Завтра эта речь будет звучать во всех уголках известного мира. Это заявка на мировое господство. Оправданная заявка.
//Римская империя, провинция Лаций, ПромзонаV, 9 марта 1777 года//
Таргус сидел в беседке своего нового дворца и пил чай, закусывая его штруделем.
Утром ему сообщили, что Мария Терезия заболела и не может встать с постели.
«Она начала слишком часто болеть», — подумал Таргус с сожалением.
На ней очень плохо сказалось плавное отстранение от государственных дел, а последняя её отдушина, то есть, организация благотворительных сборов, балов и иных мероприятий в пользу «притесняемых» слоёв населения, закончилось вместе с притесняемыми слоями населения.
Крупные мятежи подавлены с помощью легионеров и вигилов, неблагонадёжные живут в перевоспитательном лагере, а мелкие мятежи подавляются за счёт местных исполнительных органов.
Раскол среди «новых членов общества» внесли, как ни странно, дотации. Таргус не жалеет денег и щедро снабжает лояльные новой власти силы, которые, прикормившись, остро реагируют на любые попытки изменить статус-кво.
«Мелкие, контролируемые гражданские войны в отдельно взятых провинциях — это же мечта…» — подумал Таргус с усмешкой. — «Они сами уничтожают всех инакомыслящих, да с такой жестокостью, с которой, возможно, легионеры не убивали бы…»
На Балканах все эти малые народы до сих пор с ожесточением режут друг друга, при ограниченном вмешательстве имперской администрации. Администраторы выступают в роли миротворцев, пресекающих «беспредел».
А вот территории бывшей Османской империи Таргус не трогает, но внимательно наблюдает за происходящим на них.
Иран отделился практически сразу же после падения Византия, а за ним последовали Египет и Триполитания.
Газета «Бонум фактум» опубликовала карту Европы: оставшиеся государства, ещё не вошедшие в состав империи, были помечены знаками вопроса. Редактор организовал тотализатор с вероятностями присоединения следующих территорий.
Читатели начали присылать деньги с вариантами и это приняло неожиданный масштаб.
Редактора, естественно, публично выпороли на площади, а сделанные читателями ставки аннулировали и отправили в фонд поддержки эмеритов. (4)
«Что-то наклёвывается с иберийцами», — вспомнил Таргус недавнее заседание с министрами. — «Железная дорога снова доказала, что не зря я вложил в неё такие огромные деньги».
3000-миллиметровая колея была направлена через Галлию, в направлении Иберии, что не могло не обеспокоить испанского Бурбона — короля Карла III. Он прекрасно понял, к чему всё это и даже начал готовиться к обороне, но мирное население Иберии имеет другое мнение по поводу необходимости в боевых действиях.
Северные провинции восстали против короля — это случилось не без участия службы Зозим, уже давно запустившей свою агентуру в Иберию.
В настоящий момент происходят переговоры с мятежниками — Зозим договаривается о беспрепятственном вводе римских войск на мятежные территории.
Если они согласятся, то иберийскому королю будет объявлена война, которая начнётся на невыгодных для него условиях, прямо в процессе народного мятежа, что обещает её скорое окончание, с известным финалом.
Раздались мелкие шаркающие шаги.
— Это ты, Зозим? — спросил Таргус, не оборачиваясь.
— Да, мой император, — ответила герцогиня. — Всё готово.
— Замечательно, — улыбнулся он. — Когда мне ждать «своей» смерти?
— Кортеж уже отправился в Рим, — произнесла Зозим, а затем вытащила из кармашка часы. — Через… двадцать семь минут должно состояться нападение с применением британского полевого орудия.
Таргус не хотел «умирать» просто так. Он решил использовать свою «смерть» по двойному назначению — англосаксы сформировали тринадцать независимых групп, задачей которых является убийство императора.
Они понимают, что это вообще ничего не изменит, но не попытаться не могут — даже крошечная дестабилизация политической обстановки в Римской империи, как они считают, пойдёт им на пользу.
Карл Готфрид, будущий император, уже в курсе этой акции и готов формально принять бразды правления. Реальную власть будет проводить Таргус, как и прежде, а тайный совет станет своего рода перемычкой, через которую он будет передавать указания и отслеживать их выполнение на местах.
— Я рад, — улыбнулся Таргус. — Как же здорово будет теперь сосредоточиться на по-настоящему важных вещах…
— Я вам завидую, мой император, — произнесла Зозим.
— Ты давно могла бы выйти на пенсию, если бы захотела, — сказал на это Таргус.
Она промолчала.
— Но ты не можешь, — усмехнулся император. — Тебе невыносимо даже допускать мысль, что всеми подконтрольными тебе процессами будет заниматься кто-то другой. Ты будешь находить уйму оправданий: «Мои подчинённые не справятся без меня, все процессы остановятся или обратятся вспять, а вслед за ними рухнет и держава — как можно сидеть дома и спокойно пить чай⁈» Невозможно представить такое, да?
Зозим не нашла, что ответить.
— Но посмотри на меня, — указал на себя большими пальцами Таргус. — Я смог.
— Не понимаю, как можно просто так отказаться от официальной власти и добровольно уйти в тень, — призналась Зозим.
