Танцевали куранту, французский бальный танец, широко известный и популярный ещё во времена Людовика XIV.
«Вот эта их любовь к цифрам после имени…» – отвлечённо подумал Таргус. – «Вот Пётр Первый, это ладно, первый же… Но Людовик ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ?! Каково торчать в списке четырнадцатым или пятнадцатым одного и того же имени? Мы специально придумывали прозвища, чтобы не было слишком много совпадающих по имени персон, а эти, судя по всему, ещё и гордятся длинным цифрам после имени! Варвары-франки…»
Танец закончился, дали время на передышку, к мрачному Таргусу подошла уже виденная Елизавета Петровна.
– Какой милый юноша… – улыбнулась она. – Неужто сам? О, я вижу сходные черты, похож на деда! Бровищи посмотри какие!
Она это говорила какой-то светловолосой женщине её возраста.
– Карл Петер Ульрих, – представился Таргус. – Честь имею.
– Цесаревна Елизавета, дщерь Петровна, – представила ему Елизавету неизвестная женщина.
Таргус поклонился. Цесаревна – это по германским традициям принцесса. Живёшь с волками – воешь по-волчьи.
– Говорят, ты свободно изъясняешься на высокой латыни, – с весёлым прищуром произнесла Елизавета Петровна.
– Люди много говорят, иногда даже правду, – ответил Таргус на родной для себя латыни.
– Я всё равно не понимаю ни черта, – простовато махнула рукой Елизавета. – Ещё говорят, что это ты – отец виктории над датчанами.
– Истина, – коротко кивнул Таргус.
– Но тебе ж шести лет от роду нет! – удивилась Елизавета.
– Есть, – усмехнулся Таргус.
Повисла недоуменная пауза.
– А он мне приятен! – рассмеялась Елизавета. – Как папа мой августейший молвит, ей богу!
Таргус лишь молча и учтиво улыбался своей дежурной улыбкой милого юного дарования. Императрицей она никогда не станет, в случае смерти Анны Иоанновны на престол взойдёт малолетний Иоанн Антонович, поэтому дщерь Петрова пролетает мимо кассы, но вежливым с ней он будет, ровно настолько, насколько с остальными. Правила игры.
– К отцу твоему пойдём, – позвала его Елизавета, направившаяся к Карлу-Фридриху, который давал какие-то распоряжения музыкантам.
– О, вижу вы уже познакомились, – улыбнулся он, увидев приближающуюся компанию. – Как вам мой сыночек, Ваше Императорское Высочество?
– Лих, дерзновен, страха в нём не чую, – охарактеризовала Таргуса Елизавета. – Весь в папку моего…
Она приложила платочек к глазу.
– Рад, что вы понравились друг другу, – довольно улыбнулся Карл Фридрих. – Скоро второй шлезвигский стол, но, думаю…
– Помру я от второго такого стола… – пожаловалась Елизавета. – Айда-ка лучше к тебе в кабинеты, поговорим о судьбах наших тяжких… И Петера с собой возьмём, пусть учится уму-разуму.
Таргус мысленно вздохнул тяжко.
На третьем этаже, в кабинете Карла-Фридриха, они расселись перед горящим камином и получили от Зозим по кубку вина, все, кроме Таргуса, который заказал пунш.
– Любая карлица… – оценила Елизавета удалившуюся Зозим, а затем повернула голову к Карлу-Фридриху. – Подари!
– Я бы с радостью, но это свободный человек, – вздохнул герцог. – К тому же связана контрактом с Карлом Петером, а не со мной.
– Что за «кунтракт»? – озадачилась дщерь Петрова.
– У него все этими контрактами связаны, с кем он работает, – пожал плечами Карл Фридрих, приложившись к кубку. – Там чётко прописано, кто, что, кому и почему, ни направо не свернёшь, ни налево, а если свернёшь, то шею тебе свернёт…
Герцог пьяно хихикнул спонтанному и незамысловатому каламбуру.
– Кто? Он? – Елизавета недоуменно указала кивком на Таргуса.
– Он, – после очередного глотка вина, подтвердил Карл Фридрих.
– Диковинно… – Елизавета изучающе посмотрела на молча смотрящего в огонь Таргуса. – Не продать, значит, карлицу?
– Сорок лет контракта, – ответил Таргус, не отрывая взгляда от огня. – Немотивированный разрыв контракта с моей стороны будет значить нарушение моего слова. А моё слово – холодная сталь.
– «Ниметивированый», чего? – не поняла Елизавета.
– Беспричинный, – пояснил Таргус. – Без объяснения и обоснования.
– И откуда словечки такие знает только… – Елизавета посмотрела на Карла-Фридриха, но тот лишь беспомощно развёл руками.
– Нельзя, значит, без нарушения слова, – хмыкнула Елизавета. – На диво умный мальчик. Папенька мой тоже таким был. Всё в этих прожектах, корабли, европейские балы, полки нового строя… Так и отмучился, Царствие ему небесное… Одну меня оставил… С кровопицею этою…
Елизавета зарыдала. Карл Фридрих оперативно подобрался, извлёк большой платок и подал ей. Елизавета приняла платок и вытерла настоящие слёзы.
