аллию, полагая, что остальное они поделят сами (Plut. Crass., 14). Если иметь в виду главное условие заключения триумвирата, в соответствии с которым союзники договаривались «править совместными силами и по единому плану» (Plut. Crass., 14), «не допускать никаких государственных мероприятий, не угодных кому-либо из троих» (Suet. Iul., 19, 2), а также факт закрепления политического союза родственными отношениями в 59 г. (Vell., II, 44, 2; Plut. Caes., 5; 14; Pomp., 47; Suet. Iul., 21) и, наконец, то, что заключение союза открывало новые перспективы, получившие подтверждение в Луке в 56 г., когда «…частным образом союзники сговорились … крепко держаться за власть и подчинить себе все управление» (Plut. Crass., 14; ср.: Plut. Caes., 21; Suet. Iul., 24; Арр. В. С., II, 17), то следует признать, что союз был рассчитан на длительный срок и был призван закрепить влияние и авторитет триумвиров в Риме в будущем{480}.
Таким образом, дружеское соглашение Цезаря, Помпея и Красса могло оформиться в ходе или непосредственно по итогам консульских выборов. Во всяком случае, во второй половине 60-го г. на основе этого частного дружеского соглашения оформился их политический союз, который получил название I триумвирата.
В исторической литературе господствует точка зрения, согласно которой инициатором союза был Цезарь{481}. Такая оценка представляется нам односторонней и не вполне отвечающей действительной политической ситуации в Риме в конце 60-х гг. Анализ событий показывает, что Помпеи в не меньшей степени был заинтересован в соглашении с Цезарем, т. к. оказался в политической изоляции и для реализации своих обещаний и планов вынужден был искать союзников вне официальных органов власти{482}.
Современники событий и римские историки следующего поколения считали, что I триумвират необратимо повернул ход событий в Риме в сторону гражданской войны (Plut. Caes., 13), которая в конечном счете привела к установлению диктатуры Цезаря и уничтожила республику. Варрон, по сообщению Аппиана, посвятил этому союзу специальное исследование и назвал свою книгу «Трехглавие» (Арр. В. С., II, 9). Ливии расценивал образование триумвирата как претензии Цезаря на захват государственной власти (Liv. Per., 103). Веллей Патеркул считал, что это был союз, заключенный «ради могущества — potentiae societas, который оказался гибельным … для Рима и мира» (Vell., II, 44, 1).
Образование I триумвирата, безусловно, явилось новым важным этапом в процессе ослабления республиканских основ и развития имперской системы и монархической власти. Определяющей чертой государственно-политической системы Рима в условиях I триумвирата стал дуализм — сосуществование полисных и монархических элементов. Республиканская форма правления сохранялась, но над республикой возникла структура, которая контролировала и во многих отношениях определяла ее политику. Сами триумвиры находились практически вне контроля со стороны республиканских органов власти. Их положение базировалось не столько на конституированных полномочиях каждого из них, сколько на реальном влиянии и силе. По целям, характеру и форме власти I триумвират являл собою специфическую автократическую систему — коллегиальную диктатуру, правда, конституционно не оформленную. Дуализм проявлялся и в организации власти самих триумвиров. С одной стороны, I триумвират предполагал республиканские принципы организации власти, такие как коллегиальность и легитимность полномочий; с другой — главной основой власти триумвиров выступали реальная сила и личный авторитет, а главным принципом организации власти — личная воля и силовое давление. Наконец, дуализм прослеживается и в социально-политической практике триумвиров: при общей антисенатской и антиреспубликанской по существу политике триумвиры никогда не ставили задачи уничтожения сената и республиканской системы власти{483}.
Таким образом, I триумвират стал не просто этапом в трансформации Римской республики, а важным прецедентом новой формировавшейся имперской и монархической государственно-политической системы.
Непосредственным результатом заключения I триумвирата стало избрание Цезаря в консулы на 59 г.{484} Цезарь получил imperium consulare, который предоставлял ему высшую военную и гражданскую власть в Риме. В соответствии с консульским империем он приобрел самые широкие полномочия. Прежде всего он получил право организации всей политической жизни: мог созывать и председательствовать в сенате и народном собрании. При проведении выборов должностных лиц он был не просто распорядителем, а мог устранить неугодных кандидатов: проигнорировать поданные голоса, предложить свой список, а если речь шла о выборах чрезвычайных магистратов, мнение общины вообще не запрашивалось. В сфере военной компетенции Цезарь как начальник армии мог созывать центуриатные комиции и таким образом проводить все решения, связанные с военной необходимостью. В сфере гражданской администрации он выступал прежде всего в качестве судьи. Кроме того, в его распоряжении были государственная казна и государственный архив. Хотя непосредственно эти функции выполняли квесторы, но они, в свою очередь, подчинялись консулам. Имея в виду положение Цезаря и его политическую практику в 59 г., некоторые современные историки оценивают его консулат как диктатуру{485}. На наш взгляд, нет достаточных оснований для подобных оценок: в 59 г. у Цезаря не было ни правовых основ, ни прочной социальной базы для утверждения личной диктатуры. Более того, у него не было подобных намерений: все его действия были продиктованы конкретной политической ситуацией в Риме и являлись ответом на нее.
