Марк поклонился собравшимся именно так, как я его учил — уверенно, но с должным уважением.
— Уважаемые господа, — начал он, и я с удовлетворением отметил, что голос звучит твердо, — что бы вы сказали, если бы узнали, что стоите на пороге эпохи, когда бедность станет невозможной?
Несколько патрициев переглянулись с интересом.
— Смелое заявление, — заметил Гай Валерий, богатый торговец зерном. — На чем оно основано?
— На знаниях, дошедших до нас от великих мудрецов древности, — ответил Марк, делая именно те жесты, которым я его учил. — Египетские жрецы владели секретом превращения металлов. Вавилонские маги знали тайны элементов. Греческие философы понимали природу материи.
— Философы много чего понимали, — скептически произнес бывший претор Марк Туллий. — Но золота от этого не прибавилось.
— Потому что им не хватало одного — практического применения теории, — парировал Марк. — Я же не просто изучаю древние тексты. Я воплощаю их в реальность.
Он сделал паузу — именно так, как я учил, чтобы дать словам осесть.
— Позвольте показать вам нечто удивительное.
Марк достал небольшую склянку с мутной жидкостью — это была обычная вода с растворенным мелом, но выглядела она таинственно.
— Эта субстанция получена мной путем длительной дистилляции редких минералов, — торжественно объявил он. — Она обладает удивительным свойством.
Он налил жидкость в серебряную чаши и добавил несколько капель уксуса. Мел тут же выпал в осадок, а вода стала прозрачной.
— Видите? — воскликнул Марк. — Мутное стало чистым! Это демонстрация принципа очищения, который лежит в основе трансмутации металлов.
Собравшиеся патриции смотрели на простейшую химическую реакцию как на чудо. Один из них — Луций Красс — даже наклонился ближе.
— Поразительно! А это можно применить к золоту?
— Это лишь первый шаг, — мудро ответил Марк. — Истинная трансмутация требует философского камня. Но принципы те же — очищение, разделение, воссоединение.
— А сколько времени потребуется на создание камня? — спросил Валерий.
— При должной поддержке — не более года, — уверенно заявил Марк. — Конечно, работа требует редких материалов, специального оборудования...
— И значительных вложений? — догадался Красс.
— Истинные открытия не даются даром, — согласился Марк. — Но подумайте о прибыли! Один философский камень может превратить тонну свинца в тонну золота.
Глаза патрициев загорелись. Я видел, как в их головах щелкают абаки, подсчитывая возможную прибыль.
— А можно ли... стать партнером в этом предприятии? — осторожно спросил Туллий.
— Разумеется, — Марк изобразил на лице выражение великодушия. — Мастер Корнелий уже вложил значительные средства, но проект настолько масштабен, что дополнительные инвестиции только ускорят работу.
— А что мы получим взамен?
— Долю в будущих прибылях, разумеется. Пропорционально вкладу.
В течение следующего часа я наблюдал удивительное зрелище. Те же самые люди, которые неделю назад презрительно отворачивались от "грязного грека", теперь наперебой предлагали ему деньги, связи, редкие материалы.
Красс обещал достать минералы из дальних провинций. Валерий — обеспечить связи с торговцами из Александрии. Туллий — защиту от возможных обвинений в магии.
Все они протягивали руки к человеку, который фактически продавал им воздух, воду и красивые слова.
Самое поразительное — Марк действительно поверил в собственные слова. В его глазах читалась искренняя уверенность. Он настолько вжился в роль великого алхимика, что сам забыл о том, что еще неделю назад не знал разницы между медью и бронзой.
— Талантливый ученик, — тихо сказал мне Корнелий, подходя с кубком вина. — Вы хорошо его обучили.
— Он сам быстро схватывает, — скромно ответил я. — Главное было показать ему правильное направление.
— А как продвигается работа над камнем?
— Медленно, но верно, — туманно ответил я. — Такие вещи не терпят спешки.
Корнелий кивнул, полностью удовлетворенный.
К концу вечера у Марка было семь новых "инвесторов" и примерно в три раза больше денег на исследования. А ведь он не показал им ничего, кроме мела в воде.
Поразительно, как легко люди обманывают сами себя, когда речь идет о возможной наживе.
Впрочем, Марка это тоже касалось. Разница лишь в том, что он не знал об обмане. А значит, работать будет с полной самоотдачей.
Что мне и нужно.
Ночь выдалась беспокойной. Лежа на кровати в гостевой комнате виллы, я ворочался с боку на бок, но сон не шел. В голове крутились мысли о сегодняшнем представлении Марка, о том, как легко он обманул патрициев, и о том, что мы с ним затеяли.
За века существования я привык к бессонным ночам — они случались всегда, когда приближалось что-то важное. Может быть, это было предчувствие, а может — просто усталость от бесконечного ожидания.
К полуночи я сдался и тихо покинул комнату. Вилла спала, только где-то далеко слышались шаги ночного стража. Я спустился в подземную лабораторию, зажег несколько масляных ламп и огляделся.
