Зевс Серапис.
Модий (мера хлеба) на голове символизирует плодородие
Храм Исиды построен несколько по иному плану, чем обычные греческие и римские храмы. Колоннада окружает его со всех сторон, много часовенок и алтарей виднеется в разных местах; из них одна часовенка несколько больше других; она посвящена тому божественному младенцу, которого породила Исида, горюя о своем супруге; египтяне называли его Гором, а греки – Гарпократом. Он изображался всегда с печатью молчания на устах. К самому храму, стоящему на высоком фундаменте, ведет лестница, а по бокам примыкают довольно большие открытые ниши со статуями богов; позади – особые помещения для обрядов посвящения и для ночных бдений посвященных в мистерии.
Служба в храме Исиды совершалась ежедневно, и даже по нескольку раз в день, но, конечно, особой торжественности она достигала в праздники богини. Главный праздник ея справлялся с 28 октября по 3 ноября, причем первые дни предавались плачу и горю, били себя в грудь, терзали себе тело ногтями, изображали поиски и погребение разорванного тела Осириса; для этого приготовляли из соснового дерева особый идол его, составленный из отдельных кусков; в последние дни ликовали по случаю его обретения и воскрешения. Это было целое драматическое представление, в котором принимали участие не только жрецы, но и все верующие.
Около храма собралась толпа, состоящая по большей части из низших слоев общества и из женщин. Участники таинств Исиды – в белых одеждах и с бритыми головами, женщины – с распущенными волосами; в руках у них – систры, особые египетские музыкальные инструменты, и светильники.
День должен начаться с торжественного открытия храма. В ожидании этого ведутся благочестивые беседы. Вот один уже пожилой человек рассказывает о своем посвящении. «Ты спросишь, может быть, с трепетом, что говорилось там и что делалось. Я сказал бы, если бы можно было говорить, и ты узнал бы, если бы можно было слушать. Но одинаковую вину навлекли бы на себя за дерзость любопытства и уши, и язык. Тебя я все-таки не буду мучить долго в напряжении от религиозного стремления. Итак, слушай, но верь этому, так как это истинно. Я вступал в сопредельность смерти, попирал ногой порог Прозерпины[35] и, пройдя через все стихии, вернулся назад, среди ночи видел солнце, сверкающее белым светом, приближался к богам преисподней и вышним и чтил их вблизи. Вот я сказал тебе все. Ты слышал и все-таки должен оставаться в неведении».
Слушателям хочется узнать, как происходило это посвящение. Но разгласить это – величайший грех, и старец говорит только о тех трудностях, посте и молитвах, после которых богиня удостоила его принять в сонм своих верных.
Руины храма Исиды в Помпеях
Между тем настал час открытия храма. Жрец вышел из своего дома, примыкающего ко двору храма, и, пройдя через заднюю дверь в святилище, раскрыл главную дверь и раздвинул белоснежные завесы. Взорам посетителей представилась грубая статуя с тем условным, неестественным видом, каким вообще отличаются произведения египетского искусства. На голове у нее виднеются рога коровы. Другие боги тоже по египетскому обычаю представлены со звериными головами. Все погрузились в молитву. Затем жрец обходит алтари, совершая на них жертвы. После всего этого он выносит из глубины святилища в особом сосуде святую воду нильскую, держа ее у себя на груди. Верующие восторженно потрясают систрами; гудят флейты, и раздается пение молитвы. Жрец совершает возлияние из своего сосуда.
Тем временем уже совершенно рассвело. Начался день, и все собрание шумно приветствует первый час дня. Народ теснится ближе к богине, каждый хочет поведать ей свои напасти, получить от нее помощь: недаром она всесильная… Некоторые подолгу сидят на земле около алтаря, желая снискать ее милость. Один за другим подходят к ней люди, особенно женщины. Вот задрожала в руке богини серебряная змея… Что бы это значило? Верно, гневается за что-нибудь богиня…
Чудный весенний день. Улицы кишат народом; все стремятся по направлению к Марсову полю; веселье написано у всех на лицах. И люди, и животные, и расцветающие растения как будто прославляют «мать звезд, мать времен, владычицу всего мира» – богиню Исиду. Это день 5 марта, когда празднуется возрождение природы и вместе возобновление плавания по морю, что также находится под покровительством богини.
От храма Исиды направляется к берегу Тибра торжественная процессия. Чего только нет тут? Вот впереди идет человек, подвязав пояс для меча, и разыгрывает роль солдата; другой нарядился охотником, третий – в шелковом женском платье, в пышном наряде, с подвязанными волосами – подражает походке женщин; есть и такие, которые представляют высших должностных лиц (магистратов); вот едет в кресле, словно важная матрона, разряженный ручной медведь. Шутки, остроты и веселые песенки слышатся со всех сторон.
