Республиканцы могли рассчитывать только на тот же самый военный материал для борьбы, но что они способны были обещать? Брут возвестил с самого начала защиту интересов Италии. Оставались только колониальные владения в качестве материала для вознаграждения легионов. Вот почему руководителям заговора 15 марта 44 г. пришлось избрать тот же путь, к которому прибег и Помпей, т. е. направиться в провинции Востока для организации защиты республики с финансовой стороны.
9. Военный империализм
Империя была завоевана массой солдат, которых в течение нескольких десятилетий высылала Италия. Теперь, в эпоху перевеса цезарианцев, Италия снова испытала всю тяжесть последствий своего внешнего расширения. Цезарь и его наследники опирались на элементы, взращенные огромными предприятиями в колониальных владениях и чуждые гражданскому обществу Италии; в пользу своих военных ленников они начали и собирались докончить небывалые по размерам и произвольности конфискации.
Целый год после смерти Цезаря, с весны 44 г. до весны 43 г., проходит без столкновений, но в крайне запутанных переговорах и соглашениях вождей, перестановках командований и передвижениях легионов. Смысл сложных комбинаций очень прост и однообразен. Смерть диктатора возбудила надежды на восстановление республики у оппозиции с Цицероном во главе. Вне Рима за республику старались поднять военные силы Марк Брут и Кассий на Востоке, Децим Брут в Италии. В Риме Цицерону удалось привлечь на сторону республики умеренных цезарианцев, назначенных на 43 г. консулами, Гирция и Пансу. Но все дело состояло в том, чтобы иметь на своей стороне легионы. И вот новые претенденты, Антоний и Октавиан, с одной стороны, республиканцы, с другой, ведут спор о привлечении и объединении драгоценного воинского материала, оставленного диктатором.
В событиях 44–40 гг. еще более чем в войнах Цезаря, выступает решающая роль легионов. Четырехлетие, следующее за его смертью, представляет высшую точку в развитии военного парламентаризма, корпоративности и политического влияния солдат. Вожди являются нередко простыми исполнителями их постановлений и не раз подчиняются выработанным двумя войсками компромиссам.
Чтобы понять эту роль легионов, необходимо, прежде всего, принять во внимание количественные силы солдат, в руках которых находились в то время судьбы значительной части культурного мира. Таких военных громад не выставляло предшествующее время. Не было ничего подобного и в позднейшей империи: число ее легионов было гораздо меньше, и они стояли притом по границам, а не во внутренних областях. Осенью 43 г. после гибели Децима Брута, в момент образования второго триумвирата, у Октавиана было 10 легионов, у Антония с Лепидом 18, в это время Брут и Кассий успели сосредоточить на Востоке 20 легионов. Это составляло более 280 000 человек (считая по 6000 в легионе); в это время сын Помпея, Секст, уже собирал значительные морские силы между Африкой и Италией. После победы над Брутом и Кассием триумвиры соединили со своими армиями значительные остатки республиканских войск, которые перешли к ним, и отпустили по домам 28 легионов, оставив себе: Октавиан – 5, Антоний – 6 легионов. Но уже через год, в 41 г., для так называемой Перузинской войны, т. е. для подавления великого италийского восстания, Октавиану пришлось набирать новые силы; по окончании этой войны Октавиан располагал 40 легионами, в то время как на Востоке у Антония было свое, по всей вероятности, немалое войско. В 30-х годах накопление военных масс продолжается. После победы над Секстом Помпеем, державшим несколько лет в своих руках Сицилию и западную часть Средиземного моря, у Октавиана оказалось 45 легионов (более 250 000 человек тяжеловооруженных), 25 000 конницы, 40 000 легковооруженных. От разрушенной им морской державы Секста Помпея он удержал 600 военных кораблей, не считая массы транспортных судов. Но это была только половина военных сил Римской империи. Антоний из своего восточного царства двинул в середине 30-х годов против парфян 60 000 регулярной пехоты, 10 000 испанской и кельтской конницы и 30 000 восточных союзников; это было самое крупное римское войско, которое когда-либо появлялось на Востоке. Тот же Антоний выставил перед решительным столкновением своим с Октвавианом, при Акции, до 30 легионов и 800 кораблей. Соответственно непомерному накоплению сухопутных сил в это время растут и морские. Со времени разрушения Помпеем морской державы пиратов в 67 г. и до битвы при Акции количество кораблей военного флота поднялось с 300 до 1100.
Эти внушительные и грозные массы было очень трудно удовлетворять в смысле материального вознаграждения. Никогда солдат не был так требователен, никогда в такой мере не торговался с вербовщиками и с самим крупным военным предпринимателем, главнокомандующим. Никогда так сильно не был выражен в войске дух наемничества. В момент ссоры с Октавианом в 44 г. Антоний предлагает Цезаревым ветеранам, переправляющимся из Македонии, по 100 денариев каждому в виде задатка, если они вступят на службу к нему. Солдаты встречают предложение смехом: дело в том, что Октавиан уже обещал в пять раз больше – 500 денариев. После соглашения с Антонием и заключения триумвирата Октавиан идет на Рим и обещает каждому солдату, который за ним последует, 10 000 сестерциев в качестве окончательной денежной награды. В продолжительной и трудной войне с республиканцами на Востоке цена награды солдатам подымается вдвое: триумвиры обещают каждому ветерану при возвращении 5000 денариев (20 000 сестерциев).
