12(1) Итак, византийцы многое совершили и претерпели на протяжении целых трех лет, когда их осаждали, можно сказать, оружием всего обитаемого мира. Я же упомяну о нескольких достойных удивления случаях. Византийцы захватывали не только отдельные проплывающие мимо корабли, предпринимая атаки в подходящий момент, но также триремы, которые враги держали на рейде.(2) Они добивались этого с помощью ныряльщиков, которые отрезали якоря кораблей и вбивали в борта судов гвозди, привязанные канатами к своему берегу, а затем тянули их к себе, так что казалось, будто корабли подплывают, двигаясь сами по себе, не подгоняемые ни гребцами, ни ветром.(3) Некоторые торговцы и сами хотели, чтобы их захватили византийцы, как бы против их воли; продав товары за большие деньги, они затем бежали морским путем.
Когда все припасы у жителей города закончились, а расчеты и упования на их подвоз сошли на нет,(4) тем не менее поначалу они, несмотря на то, что находились в весьма бедственном положении, отрезанные от помощи извне, продолжали оказывать сопротивление.
Для постройки кораблей они использовали бревна, взятые из домов, а для изготовления канатов — волосы своих жен; и как только противник шел приступом на стену, они сбрасывали на него камни из театров и бронзовые статуи, включая и бронзовых коней.(5) Когда же иссякли привычные съестные припасы, они стали употреблять в пищу кожу, размачивая ее; а после того как и она была съедена, большая часть населения, выждав непогоды и бурного моря, чтобы никто из врагов не помешал им, отплыла на кораблях в решимости или погибнуть, или достать припасы, и, неожиданно напав на сельскую местность, они разграбили всё без разбора; а те, кто остался в городе, совершили чудовищное преступление:(6) совершенно обессилив, они бросались одни на других и поедали друг друга.
13(1) В таком вот положении они оказались. Уцелевшие же, погрузившись на лодки в количестве, превышающем их вместимость, попытались уплыть, также выждав сильной непогоды. Им, однако, не удалось воспользоваться ее помощью, ибо римляне, заметив, что лодки очень перегружены и их борта едва возвышаются над водой, выдвинулись им навстречу (2) и напали на них, когда они рассеялись под напором ветра и волн, так что происшедшее никак не походило на морское сражение, поскольку римляне беспощадно разбивали неприятельские лодки, частью цепляя корабельными крючьями, частью раскалывая таранами, а некоторые опрокидывали самим своим приближением.(3) Люди в лодках даже при всем своем желании ничего не могли поделать; если они пытались куда-нибудь бежать, то либо погружались в воду, опрокинутые силой ветра, которому подставляли свои паруса, либо гибли, опрокидываемые врагом.(4) Остававшиеся в Византии, глядя на это, некоторое время взывали к богам о помощи и издавали различные возгласы по поводу происходящего, в зависимости от того, что кому бросалось в глаза при виде этого зрелища или бедствия. Но, когда они увидели, что все их сограждане погибли, тогда они все разом застонали и зарыдали, и после этого оплакивали погибших остаток дня и всю ночь.(5) Общее количество потопленных лодок оказалось столь велико, что их обломки отнесло и к островам, и к побережью Азии, и по ним о поражении византийцев стало известно раньше, чем об этом пришла весть. На следующий день ужас среди византийцев еще более возрос,(6) ибо после того, как буря прекратилась, всё море в окрестностях Византия было окрашено кровью и покрыто трупами погибших и обломками лодок, многие останки были выброшены на берег, так что бедствие предстало перед их взором еще более тягостным, нежели было в действительности.
14(1) Жители Византия, таким образом, были вынуждены сразу же сдать город. Римляне казнили всех воинов и представителей власти, но пощадили всех остальных, кроме одного кулачного бойца, который многим помог византийцам, а римлянам причинил вред; он погиб раньше других: желая разозлить римских воинов так, чтобы они убили его, он внезапно ударил одного из них кулаком, а другого — ногой.(2) Север, который находился тогда в Месопотамии, был так рад захвату Византия, что приговаривал, обращаясь к солдатам: «Взяли мы и Византий».(3) Он лишил город независимости и гражданских учреждений, наложил на него подати и лишил его граждан имущества; сам город и его земельные владения он передал перинфянам, а те обходились с ним как с деревней, унижая его всяческим образом.(4) Такого обращения, по его мнению, город и заслуживал за свое поведение. Однако, разрушив городские стены, он всего лишь опечалил его жителей лишением той славы, которую им прежде приносило обладание такими мощными укреплениями, а вот римлян он оставил без сильного оплота и плацдарма против варваров Понта и Азии. (5) Я сам видел эти стены, разрушенные так, словно захвачены они были каким-то другим народом, а не римлянами; и я смотрел, как они стоят, и даже слышал, как они «говорят». Дело в том, что от Фракийских ворот до моря стояли семь башен, и, если кто-то приближался к одной из них, кроме первой, сохранялась тишина;(6) но стоило только крикнуть что-нибудь или бросить камень, башня не только отражала звук и «говорила» сама, но и заставляла следующую сделать то же самое, и таким образом звук одинаково передавался через все башни, причем они не прерывали друг друга, но все — одна за другой — подхватывали эхо и передавали звук дальше.
LXXV 1(1) Вот какие стены имел Византий. В то время как продолжалась его осада, Север из-за жажды славы отправился в поход против варваров — осроенов, адиабенов и арабов.
