Человек ещё вчера выработал легенду на этот счёт. Легенда гласила, что до того как схлопотать шальную пулю в лоб, он бился с небольшим калмыцким разъездом. В перестрелке человек победил, но один из калмыков оказался живым и пригодным для беседы. Вот в ходе этой беседы он и узнал, что хан находится в чужом аймаке, где ведёт какие-то важные переговоры.
— Эх, как бы хотелось этого Дондука прирезать… — произнёс атаман с сожалением. — Только вот из Петербурга за такое… Хотя… Эх, была не была!
Ход мыслей атамана читался человеком прямо с лица. Умозаключение, что калмыкам резко станет не до налётов в случае смерти хана, буквально напрашивалось.
— Всё, нечего засиживаться! — возбудился атаман. — Собираем сотни и в поход!
— Так сразу? — жалобно вопросил Дерынин.
Он-то думал, что будет хотя бы пара дней, чтобы отдохнуть и пропить остаток аванса.
— Времени мало! — заявил атаман. — Вдруг надумает этот Дондук обратно ехать? Хотя калмыки обычно надолго гостевать приезжают… Нет! Надо скоро выезжать, чтобы не упустить удачу!
//Где-то в Калмыцком ханстве, близ р. Урал, 7 июля 1747 года//
Ехать на коне с контузией и без контузии — это совершенно разные вещи. В первом случае хочется подохнуть поскорее, лишь бы всё это прекратилось, а во втором случае даже в каком-то смысле интересно.
Чувствовалось, что альтер эго не пренебрегал конной ездой. Это ощущалось в основном потому, что человек сейчас сидел в седле как влитой.
До этого человеку не доводилось ездить на лошади. Хотя нет, в детстве он катался на пони в развлекательном парке. Чувство ностальгии по счастливому детству не смог уничтожить даже курс психокоррекции…
— Уже близко, — предупредил Дерынин, едущий рядом.
Человек кивнул ему.
Если казаки почти поголовно курят табак и наслаждаются злоупотреблением алкоголя, то человек о себе такого сказать не мог. Именно поэтому признаки хотона он… учуял.
Характерные запахи бытовой жизнедеятельности разносятся по степи на многие километры, причём уловить их может даже человеческий нос. При условии, что он не «убит» изобилием резких запахов. Особенно сильно на обоняние влияет табак, притупляющий активность рецепторов. А вот с алкоголем дело обстоит несколько иначе: систематическое употребление низкокачественного пойла с сивушными маслами и прочими признаками халтуры, меняют восприимчивость обонятельных рецепторов. Местные производители ничего, кроме низкокачественного сивушного пойла делать не умеют, поэтому у всех присутствующих казаков, кроме Ахмеда, скачущего впереди, есть определённые проблемы с нюхом.
А вот Ахмед, потомственный казак из племени башкир, некурящий и непьющий, быстро определил, что поселение калмыков очень близко.
Несколько казаков спешились и как можно более скрытно пошли к холму, за которым должно находиться поселение калмыков.
Они вернулись спустя час и начали докладывать внимательно слушающему атаману.
— Ну-ка, собрались все, — приказал атаман.
Казаки и человек съехались к атаману. Всего тут было четыре сотни всадников, собранных со всех станиц вокруг Астрахани. Император в прошлом подал отличный пример того, как можно обращаться с непокорными туземцами, поэтому кое-что изменилось в политике местных губернаторов.
Карательный рейд одобрил сам Иван Онуфриевич Брылкин, губернатор Астраханской губернии, поэтому всё было законно и смерть калмыцкого хана можно будет списать на случай, а возможные последствия будет ощущать губернатор лично. Приказ-то его.
— Охрана хана большая, где-то полторы тысячи нукеров, — сообщил атаман. — Днём атаковать рискованно, поэтому готовьтесь к ночному налёту. Ханскую юрту пластуны увидели, главное — взять её и хана калмыцкого убить. Зарежем его как собаку — полгода спокойствия у нас точно будет. Даже если они быстро усадят нового хана, всё равно грызня подорвёт их силы, так что братцы, не плошаем.
Человек был обучен сражаться в ночное время, зрение его всегда было острым, поэтому он точно не потеряется в темноте.
Охранение у калмыков было налажено не очень хорошо. Человек бы посылал больше патрулей, чтобы минимизировать шанс внезапного визита недоброжелателей. Но, видимо, так далеко от казачьих крепостей калмыки казаков не ждут, поэтому проявили некоторую беспечность.
Лагерь разбили в небольшой рощице и соблюдали максимальную тишину.
Когда стемнело, атаман приказал обмотать копыта лошадей тремя слоями ткани, чтобы уменьшить громкость топота. Сомнительное мероприятие, как на взгляд человека, но к чужому гаруспику со своим ишаком не лезут…
Тьма окончательно заволокла этот край, а ночное небо было очень облачным, что дополнительно сыграло в кассу успеха налёта.
Человек вооружился револьверами, оставив винтовку в седельной кобуре. Дистанции будут близкими, нужна только скорострельность.
Они почти доехали до хотона, но тут поднялась тревога.