Весьма естественно, что под влиянием соперничества претендентов, которые наперерыв старались привлечь к себе испытанные уже легионы, самостоятельность и корпоративность как солдат, так и офицеров развивалась еще более чем это было в войсках Суллы, Помпея и даже Цезаря. Проявления этой самостоятельности часто ставили вождей в большие затруднения. В 44 г. Антоний и Октавиан наперерыв обращались к готовым легионам, уже служившим при Цезаре, а также к ветеранам, поселенным на земле или назначенным к отправке в колонии. Особенно важны были для обоих те 5 легионов, которые Цезарь отправил на Восток для парфянской войны. Антоний в качестве консула выписал их из Македонии; но прежде, чем они успели высадиться в Брундизии, среди них появились агенты Октавиана. Мы узнаем тут любопытную подробность: в среде солдат вращается множество прокламаций, где сопоставлена скупость Антония и щедрость младшего Цезаря. Антоний, правда, прибегает к самым суровым мерам, велит схватить агитаторов; но уже положиться на македонские легионы нет возможности. И он оставляет большую часть их на восточном берегу Италии, а к Риму берет с собою один пятый легион. Этот легион – особенный, в свое время Цезарь набрал его исключительно из галлов, и со стороны варваров, составлявших его, нечего было опасаться какого-либо соприкосновения с гражданскими элементами. Октавиан, не упуская из виду других македонских легионов, тем временем обращается к ветеранам седьмого и восьмого легионов, поселенным в Кампании. Колонисты готовы приняться за старое солдатское ремесло, и вслед за Октавианом, предлагающим свои услуга сенату и Цицерону, идут в Рим. Здесь на митинге они, однако, узнают, что им придется биться против своих старых товарищей, находящихся в войске Антония; многих это останавливает, и часть ветеранов возвращается домой. Снова в войске Антония начинается отпадение. Знаменитый в походах Цезаря Марсов легион отделяется от других, занимает свой особый лагерь недалеко от Рима, привлекает еще 4-й легион на свою сторону и заводит переговоры с октавианцами. Тогда Антонию остается только поскорее обещать остальным еще не отпавшим легионам те самые награды, какие Октавиан обязался выдать своему войску.
Лучшие легионы, оставшиеся от Цезаря, и часть ветеранов-поселенцев разделились, таким образом, почти поровну, одни на стороне Антония, другие на стороне Октавиана. Сенат ставит октавианцев под начальство обоих консулов 43 г., Гирция и Пансы, и поручает им высвободить Децима Брута, осажденного в Мутине Антонием. Происходит необычайно кровопролитное сражение около Мутины при Forum Callorum.
Здесь во всей силе выступает корпоративность легионов; сражение ведется без вмешательства командиров, по плану, установленному самими солдатами. Марсов легион из октавианского войска окружен двумя другими антонианскими, своими недавними товарищами по Македонии, с которыми он разошелся уже в Италии, те и другие собираются решить вопрос чести – кого считать изменником – как на дуэли, но без пощады и до последнего дыхания. Они сражаются не за дело начальников, а за свое собственное.
Личный опыт солдат заменяет всякие приказы. Солдатская организация сама быстро решает выставить друг против друга преторианцев, гвардию Антония и Октавия; дуэль должна быть на равных условиях. Новичков удаляют, чтобы они не мешали бою испытанных. Решено устранить всякие возгласы, крики поощрения или угрозы; враги-товарищи знают друг друга, знают безошибочно всю науку битвы и считают достойным себя только молчаливо-мрачную рукопашную, в которой нет ни одного стона, павших тотчас же бесшумно уносят из рядов. Вся гвардия более слабой стороны, октавианской, падает до единого человека; остальные бьются до полного изнеможения; обе стороны отступают медленно с угрожающим видом; только к вечеру октавианцам удается решить битву в свою пользу благодаря внезапному наступлению свежего легиона, того самого 4-го, который ушел с марсианами из войска Антония.
Если здесь легионы показали себя вполне самостоятельными в тактике, то они проявили затем решительность в стратегии и дипломатии. На первый взгляд, положение Антония было отчаянное: он был побежден войском Октавиана, а освободившийся вследствие этого Децим Брут начал преследовать его на пути отступления в Галлию. Но эти сражения на севере Италии еще не решали дела, пока неясно было, на чью сторону перейдут 12 легионов, стоявших на западе, в Галлии и Испании, и разделенных между тремя командирами – Лепидом, Мунацием Плавком и Азинием Поллионом. Приблизившись к лагерю Лепида, Антоний заводит с начальником конфиденциально переговоры, но солдаты Лепида ускоряют решение. Они не хотят взаимных столкновений и стоят за объединение всех цезарианских отрядов. Отстранивши офицеров, лепидианцы строят понтонный мост на другую сторону реки для беспрепятственного сношения с антонианцами, братаются со своими старыми товарищами и ночью впускают Антония в середину своего лагеря к палатке главнокомандующего. Лепиду остается только подчи