Красс понял, что Цезарь настроен гораздо серьезнее, чем казалось вначале. Диктатор не просто любопытствовал — он планировал действия.
— И что ты собираешься делать? — спросил Красс.
— Для начала — встретиться с этим Марком, — ответил Цезарь. — Посмотреть на него лично, оценить его способности и намерения.
— А если он окажется действительно опасным?
Глаза диктатора стали жесткими, как сталь:
— Тогда я приму соответствующие меры. Рим превыше всего, Марк. Даже превыше любопытства к алхимическим чудесам.
На арене мирмиллон освободился от сети и нанес смертельный удар одному из ретиариев. Толпа взревела от восторга, но Красс едва это заметил. Его мысли были заняты совсем другим.
Проект, в который он вложил значительные средства, оказался под угрозой. Если Цезарь решит, что алхимики представляют опасность, он может просто уничтожить их. А вместе с ними — и все надежды на философский камень.
— Гай Юлий, — осторожно начал Красс, — а что если я организую встречу? Неформальную, в дружественной обстановке. Ты сможешь лично оценить ситуацию, а алхимик не будет чувствовать себя под подозрением.
Цезарь заинтересованно посмотрел на него:
— Ты можешь это устроить?
— Думаю, да. Корнелий — старый друг, он не откажет в такой просьбе.
— Хорошо, — кивнул диктатор. — Устрой встречу. Но помни — это не должно выглядеть как официальное расследование. Пусть алхимик думает, что я просто любопытствующий покровитель наук.
Красс согласился, но внутри у него все похолодело. Он понимал: если Марк или его загадочный учитель произведут на Цезаря плохое впечатление, это может стать концом не только для алхимиков, но и для всех, кто с ними связан.
Остаток боев прошел в напряженном молчании. Цезарь, казалось, снова погрузился в свои мысли, а Красс лихорадочно обдумывал, как лучше организовать встречу.
Нужно было предупредить Корнелия, подготовить Марка, возможно, даже попытаться связаться с этим таинственным Виктором. Слишком многое стояло на кону, чтобы пускать события на самотек.
Когда бои закончились и толпа начала расходиться, Цезарь встал со своего места:
— Договорились, Марк. Жду известий о встрече в ближайшие дни.
— Обязательно устрою, — пообещал Красс.
Диктатор кивнул и направился к выходу в сопровождении преторианцев. А Красс остался в опустевшей ложе, глядя на залитую кровью арену.
«Что я наделал?» — думал он. Попытка заработать на алхимии могла обернуться катастрофой. Цезарь не был человеком, с которым стоило играть, особенно когда речь шла о безопасности государства.
Но отступать было поздно. Деньги вложены, проект запущен, а теперь еще и сам диктатор проявил интерес к алхимикам. Оставалось только надеяться, что встреча пройдет гладко и Цезарь не увидит в Марке и его учителе угрозы для Рима.
Хотя, размышляя о странных предупреждениях диктатора, Красс начинал сомневаться в том, что эти предупреждения были беспочвенными. Слишком много необычного происходило вокруг загадочного северянина.
Но путь назад был отрезан. Оставалось только идти вперед и надеяться на лучшее.
**ИНТЕРЛЮДИЯ: ИСКУССТВО ВНУШЕНИЯ**
Рим в утренних сумерках был особенно тих. Большинство горожан еще спало, и лишь на улицах бродили рабы, торопящиеся к ранним работам, да стражники, завершающие ночное дежурство. Именно в такие часы Локи мог работать наиболее эффективно — когда границы между сном и явью размыты, а человеческий разум наиболее восприимчив к внушению.
Бог-хитрец стоял на крыше здания неподалеку от виллы Корнелия и сосредоточенно размышлял над новой задачей. Распространение слухов и создание интриг было лишь началом. Теперь требовалось нечто более тонкое и опасное — прямое воздействие на разум Виктора Крида.
Цель была проста на первый взгляд, но сложна в исполнении. Нужно было заставить северянина поверить, что истинный философский камень можно создать только ценой собственной жизни. Не навязать эту идею силой — Крид был слишком силен и подозрителен для грубых ментальных атак. Нет, мысль должна была прийти к нему естественно, как логический вывод из множества источников.
Локи закрыл глаза и позволил своему сознанию растечься по городу, ощущая каждый человеческий разум как отдельную ноту в гигантской симфонии. Способность проникать в мысли смертных была одним из его древнейших талантов, отточенным за тысячелетия интриг и обманов.
Первым он выбрал старого торговца пергаментом, который содержал лавку неподалеку от виллы. Человек как раз просыпался, его сознание было затуманено остатками сна. Локи мягко проскользнул в его разум и оставил там зернышко идеи.
Торговец вздрогнул, как от странного сна, затем встал и начал рыться в своих запасах. Он не понимал, почему, но вдруг ему захотелось найти тот древний египетский текст, который лежал у него уже много лет без покупателя. Текст о жертвенных ритуалах древних алхимиков.
