«Но мы не знаем, что придумали англичане и французы», — подумал адмирал, крепко держащийся за стальное ограждение мостика. — «Вдруг, у них тоже есть орудия схожих характеристик или даже превосходящие наши?»
Эскадра демонстративно шла через Ла-Манш, под пристальным наблюдением потенциального врага.
Но ни англичане, ни французы, не предпринимали вообще ничего — их корабли держались на дистанции, которая казалась недосягаемой для шлезвигских орудий. К сожалению, для них, они сейчас находились ровно посередине максимальной дистанции эффективного огня…
Адмирал Ларионов рассматривал паровые корабли потенциального противника в подзорную трубу и ждал развития событий.
У него есть инструкции: даже если выстрелит одно британское или французское орудие, ответный огонь должен быть массированным и сокрушительным. Необходимо рассматривать любое недружественное действие как акт агрессии и реагировать незамедлительно. Но первыми открывать огонь нельзя.
Эскадра достигла портового города Гастингс и остановилась. Бомбардиры расчехлили орудия и дали серию выстрелов на четверть максимальной дистанции — император назвал это «учениями»…
С такой дистанции они могли разбомбить этот портовой город в обломки — Василий Иванович чувствовал мощь своих орудий и испытывал странное ощущение власти над жизнями тысяч. Тряхнув головой, он сбросил с себя морок и поднял подзорную трубу, чтобы посмотреть, что предпринимают недружественные корабли.
Отстрелявшись, эскадра продолжила путь, а наблюдатели сообщили о появлении ещё четырнадцати военных кораблей.
Ларионов понимал, что своими действиями развяжет большую войну, которую все ждут уже очень давно.
На своём выступлении в порту Санкт-Петербурга император сказал, что «империи слишком мало места под солнцем», что «следует перевернуть баланс сил на море» и «уничтожить наших природных врагов, стоящих на пути гармоничного развития всей Европы».
Новая война начнётся на море, но морем не ограничится.
Спустя два десятка часов, эскадра прошла через весь Ла-Манш, но «потенциальные агрессоры» не предприняли ничего, кроме переброски дополнительных сил.
«Что там дальше?» — подумал проснувшийся адмирал. — «Ах, да, повторить проход через Ла-Манш и, если это не поможет, пройти к Темзе».
Такого англичане точно не стерпят, ведь они считают себя безраздельными владельцами морей и океанов…
Как сказал император, подход к Темзе — это «красная линия». Англичане не вытерпят и атакуют, но они не дураки, чтобы атаковать без тотального численного превосходства.
Их разумения хватает, чтобы понять, что борьба против цельнометаллических боевых кораблей — это нечто крайне рискованное. Но его не хватает, чтобы понять, что превосходство в числе орудий само по себе перестало на что-либо влиять.
Время шло, адмирал Ларионов регулярно поднимался на мостик, чтобы справляться о любых изменениях ситуации, но больше времени проводил в своей каюте, где делился своими мыслями с личным дневником.
«Потом, когда дымы войны развеются, мой дневник станет добросовестным свидетелем, который расскажет о том, как она началась», — подумал адмирал.
Никогда в жизни он и подумать не мог, что эта обязанность выпадет именно ему. Император хочет, чтобы он начал войну, которая потопит сотни кораблей и унесёт жизни многих десятков тысяч человек.
Второй проход через Ла-Манш проходил по схожему сценарию, но с изменением в численности потенциально вражеского флота. Англичане срочно собрали в Ла-Манше около восьмидесяти кораблей, а французы привели ещё шестьдесят семь.
Последние вели себя гораздо наглее, подходили как можно ближе, но отворачивали сразу же, как корабли эскадры адмирала Ларионова давали предупредительные залпы холостыми.
Наконец, Ла-Манш остался позади, но теперь пришло время для главной акции этого похода.
«Мы могли бы сжечь их верфи, не заходя далеко в Темзу», — подумал адмирал, снова испытав то странное ощущение. — «Дальнобойности наших орудий хватит».
Но он вновь одёрнул себя и начал мыслить трезво. Береговые батареи — их придётся предварительно подавить, а уже затем двигаться вглубь, чтобы сжечь сначала военные верфи, а затем и половину города, который вспыхнет, как спичка.
«А ведь новый флагман будет оснащён 240-миллиметровыми орудиями», — вспомнил Василий Иванович. — «Они будут способны отправить снаряды на дистанцию до тридцати километров».
Уже есть железнодорожные пушки, стреляющие на дистанцию до 16 километров, но они императора не устроили и он потребовал, чтобы конструкторы создали что-то поистине титаническое. И они разрабатывают новые пушки — 240-миллиметровые чудовища, стреляющие снарядами, начинёнными 30–40 килограммами новой высокомощной взрывчатки, в императорском флоте называемой «составом ПА».
Поход продолжался, экипаж действовал, согласно уставам, а эскадра приближалась к Темзе.
Англичане и французы, к этому времени, собрали армаду из полутора сотен паровых крейсеров.
«Вероятно, они уже согласовали свои действия и теперь, если мы позволим себе лишнее, атакуют нас без раздумий», — подумал адмирал Ларионов.