Работа руками всегда помогала успокоить разум. А здесь как раз было над чем поработать — лаборатория хоть и улучшалась, но многого еще не хватало.
Я принялся за дистилляционный аппарат. Тот, что стоял здесь, был примитивным — простая реторта с трубкой. Но у меня в голове была схема гораздо более совершенной конструкции, подсмотренная когда-то у арабских алхимиков.
Из кладовой достал медные трубки разного диаметра, глиняные сосуды, железные скобы. Принялся паять, подгонять, соединять. Руки работали сами собой — за века я освоил множество ремесел, и слесарное дело было одним из них.
Основа — большой медный перегонный куб с плотно прилегающей крышкой. От крышки отходит трубка, которая проходит через охлаждающую ванну и впадает в приемный сосуд. Но главная хитрость — в промежуточном сосуде, где пары конденсируются частично, а затем снова испаряются. Это позволяет получить гораздо более чистый продукт.
Работал я не торопясь, наслаждаясь процессом. Медь поддавалась молотку, принимая нужную форму. Соединения получались плотными и аккуратными. К рассвету конструкция была готова — настоящий самогонный аппарат, который не стыдно было бы показать любому мастеру.
Оставалось проверить его в деле.
В кладовой нашлось немного александрийского зерна высшего сорта — Корнелий не скупился на качественные продукты. Я замочил его в теплой воде, добавил мед для брожения и оставил на несколько часов в теплом месте.
Пока зерно бродило, я готовил топливо для печи — нужен был ровный, не слишком сильный огонь. Дрова выбрал сухие, без смолы, чтобы не было лишних запахов.
Когда забродившая масса была готова, я загрузил ее в перегонный куб и зажег огонь. Вскоре из трубки начала капать прозрачная жидкость. Первые порции я слил — они содержали слишком много примесей. А вот то, что пошло потом...
Я попробовал каплю на язык. Чистейший спирт, без посторонних привкусов и запахов. Крепость — градусов под семьдесят, не меньше. Настоящий первак, который можно было использовать и для алхимических опытов, и для... других целей.
К рассвету у меня было около литра готового продукта. Я разлил его по небольшим склянкам и тщательно закупорил. Часть оставил для лабораторных нужд — спирт отличный растворитель для многих веществ. А часть... ну, хороший алкоголь всегда пригодится.
Аппарат я разобрал и убрал — не стоило пока привлекать лишнее внимание к таким экспериментам. В Риме самогоноварение было делом деликатным.
Когда первые лучи солнца проникли в лабораторию через зарешеченное окошко, я почувствовал удовлетворение. Ночь была проведена с пользой — и новое оборудование создано, и разум успокоен.
Работа руками действительно лечила лучше любых лекарств.
Наверху уже просыпались слуги, готовя завтрак. Пора было возвращаться к роли учителя и наставника. Но сначала — попробовать свой первак еще раз. Исключительно в качестве проверки, конечно.
Качество оказалось превосходным.
Утренние упражнения с мечом я проводил во дворе виллы уже третий день подряд. Привычка, выработанная веками — тело должно оставаться в форме, независимо от обстоятельств. Я только начал разминочные движения, когда услышал шаги за спиной.
Обернувшись, увидел Марка. В руках у него была... ну, железякой это назвать было бы даже комплиментом. Старый римский гладиус, наверное, найденный где-то в кладовой — тупой, с зазубренной кромкой и расшатанной рукоятью.
— Доброе утро, учитель, — сказал он с некоторой неуверенностью. — Можно... присоединиться?
Я опустил свой меч и оценивающе посмотрел на него.
— Зачем тебе это, Марк? Алхимику драться не приходится.
— А вдруг приходится? — он попытался изобразить боевую стойку, но выглядело это довольно жалко. — Ты же не только алхимией занимаешься. Хочу научиться всему, что ты можешь дать.
Я усмехнулся. Честолюбие — полезная черта в ученике, даже если оно выглядит наивно.
— Покажи, что умеешь, — сказал я, отступив на несколько шагов.
Марк поднял свою железяку и попытался воспроизвести одно из движений, которые видел в моем исполнении. Получилось... скажем так, узнаваемо, но не более того. Баланс был нарушен, хват неправильный, движение слишком размашистое.
— Стоп, — остановил я его. — Для начала забудь все, что видел в амфитеатре. Гладиаторы дерутся для зрелища, а не для победы.
— А как правильно?
— Эффективно, — я подошел к нему и поправил хват. — Меч — это инструмент, а не украшение. Каждое движение должно иметь цель — убить или защититься.
Я показал ему базовую стойку — ноги на ширине плеч, вес равномерно распределен, меч держится так, чтобы можно было мгновенно атаковать или блокировать.
— Первое правило — равновесие. Потерял баланс — потерял жизнь.
Марк старательно копировал мою позу.
— Второе правило — экономия движений. Чем проще удар, тем он эффективнее. Красивые выпады оставь для парадов.