Глава VЕдинственный буржуа
//Курфюршество Шлезвиг, г. Эгида, дворец курфюрста, 16 октября 1749 года//
В Российской империи снова мятежи.
Земля Войска Донского в огне, но очень скоро потухнет — X-й легион «Киммерикус» на месте и подавляет мятеж на корню. Таргусу даже не нужно лично присутствовать, чтобы система работала — X-й легион добросовестно уничтожает сопротивляющихся, а сдающихся передаёт в руки вигилов. Дальше выжившие мятежники поедут в Клостернойбург, в «воспитательный лагерь».
Помимо Войска Донского, мятеж начало Яицкое казачье войско, ровно по тем же причинам.
Населению, почему-то, сразу не понравилась программа романизации, но все побаивались возмущаться, ведь свежи ещё массовые казни мятежников. Даже казаки сидели тихо — надеялись, что обойдётся. Увы, для них, не обошлось.
Ломоносов начал реформу по упразднению казачьего сословия, в котором Российская империя больше не нуждалась. Охрана границ и «спонтанное» приращение диких земель теперь передано в ведение легионов, поэтому прекрасно понятные Таргусу казацкие войска утратили всякий смысл для существования.
Он их понимал, потому что вынужден был пожить в их среде некоторое время, но это нисколько не поколебало его решимость прекратить эту вольницу.
Тут-то они и не выдержали, начали подвергать сомнению власть императора — Ломоносов потребовал выдать мятежников, а в ответ казаки начали полноценный мятеж, которого, собственно, Михаил и ждал.
Легионы вошли на территории казачеств и начали кровавое подавление мятежа, так как всё это было топорной провокацией, тем не менее, сработавшей блестяще.
Агентура Зозим тщательно следит за происходящим в Российской империи и своевременно сообщает о признаках готовящихся мятежей.
Следующий мятеж ожидается от священников. Секуляризация идёт полным ходом: Ломоносов отнимает пустующие монастыри, во владении которых находится совсем не пустующая земля, на которой живут и работают крестьяне. Церковь распоряжается всем этим неэффективно, поэтому Таргус решил, что правильно будет отнять у неё эти земли, а монахов «уплотнить» в те монастыри, которые останутся у священников по итогам реформы.
Пока что, Михаил сюсюкает с Церковью, то есть, отнимает землю под благовидными предлогами — это нужно для плавного повышения градуса недовольства. А потом, когда вопрос с казаками будет решён окончательно, он перестанет сюсюкать и начнёт масштабный отъём всех церковных земель.
«Церковное землевладение должно остаться там, где ему и место — в Средневековье», — подумал Таргус. — «Это нужно было сделать давно, а Пётр I, почему-то, медлил».
У первого императора ситуация была несколько иной. Он бы и рад отнять земли у Церкви, но, в тот момент, бюрократия в России была на уровне времён Ренессанса, а централизация государства очень низкой — сначала он хотел повысить централизацию, чтобы эффективнее управлять уже имеющимися землями, а с церковников предпочёл брать своё налогами. Это было вынужденное и временное решение, но Церковь, так или иначе, была обречена.
Таргус имеет все условия, чтобы раздавить её и отлучить от мирской власти. Ему безразлично, что священники делают на своих богослужениях, поэтому уничтожать их, как явление, он не собирался — ему нужны лишь их земли и богатства.
— Напиши письмо нашему главному консилиариусу, — произнёс Таргус. — Пусть ускоряет упразднение казачества и приступает к секуляризации. Необходимо побыстрее устанавливать единовластие в империях и заниматься международными проблемами.
— Слушаюсь, Ваше Императорское Величество, — поклонилась Зозим.
Пока они возятся с внутренними делами, противники копят силы и проводят интенсивную модернизацию собственных армий.
Таргус недооценил мотивированность англосаксов, которые стремительно расширяют производство пудлинговой стали — они очень хотят раскрыть секрет терезианской стали, но, ввиду отсутствия прогресса, довольствуются тем, что есть. Так или иначе, но они получили массовую и дешёвую сталь, поэтому их промышленность развивается сравнительно быстро.
Франки тоже не отстают и наращивают производство стали — они направляют её, преимущественно, на изготовление сельскохозяйственных инструментов.
Промышленная революция в этих странах набирает обороты, а Таргус слишком занят, чтобы прекращать творящееся безобразие…
— Что у нас на юго-востоке? — спросил он. — Как ведут себя казаки?
— Они не присоединились к яицкому восстанию, — ответила на это Зозим.
Речь о казаках, размещённых на границе со Средним жузом, то есть, осколком Казахского ханства. У Петра I были планы на Центральную Азию, его очень интересовала возможность устройства сухопутного пути в Индию, поэтому он делал кое-что для подготовки экспансии, но при его жизни ничего не начиналось.