После консулата Цезарь получил по закону Ватиния — lex Vatinia проконсульство в Цизальпинской Галлии и Иллирике сроком на 5 лет с правом иметь три легиона (Caes. BG., I, 10; 21; Cic. Pro Sest., 135; In Vat., 15; Vell., II, 44, 4; Plut. Caes., 14; Pomp., 48; Crass., 14; Cato Min., 33; Suet. Iul., 22; Dio Cass., XXXVIII, 38){486}. Постановлением сената это наместничество было расширено: Цезарь получил Трансальпийскую Галлию и дополнительные военные силы (Cic. Ad Att., VIII, 3, 3; Suet. Iul., 22, 1; Dio Cass., XXXVIII, 8). В 55 г. по закону Требония — lex Trebonia проконсульский империй Цезаря был продлен еще на 5 лет, число легионов было доведено до 10, а их содержание возложено на государство (Vell., II, 46, 4; Plut. Caes., 21; Pomp., 52; Crass., 14; Cato Min., 33; Suet. Iul., 24). К середине I в. промагистратура превратилась из чрезвычайной в ординарную и провинциальные наместничества стали необходимым условием нормальной жизни Римской республики. Кроме того, утвердился неписаный моральный кодекс, который регулировал отношения между промагистра-тами и римским гражданством: промагистратура рассматривалась как почетное поручение магистрату и передача ему воли и власти римского народа, в благодарность за которые промагистрат должен был всеми силами и средствами обеспечивать материальное и политическое укрепление римской civitas. Для самого промагистрата провинциальное наместничество также открывало немалые возможности, т. к. власть его в провинции не сдерживалась ни коллегиальной, ни трибунской интерцессией, ни контролем со стороны сената. Галльский проконсулат Цезаря продолжался с 58 г. по март 48 г. Таким образом, в течение 10 лет он обладал imperium proconsular, который предоставлял ему высшую военную и гражданскую власть в провинции. Подобное положение, вопреки обычному уже с античной эпохи мнению, не было беспрецедентным. Известны продолжительные наместничества Помпея, Метелла Пия в Испании (79—71 гг.), Лукулла на востоке (74—66 гг.), Аппия Клавдия на Балканах (78—75 гг.) и др. Но продолжительный империй, огромное число войск, находившихся под командой Цезаря, и прочные политические связи сделали его одним из самых влиятельных политиков Рима.
Во время консулата и триумвирата Цезарь укрепил свое государственно-правовое положение опорой на народное собрание и народный трибунат. Все основные законопроекты: lex Iulia agraria, lex Iulia de actis Pompeii; lex Iulia de publicanis, lex Iulia de repetundis (Cic. In Vat., 29; In Pison., 37; 50; 90; Pro Rab., 8; 12; Vell., II, 44, 4; Plut. Caes., 14; Cato Min., 31; Suet. Iul., 20; App. В. С., II, 10; 13; Dio Cass., XXXVIII, 1; 3; 7) — он проводил именно через комиции без предварительного обсуждения их в сенате, таким образом абсолютно игнорируя мнение сенаторов. Закон о назначении ему в качестве провинции Цизальпинской Галлии был принят по инициативе народного трибуна Ватиния, следовательно, в народном собрании, а не решением сената, как этого требовала римская государственно-политическая практика, кроме того, в обход старинного Семпрониевого закона (122 г.), по которому консульские провинции определялись по жребию накануне почти одновременно с консульскими выборами (Cic. Pro Sest., 135; Suet. Iul., 22; ср.: Арр. В. С., II, 13; Dio Cass., XXXVIII, 8)[56]. Решения лукской встречи триумвиров о продлении Цезарю проконсульства в Галлии еще на 5 лет и предоставлении консулата на 55 г. Помпею и Крассу были проведены также через комиции (Vell., II, 46, 2). Аппиан подчеркивал, что в год своего консульства Цезарь не созывал сенат, а все вопросы решал, опираясь исключительно на народное собрание (Арр. В. С., II, 10). При этом важное значение при голосовании вопросов имел фактор политического влияния в комициях Помпея, Красса и их сторонников.
Контроль над народным трибунатом Цезарь установил при помощи дружеских отношений с некоторыми из трибунов. На протяжении 59—52 гг. в коллегию народных трибунов неизменно оказывались избранными друзья и сторонники Цезаря: в 59 г. Публий Ватиний — преданный сторонник и легат Цезаря, ставший в 47 г. консулом, и Альфий Флав (Cic. In Vat., 38; Pro Sest., 114); в 58 г. Публий Клодий, в дружеских отношениях с которым подозревали Цезаря, и Элий Лиг — друг Клодия (ср.: Plut. Caes., 14); в 57 г. Публий Сестий