Через час торговец выставил свиток на самое видное место, где его наверняка заметит любой, кто интересуется оккультными науками.
Следующей целью стала служанка, которая работала в доме напротив виллы Корнелия. Девушка была болтливой и любопытной — идеальный проводник для нужных слухов. Локи внушил ей воспоминание о разговоре, которого никогда не было.
Когда служанка проснулась, она была уверена, что вчера подслушала беседу двух александрийских купцов. Те якобы рассказывали друг другу древнюю легенду о мудреце, который создал философский камень, принеся в жертву собственную душу богу смерти.
К полудню эта история, приукрашенная фантазией девушки, распространилась по всему кварталу.
Но главная работа была впереди. Локи знал: Крид регулярно посещает библиотеки и лавки торговцев книгами, ища редкие алхимические трактаты. Нужно было подготовить для него правильные «находки».
Бог-хитрец принял облик ученого из Александрии и направился в крупнейшую библиотеку Рима. Хранитель свитков, пожилой грек по имени Аполлодор, был известен своей эрудицией и доступом к редчайшим текстам.
— Мир тебе, достопочтенный Аполлодор, — поприветствовал Локи хранителя. — Ищу материалы по древней алхимии для своего исследования.
— О, еще один искатель философского камня? — усмехнулся старик. — Их развелось в последнее время, как мух на меду.
— Не совсем, — мягко поправил Локи. — Меня интересуют жертвенные аспекты алхимического процесса. Роль самопожертвования в великом делании.
Аполлодор заинтересованно поднял брови:
— Необычная тема. У меня есть несколько текстов… но они очень древние, их трудно понять.
— Попробую разобраться, — заверил Локи.
Хранитель принес несколько свитков. Локи взял их и, улучив момент, когда Аполлодор отвлекся, незаметно изменил содержание одного из текстов. Теперь в древнем трактате говорилось о том, что истинное превращение возможно только когда алхимик отдает собственную жизненную силу создаваемому камню.
— Интересный пассаж, — заметил Локи, указывая на измененное место. — Не встречал ли ты подобных идей в других источниках?
Аполлодор прочитал отрывок и задумчиво покачал головой:
— Да, кажется, что-то подобное мелькало в сирийских манускриптах. Идея о том, что создатель камня должен стать его частью, растворить в нем свою сущность.
Локи кивнул и незаметно внушил хранителю желание рассказывать об этой теории всем, кто будет интересоваться алхимией.
Следующей остановкой стала лавка торговца редкими книгами. Хозяин, сириец по имени Дамаск, специализировался на восточных текстах. Локи приобрел у него несколько свитков, а заодно оставил в его памяти ложное воспоминание о древнем персидском трактате.
— Помнишь ли ты тот текст о Заратустре-алхимике? — спросил Локи как бы между прочим.
— Какой именно? — удивился Дамаск.
— Тот, где описывается, как он создал камень бессмертия, принеся в жертву собственную смертность, — Локи говорил так, словно это было общеизвестно.
Сириец напряг память, и внушенное воспоминание всплыло в его сознании:
— Ах да, конечно! Тот самый. Но я продал его недавно одному ученому из Эфеса.
— Жаль, — вздохнул Локи. — Очень хотелось бы изучить этот подход к проблеме самопожертвования в алхимии.
Когда Локи ушел, Дамаск был уверен, что действительно торговал таким трактатом, и начал рассказывать об этом другим покупателям.
Но самая сложная работа ждала впереди. Нужно было воздействовать на людей, близких к Криду, чтобы нужная информация дошла до него из доверенных источников.
Локи принял облик раба и проник на виллу Корнелия. В доме царило обычное оживление — слуги готовились к вечерней трапезе, садовники ухаживали за растениями. Бог-хитрец незаметно перемещался по зданию, оставляя в разумах обитателей нужные мысли.
Повару он внушил странный сон о древнем египетском жреце, который превратился в золото, чтобы создать эликсир бессмертия для фараона. Садовнику — воспоминание о рассказе деда про колдуна, отдавшего жизнь за власть над металлами. Каждое внушение было мелким, незначительным, но вместе они создавали атмосферу, в которой идея самопожертвования казалась естественной частью алхимических практик.
Особое внимание Локи уделил греческому алхимику Марку. Этот человек проводил с Кридом больше всего времени и мог оказать на него значительное влияние. Проникнуть в разум Марка было сложнее — грек находился под защитой ауры северянина, но Локи нашел способ.
Он дождался, когда Марк вышел из дома по делам, и перехватил его на улице, приняв облик случайного прохожего.
— Извините, не подскажете, где здесь лавка Дамаска? — вежливо спросил Локи.
— Там, за углом, — ответил Марк, указывая направление.
— Спасибо. Кстати, вы не алхимик случайно? — с видимым любопытством поинтересовался Локи. — У вас на руках следы от работы с металлами.