– А Анка ещё… – продолжала горевать дщерь Петра. – Преставилась в вашей Голштинии… Один Петер мне в память… Поди сюда, голубчик мой…
Таргус послушно подошёл к ней и был сжат в неожиданно крепких для этой пухлой женщины объятиях.
Стоически выдержав невиданное давление, он дождался, когда эмоции цесаревны отхлынут и она его отпустит. Отпустила.
– Держаться надо крови родной, – произнесла она серьёзно, взяв его за плечи. – Кроме крови родной ничего не важно.
Таргус молча кивнул.
– Ты дитятку-то не утомляй, ночь на дворе, – повернула голову к герцогу цесаревна Елизавета.
– Да, что-то ты засиделся, Петер, – согласился Карл Фридрих. – Иди спать.
//Тренировочный лагерь «Нёр», 31 октября 1734 года//
Таргус бежал по полосе препятствий, ловко перемахивая через разноуровневые перекладины, как мартышка ухватываясь за верёвки и преодолевая искусственные провалы в земле.
– Сколько? – приземлился он на песок.
– Три минуты девять секунд, господин… – ответила Зозим, стоящая у батареи песочных часов, отмеряющих время.
– Поганенько… – недовольно изрёк Таргус. – Ладно, на сегодня достаточно.
Тренировки Таргус начал давно, не нагружаясь пока силовыми тренировками, но делая упор на гимнастике и развитии выносливости.
Надо было возвращать былой функционал его некогда физически развитого организма.
Он вошёл в казарму и сразу же направился в душевую.
Душевая – это самая дорогая часть казармы, так как в ней используется очень много меди. Большой медный бак на втором этаже питает двадцать распылителей, подающих воду под силой гравитации. Вода в бак доставляется из одной большой и высокой цистерны, в которую она, в свою очередь, подаётся из реки с помощью системы труб и архимедова винта, приводимого в движение водным же приводом. Так как хлор Таргус получать ещё не научился, ибо пока даже не занимался вопросом электричества, воду приходилось кипятить прямо в баке, для чего на одном его участке располагалась угольная печь.
Зачем такие дорогостоящие сложности?
А как иначе, кроме как с помощью душей, можно ежедневно оперативно отмывать тысячи легионеров?
Очень многие солдаты современных армий умирают не от вражеских пуль и ядер, а от банальных инфекционных заболеваний, поэтому массовую гигиену Таргус ставил во главу угла.
«По крайней мере в тренировочном лагере, мать его…» – подумал он, сдвигая рычаг подачи воды.
Отмывшись с помощью бруска белого мыла, свежего продукта из недавно образованного цеха мыловарения и оттеревшись насухо, он оделся в чистое и вышел из казармы.
Мыло тут знали, в Испании делали самое лучшее, называемое кастильским. Местные германцы вместо мыла делали какое-то чёрное дерьмо, жидкого, иногда твёрдого вида, последнее ещё с непонятными и неприятными включениями, вдобавок к непрезентабельному виду оно было ещё и очень едким, делающим невозможным его применение в отношении людей поэтому Таргус его забраковал. Белое мыло, пригодное для личной гигиены, тут сплошь импортное, но, поговаривали, что где-то в западной части «империи» кто-то что-то производил, но Таргус не брался утверждать наверняка.
Пришлось открывать цех мыловарения, где, с соблюдением технологии, которую Таргус сумел воссоздать из обрывочных и примитивных знаний местных мыловаров, изготавливали по двести килограмм мыла в неделю с претензией на наращивание производства до двух тонн в неделю, но через месяц-полтора. Ещё через такое же время в планах Таргуса нарастить выход мыла до пяти тонн в неделю, а потом до десяти тонн.
Всё изготавливаемое мыло уходит на нужды легионов, причём этого ещё и очень мало, пока что приходится выдавать по одному полукилограммовому бруску мыла на пятерых легионеров раз в две недели. Но даже при таком экономном расходе потребность двух легионов составляет по тонне мыла в неделю, поэтому приходится тратить серьёзные деньги на закуп импортного мыла весьма различного качества. Таргус подгоняет мыловаров, на прошлой неделе нанял ещё десятерых новичков из Гессен-Касселя, поэтому есть надежда, что в течение трёх-четырёх месяцев ситуация окончательно сгладится.
И тогда начнётся экспорт…
Как уничтожать конкурентов на рынке – этому Таргуса учить не надо. Есть несколько рабочих способов:
1. Демпинг цен – это классика, азы, но для этого придётся оптимизировать производство и сократить расходы.
2. Маркетинг – это уже неклассический для нынешних времён метод, сконцентрированный на рекламной кампании. Если ввести шлезвигское мыло в моду при французском королевском дворе, в котором сейчас в моде мыло кастильское, то уже в следующем месяце таблица заказов будет заполнена на годы вперёд.
3. Улучшение качество продукции до тотального превосходства. Это способ, который неизбежно приведёт к удорожанию товара, но зато его будут покупать более состоятельные люди только ради качества. При этом никто не мешает работать сразу в нескольких сегментах рынка.
И Таргус собирался использовать их все.
Но мыло – это ерунда, так, несколько копеек для поддержки штанов его зарождающейся в германской глуши державы.
На улице стояла прекрасная погода, но осень уже понемногу брала причитающееся. Таргус прошёл в штаб, где проходило совещание главного штаба.