При Анне Иоанновне, в 1731 году, в подданство Российской империи пошёл Младший жуз, а в 1740 году под протекторат Российской империи попросился Средний жуз. Но в последнем случае это лишь протекторат, поэтому автономия на местах очень велика, а Таргус не привык к подобному.
Казаки стоят на границе Среднего жуза — у них там станицы и иррегулярные воинские формирования, подчиняющиеся императорской короне. Местными центрами имперской власти являются Оренбург и Омск, где уже стоят когорты XIII-го легиона «Пьетас». Казаки побоялись связываться, потому что кругом враги, опереться не на что и, в их случае, провал мятежа более очевиден, чем у яицких казаков.
— Ожидаемая рациональность, — улыбнулся Таргус. — Но продолжай следить за ними — если будет хоть какой-то намёк на нелояльность престолу…
Оренбургская и Сибирские линии очень важны, но разместить там легионеров Таргус не может, потому что всё упирается в логистику. Легионы стоят очень дорого, не только в формировании, но ещё и в содержании, потому что они не сеют и не жнут. А казаки и сеют, и жнут, и скотоводством занимаются, поэтому значительная часть нагрузки по их содержанию лежит на их собственных плечах. Это удобно, но это неправильно.
Только вот ничего с этим не поделать, пока не будут проложены железные дороги. Таргус ускоряет этот процесс, как может, но существуют естественные ограничения, включающие как скорость изготовления рельс, так и скорость строительства дорог.
Классическими методами легионы снабжать будет слишком дорого, поэтому реальная власть Таргуса, проводимая его легионами, простирается не так далеко, как всем кажется…
Решением проблемы виделась организация логистического центра в Екатеринбурге. Сравнительно недавно, в 1745 году, рядом с Екатеринбургом обнаружилось рудное золото, поэтому Таргусу резко стал очень интересен этот регион и он, в любом случае, собирался вкладываться в него, потому что золото — это кровь экономики и его никогда не бывает слишком много.
Там есть Екатеринбургский железоделательный завод, который необходимо расширить и модернизировать. Ресурсов там много: медь, железо, золото…
«Возможно, имеет смысл создать там Промзону IV», — подумал Таргус. — «Но только после того, как будет установлена и доказана лояльность региона».
Каждая Промзона — это, потенциально, центр сепаратизма. Раскол возможен по национальному признаку, поэтому очень важно экстренно романизировать все эти массы людей, пока их сравнительно немного.
Суммарное население всех подконтрольных Таргусу стран — 56 миллионов человек. Для хорошо отлаженного механизма романизации, если вынести за скобки почти непрерывно вспыхивающие мятежи, это работёнка лет на двадцать. С мятежами и прочим — лет на тридцать-сорок.
Но численность населения будет стремительно расти, потому что Таргус, вольно или невольно, повышает уровень жизни подконтрольного населения. Он не может не делать этого, потому что уровень жизни граждан напрямую связан с их платёжеспособностью, а это непосредственно связано с налогами и иными доходами казны. С нищего населения много налогов не соберёшь, поэтому ему выгодно, чтобы население богатело.
Он мог бы пойти по пути наименьшего сопротивления, то есть, позволить всем средствам концентрироваться в руках отдельных персоналий, которых бы потом можно было грабить несправедливыми поборами, как это происходит у англосаксов и франков. Но это нерационально, потому что со всего населения, разделяющего между собой, условно, 80% всего общественного благосостояния, можно содрать гораздо больше, чем с группы сверхбогатых лиц. К тому же, эти сверхбогатые лица будут организовываться и сопротивляться поборам, что, потенциально, опасно для государства. А большинство контролировать гораздо легче и людям, имеющим небольшое состояние, психологически легче расстаться с его будто бы незначительной частью, тогда как сверхбогатое меньшинство будет драться даже за сущие крошки.
Но самое «жирное» в этой модели: средний класс, к формированию которого Таргус стремится изо всех сил и даже добивается в этом ощутимых успехов, меньше всех остальных классов стремится к переменам. Представители среднего класса хотят, чтобы «всё оставалось как сейчас», потому что сейчас, объективно, хорошо, а любые изменения — это, потенциально, социально-экономические потрясения, в ходе которых можно потерять эту лелеемую стабильность, что повлечёт роковые последствия.
Средний класс — это социальный амортизатор, который не позволит высшему и низшему классам раскачивать лодку. Первые обязательно, рано или поздно, захотят больше власти, а вторые обязательно, рано или поздно, окажутся неспособны дальше терпеть свой катастрофически низкий уровень жизни.
В итоге, сильный средний класс — это залог политической стабильности, незыблемости власти автократа, то есть, Таргуса, а также фундамент для неслыханного экономического роста, потому что он одновременно и потребитель, и производитель, и налогоплательщик, и инноватор.
— Какие ещё регионы уже назрели? — спросил он.
— В Венгрии что-то намечается, — не очень уверенно ответила Зозим. — Зафиксированы смутные разговоры, но, пока что, ничего серьёзного. Я уже дала поручение сфокусироваться