Да, лет пятнадцать назад. Ты только родилась тогда. Жил он спокойно и по-своему счастливо: жена, мастерская с магазинчиком, потом, уже перед самым концом – собака. Уми, ты ее видела ночью. Забавная пастушья овчарка, смешная и очень добрая.
Агата вспомнила, как Уми пыталась загрызть агента и слегка вздрогнула. Хотя… Сам пес в этом виноват не был.
– Все было хорошо, пока Каневски не научился где-то управлять призраками. Холодная мертвенная сила, не хотелось бы получить такую. Но мощная, не отнять. Если бы не ты, он бы получил почти все, что хотел. Все, кроме ключа – к нему у него не могло быть доступа.
– Но его нет и у меня…
– Дослушай, торопливая. Все будет. Так вот, научившись не просто убивать – невелика наука, – но и заставлять служить себе после смерти, Каневски уперся в одну проблему. Башню нельзя отнять, сколько ни убивай ее хозяев. Ею нужно владеть на законных основаниях, и это не человеческие законы, легко меняемые парламентом. Это, если угодно, свойства самого дома. Поэтому нам пришлось сделать так, чтобы ты приехала сюда и стала его хозяйкой. Это лучший выбор, хотя и сопровождавшийся всем этим ужасом.