«Я бы…» — человек задумался.
А ведь альтер эго дал дельную подсказку. Человек почему-то интуитивно принял гипотезу, что ему противостоит профессионал, даже не допустив мысли, что командующий противника может быть дилетантом. Подвоха действительно может просто не быть. (1)
«Окажись я в подобной ситуации…» — продолжал соображать человек. — «Я бы бросил уже фактически потерянную Москву и попытался прорваться на запад. Там основные силы, сражающиеся с армией Иоанна III, там хоть какие-то шансы на выживание. А здесь их точно нет».
Но понимает ли это командующий обороной Москвы?
Вот это вопрос из вопросов.
Может, он действительно верит, что сможет держать оборону в Кремле? Может, надеется, что человек пожалеет историческую достопримечательность и не станет обстреливать её артиллерией?
«Это он зря», — мысленно усмехнулся человек. — «Это он очень зря».
— Окислительный конвертер — это роскошная награда, — поделился впечатлениями альтер эго. — Стоит того, чтобы убивать.
— Да, — кивнул человек.
— Но на что ты надеешься, человек? — спросил альтер эго. — Думаешь, сможешь стать кем-то лучше, чем я? Захват Москвы — это не показатель.
«Я уже лучше, чем ты», — уверенно ответил человек. — «Избавлен от лишней и ненужной никому эмпатии, не склонен к безумному авантюризму, всегда ставлю задание превыше всего. Мы на разных уровнях, недостойный».
— Занятная иллюзия, — усмехнулся альтер эго из зеркала. — Только вот кто сказал тебе, что мы разделены непреодолимым барьером?
Слова альтер эго заставили его задуматься. Подозрение о том, что, так или иначе, взаимодействие с альтер эго идёт, было уже давно. Но также давали повод для беспокойства воспоминания альтер эго об американской психиатрии.
Пребывая в реальности США 1970-х годов, альтер эго целых два года посещал сеансы психоанализа и прекратил сразу же, как психиатр добрался до вопроса неполноценности личности «Таргуса Виридиана». Показательный момент. Но человек поступил бы точно так же. Потому что опасно, потому что есть риск «вытащить наружу» спящего в подсознании внутреннего противника. И победа не гарантирована.
Человек на месте альтер эго поступил бы точно так же. И он понимал, что альтер эго чувствовал проблему, но боялся подступить к ней слишком близко.
Надо просто смириться, что они, если выражаться терминологией Карла Густава Юнга, Тень и Персона — архетипы в личности одного человека, Таргуса Силенция Виридиана.
Настоящий Таргус был расколот на две части в процессе психокоррекции, когда его подвергали жесточайшим испытаниям, воспоминания о которых вызывают душевную боль даже сейчас, спустя столько времени. Угодную психокорректорам часть сознания, то есть Тень, каким-то образом поместили в сознание, а Персону, характеристики которой не удовлетворили психокорректоров, загнали в подсознание. Тень и Персона никогда не были одним целым. Настоящий Таргус Виридиан отвергал свою Тень, не считал, что присущие ей черты достойны истинного римлянина. Персону же он свою пестовал и лелеял, в святой уверенности, что большей частью соответствует строгим критериям отца в деле становления истинным римлянином. Только вот признания от отца он так и не получил. Более того, вероятно, что Корвус Тиберий Виридиан знал, чем всё закончится для его сына. Знал, но всё равно пошёл на это.
Невольно проявились воспоминания о последней беседе с отцом. Он говорил о чести и гордости, но человеку было наплевать на честь и гордость. Долг превыше всего. Беседа была скомканной, неловкой. И только теперь человек понял, что отец тогда испытывал чувство вины. Корвус Тиберий Виридиан — не тот человек, что способен как-то выразить свои чувства. В конце их беседы отец лишь похлопал его по плечу и пожал руку.
— Никогда не забывай, что больше никого нет, — заговорил альтер эго.
«Что ты имеешь в виду?» — спросил человек мысленно.
— Ты понимаешь, что я имею в виду, — недовольно поморщился альтер эго.
И человек понимал. Единое целое и неотъемлемые составные части. Можно побороться за главенство, но это путь к разрушению личности. Впрочем, Бездну устроит и эскалация конфликта с выяснением «победителя». Только вот победитель останется на руинах былого разума. Вероятно, Бездна найдёт способ, чтобы этот «остаток» сумел сохранить функциональность и продолжил служить ей. А надо ли оно человеку и альтер эго? Неужели из-за жажды доминирования человек пойдёт по пути саморазрушения?
— Мы уже давно на этом пути, — произнёс альтер эго.
«Нужно как-то остановить это», — нехотя признал проблему человек. — «В конце концов, не победит никто».
— Хорошо, что ты пришёл к этому сам, — сказал альтер эго в зеркале.
«Подумай о том, как мы можем выйти из тупика», — попросил его человек.
— Подумаю, — пообещал альтер эго.
Настала пора вводить войска в город.
Человек убрал зеркало в карман и вышел из походного шатра.
«Начинайте штурм», — написал человек и передал дневник Карлсону.
//Российская империя, г. Санкт-Петербург, 6 июля 1748 года//
Жаркий летний денёк только начинался. Солнце ещё далеко не в зените, но температура, если верить градуснику на площади, уже достигла 25 °C.
