— Решение Сената королевства уже проводится в жизнь? — спросил Таргус.
— Да, — подтвердил префект.
Сенат Польши, не Таргус, решил, что мало отправлять в лагерь перевоспитания только мятежников — также нужно отправлять туда ещё и их семьи, а также, на усмотрение военно-полевого суда, близких родственников.
Все уже устали от этой непрерывной грызни, поэтому Сенат захотел ускорить процесс подавления недовольного текущими реалиями населения — это не первый законодательный акт, направленный против мятежников и, очевидно, далеко не последний.
— Это приятно, — произнёс Таргус. — Чем быстрее будет восстановлен порядок, тем быстрее Польша сможет насладиться плодами прогресса. Ещё что-нибудь?
— Теперь самая важная новость, — покачал головой префект вигилов. — В Галлии окончательно умиротворено шесть провинций — данные опросов показывают, что население устраивают нынешние условия.
— Какие именно провинции? — уточнил император.
— Эльзас и Лотарингия… — начал Иоахим.
— Ну что вы мне рассказываете? — перебил его Таргус. — Эльзас и Лотарингия населены, преимущественно, немцами, которые изначально были рады поражению франков и возвращению в лоно «немецкого мира». Четыре провинции.
— Да, — кивнул префект. — Виноват.
— Продолжайте доклад, — дважды лениво махнул рукой Таргус.
— Пикардия и Артуа полностью подчинены имперской власти и случаев неповиновения, за последние три месяца, не зафиксировано, — продолжил Иоахим-Георг. — То же самое можно сказать о провинциях Шампань и Прованс. Остальные провинции, к сожалению, не могут похвастаться стабильностью и сохраняют протестные настроения.
Как и ожидалось, земли франков не захотели просто так мириться с военным захватом и признавать власть Таргуса, которого они считают даже не немецким, а русским императором — это часть иезуитской подпольной пропагандистской кампании.
Утверждается, что восточные варвары захватили власть в «Священной Римской» империи и теперь порабощают остальную Европу. Каждый католический священник, действуя исходя из предписания Святого престола, обязан доводить до прихожан примерно такую версию событий.
Архиепископ Рима уже воюет против Таргуса, но активных действий, пока что, предпринимать нельзя. Он бы и рад разграбить Ватикан, в соответствии с традицией, начатой кайзером Карлом V, но сейчас любые агрессивные действия против Климента XIII станут козырем для врага в идеологической войне.
Впрочем, это не помешало Таргусу объявить всех католических священников в Галлии врагами империи и начать массовые аресты. Священников, в числе прочих мятежников, отправляют в лагерь перевоспитания, на особую программу по привитию критического мышления. Таргус хорошо знал, что нет более ярых безбожников, чем бывшие священники, разочаровавшиеся в своей религии…
— Ничего страшного, время ещё есть, — улыбнулся император. — Самое главное — не позволяйте мятежникам объединяться. Divide et impera. Но национальный вопрос не поднимайте — это может помешать романизации.
— Мы вас не подведём, — заверил его префект.
— Девятнадцать провинций… — произнёс Таргус. — Это будет долгий процесс…
Он пожадничал и забрал у Людовика XV больше, чем нужно было. Все остальные провинции, кроме упомянутых, пребывают в состоянии непрерывного мятежа, подавляемого силами корпуса вигилов и расквартированных в провинциях легионов.
У короля франков дела обстоят гораздо хуже — первым его действием после подписания мирного договора было увеличение налогов, что не пришлось по душе податному населению, которое сразу же начало бунтовать. Больше всего населению не понравилось, конечно же, увеличение концентрации аристократии, бежавшей с востока, подальше от легионов Таргуса.
Людовик подписал договор о взаимопомощи, поэтому подавлением мятежа на его землях занимаются целых четыре легиона. Боевые действия имеют вялотекущий характер, потому что у мятежников нет адекватного центра, способного направить борьбу в определённое русло, потому командирам легионов не совсем понятно, против кого воевать — деревни и городки, время от времени, выходят из-под контроля.
Мятежники вешают бургомистров и старост, убивают прикомандированных имперских чиновников и объявляют о независимости. Затем в город или деревню входит когорта легионеров, вешает «независимых» чиновников, ловит мятежников и всё. На этом история локального мятежа заканчивается, но потом нечто подобное случает в другой провинции, с закономерным исходом. И так почти непрерывно, почти повсеместно.
Другое дело — территории франков. Мятежи на землях Людовика XV имеют системный характер, довольно-таки высокий уровень организованности и конкретную цель. В первые месяцы мятежники хотели пересмотреть итоги войны и собрать королевскую армию, чтобы отбить утраченные территории, но прошло полгода, и теперь они хотят свергнуть короля. Но это не свержение монархии, как таковой — мятежники просто хотят мягкий «перезапуск». У них в планах есть намерение посадить на трон дофина Людовика Фердинанда, известного своей антигерманской позицией и заявлениями в духе «при мне бы такого не было», а затем провести «быструю и победоносную» войну за возвращение франкских земель.