Но вот появляется группа женщин в белых одеждах, с венками на головах, которые усыпают дорогу цветами; другие женщины идут с зеркалами, с гребнями и другими принадлежностями туалета; третьи прыскают по дороге всевозможными благовониями. Затем следует большое множество мужчин и женщин с фонарями, факелами, восковыми свечами и т. п., служа прообразом небесных созвездий. Свирели и флейты оглашают воздух сладостными звуками; им вторит целый хор молодежи, а дальше идут музыканты Сераписа с загнутыми к правому уху трубами. Распорядители раздвигают толпу перед главной святыней.
Процессия в честь Исиды
Группа мужчин и женщин потрясает систрами золотыми, серебряными или даже медными, смотря по состоянию. За ними идут жрецы: один – с золотым светильником наподобие ладьи, другой – с небольшим алтарем, третий – с пальмовой ветвью из золота и жезлом, увитым гирляндой в роде того, с каким изображается Меркурий. Далее один несет мраморное изображение вытянутой ладони левой руки. Левая рука служит символом бездеятельности, а следовательно, бесхитростности и справедливости. У него же виден золотой сосуд с молоком. Затем несут золотое решето с лавровыми ветками, амфору и т. д. Наконец, показываются и сами боги: страшный вестник подземных сил Анубис с собачьей головой (в Египте он представляется с головой шакала); за ним на плечах одного из священнослужителей видно изображение коровы; далее несут сундучок с всевозможными священными символами и, наконец, изображение самой богини, не похожее ни на человека, ни на зверя, а скорее – на какой-то своеобразный сосуд. Следом за ним шествует главный жрец, высокий старец с систром и венком в руках.
Так подвигается шествие к Тибру, который для верующих символически заменяет священную реку Нил. Там заготовлена особая ладья; ее освящают в честь богини с молитвами о даровании счастливого мореплавания в этом году, возлагают на нее различные приношения и пускают по воле волн и ветра. Некоторые спешат при этом запастись святой водой, которая приносит спасение от всяких бед, если покропить ей в храме богини.
В то время как толпы народа восторженно чтут благодетельную богиню, в тенистом саду философа Сенеки собрался кружок друзей. Тут был и молодой племянник его, поэт Лукан, и пожилой Луцилий, управлявший одно время Сицилией, и некоторые другие. Сенека, бывший воспитатель Нерона, почти 70‑летний старец, уже давно утратил влияние на своего воспитанника и сам только ждал себе смертного приговора. Но это не мешало ему с прежним хладнокровием отдаваться излюбленному занятию философией. Он был стоик, представитель той школы, того философского направления, которое в основу полагало повиновение высшему мировому закону и соблюдение нравственного долга. И он с увлечением рисовал перед слушателями непоколебимую силу истинного мудреца.
– Напрасно думают, – говорил он, – что можно причинить зло или обиду мудрецу. Нет, он стоит выше всего этого; тот, кто хочет ему это сделать, приносит вред лишь самому себе. Если находятся люди, которые грабят храмы богов, переплавляют их статуи, разве оскорбляются этим боги, разве чувствуют вред? Мудрый ничего не может потерять; все он полагает в самом себе, не доверяется счастью, достояние свое имеет в добродетели, которая не может ни увеличиваться, ни уменьшаться и которой нельзя у него отнять; всем же остальным он пользуется, как временной милостью.
Сенека
Речь философа лилась почти без перерыва; с увлечением, как проповедник, говорил он и о том, что все люди братья, что нет по природе рабов, что каждый человек для другого есть что-то священное.
Вдруг с улицы донеслись шум и крики веселящейся толпы.
– А, это толпа справляет праздник Исиды! – сказал с усмешкой один из собеседников. – Теперь у нас в стране развелось так много богов, что, право, на улице скорее можно встретиться с богом, чем с человеком.
Философ покачал головой и сказал:
– Что же? Один, потрясая систром, лжет по заказу, другой, мастер резать свои руки, раскровянит их, какая-нибудь женщина вопит, ползая по улице на коленях, или старик в полотняной одежде среди бела дня, неся светильник, кричит, что кто-то из богов разгневан, – вы сейчас же сбегаетесь, слушаете и говорите, что он одержим богом… А все эти изображения богов – что это, как не куклы? Только играют в эти куклы не девочки, а взрослые люди. Нет, нам, образованным людям, пора оставить эти сказки.
– Как же ты представляешь себе богов? – воскликнули разом все присутствующие.
– В природе есть две вещи, из которых все происходит, – причина и материя (вещество). Материя лежит бездеятельной, если никто, никакая причина, не приведет ее в движение. Если существует, например, кусок меди, он превратится в статую только при том условии, если будет художник, который возьмется за это. Все отдельные причины имеют одну общую, начальную причину. Вот это и есть Бог. И потому он может быть только един. Он близок к нам; он внутри тебя; это священный дух в тебе; он блюдет худые и добрые дела; без него нельзя быть добрым. Если хочешь снискать его расположение, будь добр. Если хочешь чтить его, чти не жертвоприношениями, но чистым сердцем, добрым и честным помыслом.