Осип потушил папиросу и бросил бычок в урну. Пора работать.
Внутренне он уже смирился с тем, что придётся распрощаться с идеей убийства аф Лингрена, злейшего врага покойного императора Петра III. В булочной работать интересно, к тому же, эта работа приносит реальную пользу.
Заперев дверь, Осип поправил колпак и встал у окна.
— Заказ для государя Иоанна III, — заглянул в окно киоска немолодой грузный мужчина. — Ватрушки с заварным кремом, пять штук, пирог с клубникой, одна штука, а также четыре куроссана с красной икрой.
— Круассана, — автоматически поправил его записывающий Осип.
— Да хоть круосрана, пиши как хошь, — равнодушно ответил мужик. — Гоняют, как юнгу несмышлёного…
— Заказ! — оповестил Осип кулинаров, накалывая на ленту лист с заказом.
Лента задвигалась, доставляя лист в кухонное помещение. Теперь нужно дождаться, когда упаковщик откроет задвижку и вытолкнет собранный товар в специальный отсек для готовых заказов.
— Ожидайте, десять-пятнадцать минут, — сообщил Осип. — Бонус для Его Императорского Величества — пакет восточных сладостей.
— Ага-ага, — мужику было плевать. — Я тут покурю.
Он явно не рад тому, что его отправили в булочную, пусть и от царя.
Папиросы мужик курил дешёвые, вероятно, контрафакт. Осип в табаке разбирался, поэтому быстро, по долетевшему до него запаху, определил, что теоретически хороший табак в этой папиросе щедро смешали чуть ли не с сушёной травой. Работать во дворце и курить такое дерьмо — это надо суметь.
— Денёк не задался? — участливо спросил Осип.
— А? — повернулся задумавшийся мужик.
— День, говорю, не задался? — повторил Осип вопрос.
— Не то слово, мать его… — вздохнул мужик. — Вчера коня арабского выпотел на листе… (2) Но потом проиграл. Коня арабского, не виденного никогда, потом часы «Инвиктус», а в конце одно желание этому…
— Кому? — между делом уточнил Осип.
— Да главному советнику царскому, — раздражённо поморщился мужик. — Вот и пожелал этот советник, чтобы я стал, как он сказал… а, «Уполномоченный царский приноситель снеди и велений исполнитель».
— Так мы же как бы и так все уполномоченные царские… — недоуменно начал Осип.
— Я так и сказал, но в ответ государь Иоанн III велел учредить придворную должность, — вздохнул страдальчески мужик. — Вот и был морской офицер Иван Яковлевич Барш, капитан галеры «Стремление», а стал придворным шутом…
Прозвенел колокольчик, шаркнула задвижка и бумажная коробка выехала в специальный отсек. Одуряюще приятно запахло заварным кремом.
Осип вытащил из специального контейнера восточные сладости в пакете из этилцеллюлозы, положил их на коробку и передал уполномоченному царскому приносителю снеди.
Сегодня аф Лингрен не заказал крестовые булочки, как он обычно делает в случае отправки в булочную курьера. Есть шанс, что именно сегодня он придёт лично.
Причины, почему этот проклятый швед приходит в булочную лично, оставались загадкой для Осипа. Но это и не важно. Главное — приходит.
Только вот в шесть вечера заканчивается смена…
Нет, на этот раз он не упустит своего шанса.
Часы текли медленно. Осип не был уверен, что именно сегодня придёт его цель, но пылающая в груди надежда изводила его. Десять миллионов рейхсталеров…
Он сразу купит себе один из дворцов в Александриненсбурге. Чтобы не меньше двухсот комнат, нет, не меньше четырёхсот комнат! Мечтать так мечтать — шестьсот комнат и ни одной меньше!
Потом Осип откроет предприятие. Какое-нибудь. Неважно. Но чтобы прибыль приносило. И брата в жизни устроит, и детей его. А там и жениться можно, на какой-нибудь красивой молодке с большой кормой.
И ради этого всего надо не слажать сегодня, если аф Лингрен придёт…
В шесть вечера пришла смена.
— Артур, давай подменю? — предложил Осип.
— А чего так? — не понял сменщик.
— День сегодня хороший, — ответил Осип. — Ну и за комнату платить надо, а я задолжал с прошлого месяца.
— Так я займу давай тебе, — предложил Артур. — Сколько надо?
— Нет-нет, я в долг денег не беру, — покачал головой Осип. — Давай я сегодня за тебя отработаю, а?
Артуру было индиффирентно. Он был из тех людей, которые могут копать, а могут не копать.
— Дело твоё, — пожал плечами Артур. — Тогда я пойду?
— Отдохни как следует, — напутствовал его Осип.
— Ты сам тут с ударом не свались, — усмехнулся Артур.
По протоколу так делать нельзя, но допустимо, если переработка не более двух суток подряд и только по личному желанию работника.
Никто не умрёт, если он переработает сегодня напрасно…
Восемь часов вечера. Осип аккуратно протёр стойку. С семи до восьми вечера обычно особенно нагруженный промежуток. Служители имперской бюрократии, из тех, что побогаче, в это время выходят с работы и по пути покупают вкусности для домочадцев.