Людовику XV уже послано требование, чтобы он усмирил своего сынка и проследил за его поведением на публике. Людовик Фердинанд не участвует в мятежах, но открывает рот после каждого подавления — говорит что-то в духе «французская кровь льётся на землю», «я не могу этого принять и не принимаю», «сколько можно терпеть» и так далее.
«Какая же лицемерная мразь…» — вспомнил Таргус его физиономию. — «А то, что при этом льётся кровь всей Европы, полноценно представленной моими легионами и администрацией, это ничего, это допустимо…»
И убирать дофина нельзя, потому что это слишком плохо скажется на позициях Людовика XV. А позиции короля франков Таргусу сейчас нужны — он здесь играет роль громоотвода. Вся ненависть народа фокусируется на одну конкретную персону, которая считается виновной во всех бедах. Даже Таргус выглядит, на его фоне, просто очередным неприятным обстоятельством, ведь он, хотя бы, кормит их.
— Несомненно, — кивнул префект. — Но мы сделаем всё, чтобы Галлия умиротворилась и полноценно вошла в состав империи.
— Работайте, господин префект, — улыбнулся Таргус.
// Алжирское регентство, г. Алжир, на рейде, 4 января 1764 года//
— Опцион Джемини! — обратилась к Стелле центурион Монтойя. — Задача твоей сводной группы: сразу после высадки на берег, добраться до вот этого магазина, завладеть им и подорвать. Силы противника — не более центурии ополченцев. Теперь к тебе, опцион Чамалиду…
Инструктаж проходил привычно — задачи составили в штабе когорты, получившем план от штаба легиона, опирающегося на план генштаба.
Мариастелла Джемини дождалась, пока закончится инструктаж остальных опционов её центурии, получила карту и вышла из каюты центуриона.
Штурм назначен на четыре часа утра, поэтому Стелле нужно побыстрее разобраться в условиях задачи, донести их до подчинённых деканов и ложиться спать.
В новом звании она меньше года — её назначили опционом по результатам боёв за город Лан, где её боевая группа первой ворвалась в цитадель и перебила расчёты артиллеристов, оставив сопротивляющихся в городе защитников без артиллерийской поддержки.
Помимо нового звания, Стелла получила Орден Святой Анны IV-й степени, что позволило перескочить ещё на одну ступень, поэтому она стала не деканом, как должна была, а сразу опционом. Из-за этого ей пришлось проходить офицерскую подготовку и сдавать два экзамена экстерном.
Это было тяжело, но сильно помогли деньги, полагающиеся за Анну IV-й степени — ей вручили 10 000 имперских денариев, 700 из которых она потратила на репетиторов, подтянувших её по академическим дисциплинам и классической латыни. Последнюю она учила не из острой необходимости, а с прицелом на будущее — если уж сумела стать опционом, то не за горами и командование центурией, что предполагает обязательное знание классической латыни, этикета и определённые ораторские навыки.
Следующее звание предполагает переход на новый уровень легионерского бытия, потому что центурион — это уже крепкий офицер, элита легиона, с привилегиями и значимым социальным положением.
Лично сражаться за свою жизнь в пылу сражения центурионам почти не приходится, что существенно повышает шансы успешно закончить службу и стать эвокатом, при этом не теряя конечности и здоровье.
«Заходим вдоль скалы, под прикрытием катеров — придётся идти цепями, потому что ход узкий» — начала анализировать задачу Стелла. — «Будет тяжело и опасно, но только на одном участке, а дальше преимущество защитников пропадёт и бой пойдёт на наших условиях…»
Потратив полтора часа на продумывание и доведение своего разумения до подчинённых деканов, опцион Джемини, довольная хорошо проделанной работой, направилась спать.
// Алжирское регентство, г. Алжир, порт, 5 января 1764 года//
Канонада шла практически непрерывно.
Широкие красные трассеры крупнокалиберных артиллерийских снарядов расчерчивали чёрные небеса и взрывались где-то в глубине города.
Идёт мелкий и холодный дождь, сокращающий видимость и сильно портящий настроение.
С берега интенсивно стреляют берберские ополченцы, вооружённые винтовками Штокмара непонятно какой модификации.
«Возможно, третья или четвёртая модель», — попыталась различить тип винтовки по звуку выстрела.
Но стрельба слишком интенсивна, ещё и артиллерия вносит в эту какофонию свою оглушительную лепту, поэтому Стелла не была уверена, что определила модель верно.
Командование передало информацию, что у берберских пиратов могут быть любые винтовки, от фитильных дульнозарядных поделок до последних английских винтовок под унитарный патрон.
Денег у берберов много, они разбогатели на грабежах средиземноморских торговцев и торговле рабами, поэтому они могут позволить себе что угодно — возможно, в бою доведётся встретить даже последние Штокмары…