Его охватило предбоевое возбуждение.
Сердце заколотилось, рука тянулась к кортику, а в голове появлялись сценарии грядущего морского боя.
Наконец, эскадра подошла к Темзе. Там уже стоял заслон из двадцати кораблей, повёрнутых правым бортом и с открытыми пушечными портами.
Концепцию орудийных башен или, хотя бы, орудийных казематов, англичане и французы ещё не приняли — возможно, испытания показали неэффективность подобного размещения маломощных орудий…
— Что будем делать, господин адмирал? — спросил флаг-капитан Манфред ван дер Плуг.
— Приближаемся, — ответил Ларионов. — Орудия к бою — только ответный огонь.
Это абсолютная глупость — сражаться в таких неравных условиях, но приказ императора должен быть выполнен.
Эскадра пошла на заслон, а почти что вся остальная вражеская флотилия начала стягиваться, чтобы перекрыть ей выход. Они уже начали эту войну.
Инструкции императора были однозначны: если «варвары» не откроют огонь первыми, нужно вернуться в Киль и ждать дальнейших распоряжений. Но теперь всё стало предельно понятно — выпускать эскадру из эстуария Темзы никто не собирается…
Когда флагман приблизился на достаточную дистанцию, корабельный заслон открыл огонь.
— Всем орудиям — огонь, — хладнокровным тоном приказал адмирал Ларионов.
— Всем орудиям — огонь! — продублировал флаг-капитан ван дер Плуг.
Бомбардиры, давно ожидающие приказа и держащие вражеские корабли на прицеле, дали залп.
Вражеские снаряды бессмысленно бились о стальной броневой корпус, оставляя лишь вмятины, а 150-миллиметровые шлезвигские орудия пробивали вражескую броню и взрывались внутри корабельных корпусов.
Скорострельность орудийных установок составляет 6–7 выстрелов в минуту, что феноменально быстро, по нынешним меркам.
Первый же залп всех орудий эскадры поджёг восемь кораблей, а ещё два взорвал. Вероятно, попадание пришлось точно в крюйт-камеры…
Следующий залп раздался через десяток секунд, а затем ещё один и ещё. Дистанция кинжальная, целиться почти не нужно, поэтому процент промахов очень мал — каждый снаряд попадает в цель.
Вражеские корабли, один за другим, взрывались и шли на дно.
Превосходство шлезвигского оружия подтверждалось каждым смертоносным залпом.
Адмирал Ларионов наблюдал за поражением вражеских кораблей через подзорную трубу и испытывал смешанные чувства. С одной стороны, его радовала такая лёгкая победа над частью вражеских сил, а с другой, он понимал, что своим приказом убил тысячи человек, ведь выбраться на берег сумеют очень немногие…
Ему было жаль всех этих моряков, в основном из чувства морской солидарности. Всё-таки, это были люди, служившие на Королевском флоте, непобедимом с незапамятных времён Френсиса Дрейка, пирата и адмирала.
Орудия эскадры сделали своё кровавое дело и покончили с заслоном, что ознаменовало открытие пути на Лондон. Но по Лондону у адмирала в инструкциях ничего не было, зато там была подробно описана желаемая статистика потерь англо-французского объединённого флота.
— Лицом к врагу, — приказал адмирал. — Открыть фронт. Прицел — правый фланг врага.
— Лицом к врагу! — продублировал флаг-капитан. — Открыть фронт! Прицел — правый фланг врага!
Броненосные крейсеры, лёгкие крейсеры и бомбардирские корабли начали разворот, параллельно доворачивая свои орудийные башни.
Вражеский флот начал сближение, чтобы броненосная эскадра оказалась в зоне досягаемости его орудий. Увы, для него, он уже давно находился в зоне досягаемости орудий 1-й эскадры, поэтому почти сразу же начал нести, пока что, безответные потери.
Осколочно-фугасные и бронебойные снаряды падали в море, на палубы вражеских кораблей и, иногда, сносили мачты французских паровиков. Французы, в отличие от англичан, ещё не до конца доверяли пару, поэтому их корабли несут парусную оснастку — так их довольно легко отличать друг от друга.
Правый фланг вражеской флотилии был быстро разбит, поэтому адмирал дал приказ выходить из эстуария и обходить противника.
— Флагманы, тяжёлые корабли — первоочередные цели, — распорядился Ларионов. — Поддерживать дистанцию. Не принимать бой вблизи.
Флагманы, тяжёлые корабли — первоочередные цели! — дублировал флаг-капитан ван дер Плуг. — Поддерживать дистанцию! Не принимать бой вблизи!
Орудия грохотали почти непрерывно, но особого задымления не наблюдалось — благодаря новому метательному составу, применяемому на флоте. Кто-то называет его бездымным, но адмирал Ларионов предпочитал называть его малодымным.
Вражеские корабли, ещё не приблизившиеся на убойную дистанцию, всё же, открыли огонь, поэтому их корпуса заволакивало белым дымом, сдуваемым средней силы ветром.
Эскадра вышла во фланг врага и начала разрывать дистанцию, чтобы превратить вражеский огонь из малоэффективного в неэффективный.