— Нужно просто повзрослеть, — ответил Таргус. — Человек, цепляющийся за власть, подобен ребёнку — он боится потери. Я не боюсь потерь, я принимаю их стойко, как и положено истинному римлянину. И тебе советую, наконец-то, повзрослеть.
Он сказал это женщине, которая стала самой влиятельной персоной в мире, начав свой жизненный путь рабыней.
Её жизнь уже почти прошла, 27 февраля ей исполнилось пятьдесят девять лет, но она не поняла главного — ничего не важно.
Жизнь — это игра, в которой обыватели — пешки, а власть имущие — фигуры покрупнее. Но фигуры. А чтобы играть в жизнь, нужно быть игроком — это недостижимый для подавляющего большинства простых смертных уровень.
В нынешних реалиях Таргус является игроком, а вот в реалиях Вселенной он является пусть и не пешкой, но фигурой. И им играют.
Впрочем, он старался не думать об этом.
«Прошлое позади — пусть умирает», — подумал он.
— Будут ли какие-то отличия в политике будущего императора? — спросила Зозим. — На прошлом заседаний тайного совета поднимался вопрос…
— Разумеется! — усмехнулся Таргус. — Карл Готфрид будет императором лучше, чем я. Он, наконец-то, окончательно упразднит сословное разделение общества — вы должны будете подать это так, будто мне не было насрать и я цеплялся за этот феодальный пережиток.
До этого не было веского повода отменять сословия де-юре, пусть и де-факто их уже не существует. И, чтобы не возбуждать лишний раз людей, выросших и сформировавшихся в рамках полуразложившегося феодального строя, он не стал закреплять всё юридически.
Теперь же это будет подано как отмена чего-то морально устаревшего — новому императору будут прощать много, потому что будет действовать эффект «новой метлы».
— Помимо этого есть сотни нововведений, которые вы должны будете подать как невероятную смелость молодого императора, достойно продолжающего дело своего отца, — продолжил Таргус. — Я думаю, Готфрид станет хорошим императором…
— Несомненно, — улыбнулась Зозим.
— И ещё кое-что, — произнёс Таргус. — Напомни мне не забыть передать Готфриду чёрную папку из моего основного сейфа. Там все подробности стратегических планов на следующие пятьдесят лет. Нужно, чтобы мальчик вошёл в курс дела и по-настоящему понял, чем именно занимается.
— Я напомню, мой император, — кивнула герцогиня.
— Но задумайся, всё-таки, о поиске преемника, если уже задумываешься об уходе на покой, — сказал ей император. — Лучше пусть будет — так легче решиться на такое.
— Я обещаю, что обдумаю это, — улыбнулась Зозим.
— Пей чай, — подвинул он к ней чашку с чуть подостывшим напитком. — Погодка совершенно не радует…
Они просидели так около двадцати минут, а затем в саду появился Карл Готфрид, облачённый в чёрный мундир.
— Император умер, — изрёк он, подойдя к беседке. — Да здравствует император!
— Ха-ха! — рассмеялся Таргус. — Всё прошло без сбоев?
— Команда ликвидаторов отчиталась, что исполнители уничтожены, но, к сожалению, император не выжил, — ответил Готфрид.
— Жаль императора, да… — вздохнул Таргус.
На самом деле, двойник был отличным. Его слегка подкорректировали хирургически, чтобы он стал фотографической копией Таргуса.
— Чем теперь будешь заниматься? — спросил сын.
— Ну… — задумался Таргус. — Буду читать, писать… Но сейчас бы мне хотелось пострелять вместе с сыном. Неси свои пистолеты.
— Я быстро, папа! — заулыбался Карл Готфрид и умчался в сторону дворца.
— Иван, — обратился Таргус к начальнику палатинских гвардейцев. — Распорядись, чтобы принесли мои револьверы. Ну и кирасу тоже — хочу побегать с нагрузкой.
В конце концов, теперь у него есть право спать до обеда и делать всё, что он захочет. Вечные разъезды утомляют, они утомили его уже давно, поэтому пусть теперь этим занимается Его Императорское Величество Карл Готфрид I.
— Когда коронация, кстати? — спросил Таргус у Зозим.
— Через два месяца, как обычно, — ответила герцогиня. — Если не будет каких-нибудь сложностей, то мы не будем вас беспокоить.
— Даже если будут — меня не беспокоить, — покачал головой Таргус. — Разбирайтесь сами. Хватит уже дёргать меня по поводу и без.
— Слушаюсь, Ваше Императорское Величество, — поклонилась Зозим.
— Пора учиться самостоятельности — в конце концов, я же не вечный… — усмехнулся Таргус, принимая из рук гвардейца кирасу.
— Некоторые так не считают… — пробурчала Зозим.
— Что-что? — не расслышал он.
Сразу после того, как Таргус облачился в тяжёлую пуленепробиваемую кирасу, гвардеец передал ремень с револьверами и патронташем.
— Ничего, мой император, — покачала головой герцогиня.
Таргус надел ремень и проверил револьверы. Готфрид с детства любит стрелять по мишеням, но войну не любил — для него стрельба и война до сих пор являются отдельными явлениями.