(2) Осроены и адиабены, поднявшие восстание и осадившие Нисибию, были усмирены Севером и теперь, после смерти Нигера, отправили к нему послов, но не для того, чтобы просить прощения за свои неправомерные действия, а чтобы испросить благодеяний за то, что они якобы совершили это ему на пользу, ибо, по их словам, они уничтожали войска, принявшие сторону Нигера.(3) Они отправили ему какие-то дары и уверяли, что возвратят пленных и оставшуюся добычу. Впрочем, они не желали ни покидать захваченные крепости, ни принимать гарнизоны, но, напротив, требовали вывести из их страны остававшиеся римские части. Именно по этой причине и началась война.
2(1) Переправившись через Евфрат, он вторгся во вражеские земли, где местность вообще крайне бедна водой, а в то время из-за жары и вовсе пересохла, что грозило ему потерей очень большого числа воинов.(2) Изнуренные походом и солнцем, они вдобавок сильно пострадали от песчаной бури, так что уже не могли ни идти, ни даже говорить и твердили только одно: «Воды, воды!» Когда же она появилась, то сначала из-за ее странного вкуса она показалась им совершенно негодной; тогда Север потребовал себе чашу и, наполнив ее водой, осушил на виду у всех.(3) После этого и некоторые другие тоже выпили ее, и силы вновь вернулись к ним. Затем Север достиг Нисибии и, сам оставшись здесь, отправил в разных направлениях против вышеназванных варваров Латерана, Кандида и Лета, которые, прибыв на место, опустошили земли варваров и овладели их городами.(4) И в то время как Север весьма гордился этими успехами, словно он превзошел умом и храбростью всех людей, случилось совершенно невероятное событие: некий разбойник по имени Клавдий, который орудовал в Иудее и Сирии и поэтому с особым усердием разыскивался, однажды явился к Северу в сопровождении всадников, словно какой-то военный трибун, поприветствовал и поцеловал его; и ни тогда его сразу не изобличили, ни позднее не поймали.
(1) Арабы, поскольку никто из их соседей не пожелал прийти к ним на помощь, вновь отправили послов к Северу, предлагая более умеренные условия. Однако они не получили того, что хотели, потому что не пришли лично.
3(1) В это же самое время скифы готовились вступить в войну, но, пока они совещались между собой, внезапно загремел гром и на них обрушились молнии с дождем, которые убили троих мужей из числа их предводителей, и это удержало их от выступления.
(2) Север снова разделил армию на три части, отдав командование каждой из них Лету, Ануллину и Пробу, и отправил их против Архэ. Они напали на нее с трех сторон и, хотя и не без труда, овладели ею. Север, даровав почести Нисибии, вверил управление городом всаднику; он заявлял, что присоединил к империи обширную территорию и сделал ее оплотом Сирии.(3) Однако на деле это завоевание стало для нас источником постоянных войн и больших расходов, ибо прибыль оно приносит совсем ничтожную, а суммы поглощает огромные; и теперь, когда мы достигли народов, которые ближе к мидянам и парфянам, нежели к нам, мы, можно сказать, непрерывно сражаемся с ними.
ЭПИТОМА КНИГИ LXXVI
LXXV 4(1) Север еще не успел перевести дух от сражений с варварами, как началась гражданская война с цезарем Альбином. Север ведь, после того как устранил со своего пути Нигера и устроил остальные дела по своему усмотрению, более не предоставлял ему даже звания цезаря, тогда как Альбин стремился стать выше императора.(2) Хотя весь мир пришел в волнение из-за такого положения дел, мы, сенаторы, тем не менее сохраняли спокойствие, во всяком случае те из нас, кто не разделял с ними опасностей и упований, открыто склоняясь на сторону того или другого. Народ, однако, не проявлял выдержки и, как показывает следующий случай, открыто выражал свое недовольство. Дело было на последних перед Сатурналиями цирковых играх, на которые собралось бесчисленное множество людей.(3) Я также присутствовал на этих играх, поскольку мой друг тогда был консулом, и хорошо слышал всё, что говорилось, так что мог кое-что из этого записать. Произошло же следующее. Явилось, как я уже сказал, невероятно много народа, и зрители следили за состязанием колесниц, по шесть в каждом заезде, как это делалось и при Клеандре, но при этом, вопреки обыкновению, не издавали ни звука в знак одобрения участников.(4) Однако, когда эти заезды завершились и возничие готовы были начать следующие, зрители, только что заставлявшие друг друга молчать, внезапно разразились дружными рукоплесканиями и разом закричали, умоляя судьбу не оставлять народ.(5) Вслед за этими возгласами они, называя Рим бессмертным владыкой, стали восклицать: «Доколе нам это терпеть? Сколько еще воевать нам друг с другом?»; и после других восклицаний в этом духе закричали наконец: «Довольно!» — и обратились к скачкам. Все это произошло так, как будто какое-то божественное воодушевление охватило всех присутствующих — (6) ведь как иначе десятки тысяч людей могли одновременно и безошибочно, словно в отлично слаженном хоре, прокричать одни и те же слова, как если бы они были заранее разучены. Именно это происшествие привело нас в еще большее смятение; вдобавок ночью северную часть неба внезапно объяло столь огромное зарево, что одним показалось, что пылает весь город, другим — само небо.(7) Но что больше всего поразило лично меня, так это серебряный дождь, выпавший на Форум Августа при совершенно ясном небе. Я, правда, не видел, как он шел, но понял это уже после его выпадения, когда дождевой водой мне удалось посеребрить несколько медяков, которые в течение трех дней сохраняли такой вид, а на четвертый покрывший их слой полностью исчез.