К счастью для казаков, воротную телегу задвинуть калмыки не успели, поэтому весь отряд быстро ворвался в поселение, сразу начав рубить и колоть.
Человек не стал тратить время на левых людей, поэтому сразу же, случайно сбив выскочившую на дорогу женщину, устремился к ханской юрте, где уже начали очухиваться дремавшие у наружного костра нукеры.
Приблизившись на оптимальную дистанцию, человек остановил коня и начал методично отстреливать стражу. Двенадцать патронов минус с баланса боеприпасов. Но также минус двенадцать нукеров с баланса учёта личного состава хана.
Только человек вложил в правый револьвер новый барабан, как из юрты выбежал человек с дульнозарядной фузеей.
Резкий щелчок переломной рамки, вставшей на место, взведение курка и выстрел. Фузилёр завалился на спину, а фузея в его руках издала сухой щелчок срабатывания кремневого замка. Осечка.
Человек перезарядил второй револьвер и спешился.
Въезжать в чужую юрту на коне — это верх неприличия.
Для профилактики обстреляв шестью патронами пространство вокруг входа, человек ворвался внутрь.
Внутри было обилие дорогих ковров, два трупа у входа, очаг по центру, а также ещё четыре вооружённых человека, поднимающихся с ковров.
Четыре выстрела — четыре покойника. Без тяжёлой контузии стрелялось легче и метче.
Один из вооружённых людей был одет богаче всех присутствующих, поэтому человек подошёл к нему и прострелил голову два раза. Он сам являет собой отличный пример того, что бывает, когда не удостоверяешься в 100 % гибели цели.
Вытащив из кармана горсть патронов, человек заполнил пустые каморы и вновь взвёл револьверы.
В нагрудном кармане в области сердца стало очень тепло. Но нет времени проверять дневник.
Обследовав юрту, человек обнаружил жмущихся друг к другу женщин и детей. Вероятно, ханские дети.
Вскинутые револьверы вызвали слитный вопль, а затем человек открыл огонь. Отсутствие прямых наследников добавит градус неадеквата в будущие выборы достойного кандидата в ханы.
Покинув юрту, человек наткнулся на ползущего куда-то нукера, поднял с земли степной меч и воткнул его нукеру в спину.
Некоторые назовут добивание раненых жестокостью, но человек искренне считал, что в подобных обстоятельствах это является гуманизмом. Нет, он не был гуманистом, но поднять саблю и добить раненого ему ничего не стоило. Тем более, что есть шанс, что недобиток найдёт в себе силы отомстить хоть кому-нибудь.
«Альтер эго на этом и погорел», — подумал человек.
Он как сегодня помнит ту картину с лежащим казаком, пристрелившим альтер эго. Надо было не пожалеть патрон или зарезать казака качественно, то есть с фатальным повреждением позвоночника, а не это издевательство с целью помучить жертву…
«Мучить надо тогда, когда это имеет практический смысл», — подумал человек и резко развернулся.
Сзади кралась какая-то баба с копьём. Вот на неё действительно жалко патрон, потому что копьё она держит неправильно, очень зла и не отвечает за свои действия.
С характерным лязгом ножны покинула сабля. Резкое сближение, диагональный рубящий удар.
Баба отпрянула, но следующий шаг человека сократил дистанцию и позволил ударить гардой прямо в зубы.
Баба выронила копьё и завалилась на спину. Добивающий удар.
Это тоже своего рода гуманизм, так как, судя по похотливому хохоту, казаки уже начали развлекаться.
— Заходил? — приехал к ханской юрте атаман.
Человек кивнул, а затем забежал внутрь с саблей наперевес.
Два удара по шее и голова хана оказалась в его руках.
— Он, точно он, — кивнул атаман. — Уходим! Сенька, труби отход!
Глава VI. Маленькие северные страны
//Российская империя, Астраханская губерния, г. Астрахань, 19 июля 1747 года//
*Тень*
Навар с карательного похода был небольшим: уходили налегке, поэтому брали только то, что можно было уместить в седельные сумки.
Человек взял только оружие калмыцкого хана, представляющее собой богато украшенную золотом и рубинами саблю-шамшир, мощный составной лук и комплект стрел к нему, а также боевой топор, насчёт принадлежности которого к ханскому вооружению были большие сомнения.
Тем не менее, саблю и лук можно очень дорого сбыть и не нуждаться в средствах ещё долгие месяцы. А если нужда появится, то есть у человека несколько способов надёжного, но совершенно незаконного обогащения.
Весь обратный путь казаки держались от человека подальше и только Дерынин пытался поддерживать с ним хоть какой-то контакт.
— Тебя это, Тарас… — обратился к человеку один седой бородатый казак. — Атаман к себе зовёт.
Человек кивнул и направил коня к центру походной колонны.
Настроение в отряде было ниже оптимума, потому что калмыки преследовали отряд в течение трёх суток, убив немало казаков. Человек ехал впереди, поэтому не участвовал в отражении атак, но всё же видел, сколько людей было потеряно.
Можно было бы отстать и убить кого-нибудь, но человек не видел в этом практического смысла. Вот если бы Бездна дала задание…